Полукровка, стр. 10

Поговаривали, что пару раз удалось все-таки отделить его от табуна — какие-то безумцы уж очень хотели завладеть им. Но он галопом уносился от них, и ни одна лошадь не могла нагнать это удивительное животное. Он прикидывался, что устал, и даже сбавлял темп, но как только радостные преследователи приближались, конь с веселым ржанием разгонялся, как пущенная стрела, и уносился за горизонт. Все это он проделывал только для того, чтобы отвлечь охотников от табуна и выиграть время.

Некий бравый вакеро 18, мастер по укрощению лошадей, как-то раз повстречал Белого Мустанга одного, без табуна, и загнал его на самый край глубокого каньона. Говорят, что конь, не раздумывая, прыгнул вниз, в страшную пропасть глубиной несколько сот футов, и там, внизу, как ни в чем не бывало, рысью пошел дальше. Вакеро клялся всеми святыми и уверял, что это чистая правда. И ему верили! В другой раз, в обществе уважаемых и знаменитых вестменов, один асиендеро 19 со Сьерры поведал, что ему посчастливилось заманить Белого Мустанга с целым табуном в кораль 20, но этот удивительный жеребец, как птица, перемахнул через двадцатифутовое ограждение. Никто не подверг сомнению и эти россказни!

Таких легенд ходило множество, стар и млад — все говорили об этом. В людской молве Белый Мустанг прослыл не только неприкосновенным и неуловимым, но и бессмертным, пока с последним табуном диких лошадей бесследно не исчез из саванны. Беспощадная цивилизация истребила бизонов и мустангов. Однако и сейчас еще нет-нет да и найдется старик-вестмен, который подтвердит, что этот неукротимый жеребец вовсе не вымысел…

В самом деле он не был вымыслом, и все же казался плодом бурной фантазии, никогда не существовал, но все-таки был реальностью. Те, кто видел его, хотя не обманывали, однако сбивали с толку, ибо Белый Мустанг — это не один конь, а много.

В каждом диком табуне имелся вожак, всегда жеребец, самый сильный и разумный. Ему приходилось постоянно закреплять свое положение, силой и ловкостью доказывать свое превосходство. Если он покорял конкурентов, то весь табун, до самого маленького жеребенка, подчинялся ему безоговорочно. Уж так повелось, а в прерии тем более, что мустанги сивой породы — самые выносливые. Дошло до того, что на жеребцов светлой масти у охотников спроса почти не было. Никому и в голову не приходило заарканить сивого и объездить его — светлый конь заметен издали и, стало быть, всадник будет подвергаться большей опасности. Жеребцы светлой масти имели все возможности полностью развивать свои способности. Кроме того, светлые лошади по природе своей более осторожны или были таковыми когда-то, как говорят. Табуну необходим вожак, которого всегда можно отличить от остальных. Чем выше звание офицера, тем больше у него знаков отличия. А тут сама природа позаботилась о том, чего человек добивается в течение всей жизни. Вероятно, по этим причинам почти каждый большой дикий табун имел вожака сивой масти.

Раз уж эти сивые мустанги оказались самыми сильными, самыми быстрыми и выносливыми, то и уйти от преследователей или других мустангов им было гораздо проще. Каждый вестмен хоть раз в жизни встречал одного такого коня, восхищался его быстротой и разумом, а после рассказывал об этом либо неутомимо слушал других, кто рассказывал то же самое. Сама жизнь в бескрайних прериях удивительна, потому она и порождает неуемную фантазию. Существовало множество жеребцов сивой масти, но людское воображение сотворило из них одного-единственного Белого Мустанга, вездесущего, но неуловимого.

Во времена Виннету и Олд Шеттерхэнда существовал еще и Черный Мустанг, о котором ходило не меньше легенд, хотя дело с ним обстояло несколько по-иному. Это был отнюдь не дикий конь, а хорошо обученный жеребец, принадлежавший вождю команчей-найини. Истории о нем рассказывали просто потрясающие. Он отличался множеством достоинств, никогда не спотыкался в темноте, ни разу не был ранен, никогда и никому не позволял настигнуть себя, а смерть вообще не имела над ним власти. Конь этот жил еще со времен предков, еще с ними выходил он из великих сражений целым и невредимым, потом спасал деда и отца, унося их прочь от врагов или вырывая из лап смерти, а теперь преумножал свои заслуги у нынешнего вождя команчей, который в честь удивительного животного и ради славы принял имя Токви Кава, то есть Черный Мустанг.

Индейцы свято верили, что принадлежащий Олд Шеттерхэнду штуцер «генри» — волшебное ружье. Точно так же они, за исключением посвященных членов племени найини, были убеждены также в том, что Черный Мустанг — волшебный конь! Вера эта укрепляла почет и уважение к владельцу животного. Многие остерегались конфликтовать не только с хозяином, но и с его племенем, считая, что он и мустанг — одно непобедимое целое! А вождь был человеком мудрым, он пользовался этим страхом, что придавало ему большую уверенность и возвеличивало над другими. Его высокомерие и беспощадность росли, со временем он стал самым страшным врагом не только всех белых, но и многих краснокожих. Вождь уже и сам уверовал в то, что нет на свете никого, способного с ним бороться.

Конечно, как и в истории с Белым Мустангом, Черный Мустанг не был одним-единственным жеребцом. Естественно, речь здесь шла о многих животных, которые являлись прародителями друг друга и носили на себе одни и те же отличительные знаки, имели те же достоинства. Достоинства эти были неоспоримы, и вождь имел право утверждать, уводя из Пихтового Лагеря коней Виннету и Олд Шеттерхэнда, что, не будь у него Черного Мустанга, эти два жеребца остались бы единственными лучшими животными между одной Великой Водой и другой…

В тот вечер в Пихтовом Лагере никто не лег спать вовремя. Присутствие славных гостей надолго задержало людей после ужина. За столом, где сидели инженер, Виннету, Олд Шеттерхэнд и оба Тимпе разговорам не было конца. За другим столом продолжали сидеть начальник склада и мастер, которые в основном молчали, прислушиваясь к беседе и лишь изредка вставляя односложные фразы. Целый час подсевший к ним полукровка молчал и только слушал, о чем говорили по соседству. А Виннету и Олд Шеттерхэнд словно не замечали его присутствия. Метис так и не заметил, чтобы они хоть раз взглянули на его лицо На самом же деле вестмены постоянно держали его в поле зрения и видели все, что на нем отражалось, даже мимолетные смены выражения.

Когда пришла очередь Каза поведать об одном из своих приключений, он разошелся не на шутку и даже не сразу среагировал на знак Виннету прервать рассказ и обратить внимание на доносившиеся снаружи звуки.

В тишине все четче раздавался топот конских копыт, перемежающийся с чавканьем болотистой грязи. Потом звуки смолкли и послышалось знакомое радостное ржание.

— Уфф! — всегда спокойный Виннету сорвался с места. — Это наши кони!

Олд Шеттерхэнд вскочил вместе с ним.

— Как они здесь оказались? Ведь вы сами запирали склад на засов, мистер инженер?

— Да… закрывал…. Быть может, кому из рабочих потребовалось открыть ворота, а кони сбежали?

— Они были привязаны! — Олд Шеттерхэнд нахмурился. — Надо разобраться. Вы позволите взять фонарь?

Просьба была обращена к шопмену, присевшему за стойкой. Прямо над ним висела керосиновая лампа в стеклянном корпусе, защищавшем огонь от ветра и непогоды. Шеттерхэнд снял ее с гвоздя, зажег и вышел на улицу вместе с Виннету. Остальные, гонимые любопытством, высыпали следом. Пошел с ними и удивленный метис, даже не подозревающий, что жеребцов украл его краснокожий дед.

Кони в самом деле стояли во дворе, радостно приветствуя хозяев. Животные ржали, махали хвостами, подергивали ушами и даже становились на дыбы, напоминая верных псов, радующихся появлению хозяев после долгой разлуки. Олд Шеттерхэнд осмотрел животных при свете лампы и с удивлением воскликнул: