Крестовый отец, стр. 36

Братан подошел к Сергею, вытащил из кармана скатку черной материи.

– Вы готовы? – вежливо так поинтересовался.

– Без базара.

Братан размотал скатку, оказавшуюся широким платком, и завязал Сергею зенки. «Ишь ты, – подумал Шрам, – какая таинственность, прям как в фильмах про графьев и маркизов».

Его, временно незрячего, за руку провели какими-то закутками, где проскрипели-хлопнули три двери, вывели на улицу, усадили в машину. По дыханию, шевелению и прочим глистам, Сергей понял, что с ним едут, считая Братана, трое. Машина завелась, тронулась, притормозила (ясно, что у ворот), а потом вписалась в уличный шум. Тогда Сергею вернули зрение.

Сергей нашел себя в джипе с тонированными стеклами («„лендровер», неплохая тачка»). На заднем сиденье, помимо Шрама, укачивались двое: слева – Братан, справа – белесый хлопец с бледной кожей альбиноса, рука опущена в карман черного костюма («на чем греется, интересно, его лапа?»). Присутствовал в «лендровере» и шофер.

Братан с компанией – однозначно не попкари в штатском на шабашке. Должна к фирме «Углы» лепиться spynna для подгонки наркоты, лялек и выполнения всякого рода шустрилова на воле. Вот братаны с альбиносами из этой группы. Шайка, нет сомнений, невелика и не связана более ни с кем и ни с чем, замкнута только на «Вторые Кресты».

Под молчание Шрама и «экскурсоводов из долларолюбивого турбюро „На волю»» джип несся по Свердловской набережной к Больше-охтинскому мосту, обгоняя рейсовые автобусы и частные автомобили.

Воля через затемненное стекло джипа выглядела иначе, чем всегда. Типа кина не про нашу жизнь. Или вроде картинок из «Клуба кинопутешествий». Где-то там живут, ходят, ездят, посещают, а также пьют и любят, да ты-то ни при чем, тебе разрешено только смотреть.

Джип тем временем одолевал Большеохтинский мост. Внизу пыхтел буксир, сдвигая вниз по черной вечерней Неве сигарное тело баржы.

Экскурсия по Санкт-Петербургу, посмотрите налево, позырьте направо. Экскурсия, опутанная проволокой условий. Некоторые очень мутные – не долбить наркоту, хотя водку можно. Некоторые по уму – запрещено совершать во время прогулки преступления.

«А сбежать от вас, ребята, даже в пути было бы нетрудно», – вдруг коротнулось Шраму. Только зачем убегать с экскурсии, когда за те же деньги можно просто купить побег…

2

Конвоиров-экскурсоводов, судя по непроницаемым физиям, ничего не припекало.

А так, на взгляд Шрама, было чему поудивляться. Человек платит бешеные бабки за поход на волю и выбирает вот такие апартаменты вот в таком, братцы, месте.

Место начиналось в полутора километрах от черты города Вирши. Называлось оно – огородническое товарищество «Рассвет». Несколько гектаров земли были поделены на квадратики в четыре сотки каждый. Чтоб, значит, трудящиеся украшали свой стол огородной продукцией, выращиваемой в личное время.

Огородничество – это вам не садоводство. В огородническом товариществе строительство домов запрещено. Да и на фига, скажите, строить что-то, окромя сараев для инвентаря, на земле, которая принадлежит предприятию. И оно в любой момент имеет законное право согнать огородников к еханому бабаю?

Сторожевая хибара выделялась среди времянок, сараев и будок, как воспитатель выделяется в детском саду. В сумеречное время домишко вдобавок служил маяком товарищества «Рассвет» – окно, залитое желтым керосиновым огнем, указывало путь. К тому окну и пробирался малой скоростью джип, съехав с трассы. Фары выискивали лужи помельче, грязь пожиже.

Вылезли, не думая об обуви. В дом заходили так: первым водила, расстегнувший матерчатую куртку – за брючный ремень заткнут пистолет, далее Шрам, замыкали Братан и альбинос. Сени провоняли дымом и прелыми шмотками. А за открывшейся дверью пахнуло печеной картошкой.

– Здорово, Колобок!

– Шрам! Ну, ты и вырядился! – Навстречу Сергею от аэродромных размеров стола выкатился Колян по кликухе Колобок. Не обратив никакого внимания на водилу, отступившего в угол, Колян затряс руку Сергея. – Ну, тя и разукрасили! Чисто Шарапов. А усня, бля, чисто чапаевская.

– Хватит восторгаться, фраерок. Пошли работать. Я ж в ответственной командировке, а не в отпуске. – Шрам показал на ходики, тикавшие над столом.

Нет, Колобок не подрабатывал в свободное от разборок время сторожем огородничества «Рассвет», хотя, наверное, и справился бы. Реальный сторож, Борисович, за небольшое вознаграждение лишь на сегодня освобожденный от несения вахты, должно быть, уже лежал где-то пьяным и счастливым бревном.

– Ты тут что, пионерский лагерь вспоминаешь? – усаживаясь за стол, Сергей показал на печь, картофельный духан пластался явно оттуда.

– Дык, а что позорного? Закусь изготовляю – дело святое.

Закусывать предстояло водку «Пятизвездную», выставленную точняком по центру стола. Помимо бутылки, на клеенке в синий цветочек, прикнопленной к столу и много не достающей до его краев, дожидались своей очереди два родных граненых стакана, тарелки, кое-какая жратва, в основном консервы, и мобильник. Сперва наступила очередь мобильника. Сергей нагрузил ладонь трубой, по памяти набрал номер.

Тем временем молчаливый шрамовский конвой распределился по постам. Братан сел на лавку справа от двери, посбрасывав с сиденья на пол какие-то ватники и резиновые плащи. Альбинос нашел себе порт приписки на табурете возле печи. Водила срыл из комнаты – видимо, контролировать подходы.

– Да, на проводе, – прервались гудки вызова.

– Здоров будь, Петро. Шрам. Все в сборе?

– Ясно, все.

– Каранчино знаешь?

– А как же!

– Дуй до него. Когда будете проезжать, отзвонишься мне.

– Заметано. Тады едем.

– Пока.

Сергей нажал отбой.

– Налей по полета.

Колобок с готовностью потянулся к «Пятизвездной». Кому-кому, а Колобку нелишне в таких случаях напоминать «смотри, горлышко не сломай». Бывали подвиги. Однажды откликнулся Колобок на просьбу матери помочь ей с закаткой банок. Надавил сверху на приспособу для закатки. Банка разлетелась на мелкие осколки, как от прямого попадания. Удивительно, как Колобок умудрился не порезаться. А раз (наверное, насмотревшись штатовских фильмов, в которых мужики при встречах жмут бабам руки, типа, признавая равенство полов) сдавил одной студенточке пальчики, вложив в пожатие всю сердечность и радушие. Месяц девочка проходила с распухшей кистью. Колян тогда чуть не женился на ней под воздействием чувства вины. Да небось сама студентка отказалась от такого семейного счастья, представив, чем могут закончиться особо страстные объятия. Ну а сколько дверных ручек поотрывал Колобок, дергая дверь не в ту сторону, – и не сосчитаешь.

– Давай, Шрам, за то, чтоб ты скоро вернулся вчистую.

– Согласен.

Хлопнули. Заморили холодной пиццей. Колобок деловито взялся за вспарывание консервных банок, нарезание сыров и прочих колбасок-молбасок. Сергей вновь вооружился сотовым.

Четыре керосиновые лампы, коптя и потрескивая, выдавливали из комнаты мрак. Они же создавали настроение «вечера в деревне», того и гляди промычит где-то телок, раскудахтаются куры, зайдется лаем дворняга. А если учесть, что здесь должно произойти, то думки отшвыривало еще дальше, к кулацким временам, к обрезам, к расколам родных братьев на белых и на красных.

Запиликал мобильник.

– Да.

– Это Петро. Каранчино проезжаем.

– До перечеркнутой таблички не доехали?

– Нет еще. Мимо избушек катим.

– От таблички, от перечеркнутой, через сто – сто пятьдесят метров справа увидишь съезд с трассы.

– Во, табличка забелела!

– Съедешь с трассы и дуй к освещенному дому. Впрочем, больше там ехать некуда. Жду. Отбой.

Мобильник лег на клеенку.

– Еще по махонькой? – выдал Колобок предложение.

– Скажу, когда наступит «еще». Отдыхай. Ты картоху свою смотри не проворонь.

– Да уж готова, поди. – Колобок направился к печи.

Чуть по привычке не отломив фильтр, Шрам засмолил «парламентину», придвинулся к стене, прислонился спиной к необшитым бревнам сруба. Колобок выкатывал из загнетки черные, похожие на камни картофелины.