Через пустыню, стр. 22

Сахбет-бей, или начальник полиции, сидел со своим секретарем, ожидая нашего прихода.

Он носил звание бимбаши [67], командующего тысячью человек, но, несмотря на это, выглядел отнюдь не воинственно и не слишком интеллигентно. Как и весь экипаж сандала, он считал Абрахим-Мамура утонувшим и принял воскресшего с явным уважением, что было полной противоположностью брошенному в нашу сторону презрительному взгляду.

Мы разделились на два лагеря: по одну сторону — команда сандала вместе с Абрахимом и несколькими его слугами, которых он прихватил с собой, по другую — люди с дахабии с Зеницей, Ислой, мною, Халефом и цирюльником.

— Прикажешь подать трубку, господин? — спросил мнимого мамура сахбет-бей.

— Пусть принесут!

Он получил трубку, а также коврик, чтобы усесться. Потом начался разбор дела.

— Ваше превосходительство, скажи мне твое благословенноеАллахом имя!

— Оно звучит: Абрахим-Мамур.

— Так ты был маму ром? В какой провинции?

— В Эн-Насире.

— Ты обвиняешь. Говори; я выслушаю и буду судить.

— Я обвиняю этого гяура, хакима, в похищении женщины. Я обвиняю капитана дахабии в содействии похищению женщины. Насколько замешаны в это дело слуги этих двоих людей и матросы дахабии, ты сможешь установить сам, о бимбаши.

— Расскажи, как было совершено похищение. Абрахим рассказал. Когда он окончил, были заслушаны его свидетели, следствием чего стало обвинение меня капитаном сандала, господином Халидом бен Мустафой, еще и в попытке убийства.

В глазах сахбет-бея сверкнула молния, когда он повернулся ко мне.

— Гяур, как твое имя?

— Кара бен Немей.

— Как называется твоя родина?

— Джерманистан.

— Где расположена эта горсть земли?

— Горсть земли? Хм, бимбаши, ты показываешь свое незнание!

— Собака! — вскочил он. — Что ты этим хочешь сказать?

— Джерманистан — великая страна. Жителей в ней в десяток раз больше, чем во всем Египте. Конечно, ты этого не знаешь. Ты вообще плохо разбираешься в географии и поэтому позволяешь обмануть себя Абрахим-Мамуру.

— Осмелься сказать еще хотя бы слово в таком тоне, и я прикажу пришпилить твое ухо к стене.

— Осмелюсь! Этот Абрахим говорит, что он был мамуром провинции Эн-Насира. Но мамуры существуют только в Египте…

— А разве Эн-Насира не в Египте, гяур? Я сам там бывал и знаю мамура как собственного брата, даже как себя самого!

— Ты лжешь!

— Пришпильте его покрепче! — приказал судья.

Я вытащил свой револьвер, а Халеф, увидев это, — свой пистолет.

— Бимбаши, предупреждаю тебя, что уложу первого, кто до меня дотронется, а потом тебя! Ты лжешь, говорю это еще раз. Эн-Насира — это маленький, очень незначительный оазис между Эль-Хамрой и Тигертом в Триполитании. Там нет никакого мамура, а правит бедный шейх, которого зовут Мамра ибн Алеф Абузин и которого я очень хорошо знаю. Я мог бы и дальше ломать комедию и позволять тебе расспрашивать, но не хочу терять времени. Как случилось, что ты заставляешь стоять истцов, тогда как обвиняемый, преступник, может сидеть и даже получить от тебя трубку?

Бравый вояка смущенно посмотрел на меня.

— Ты так полагаешь, гяур?

— Предупреждаю тебя: не оскорбляй меня этим словом! У меня с собой паспорт и путевое свидетельство от паши Египта, а это мой спутник родом из Стамбула. У него есть султанский паспорт, следовательно, он находится под покровительством падишаха.

— Покажи свидетельство!

Я дал ему свой документ, а Исла предъявил свой. Он прочитал их и со смущенным видом вернул нам.

— Говори дальше.

Такое его поведение показывало: он не знал, что ему делать. Итак, я снова пошел в наступление.

— Ты сахбет-бей и бимбаши, а не знаешь своей службы. Когда ты читаешь собственноручное письмо султана, то должен сначала прижать его ко лбу, глазам и устам и потребовать от всех присутствующих согнуться в поклоне, как будто здесь присутствует сам его величество. Я расскажу хедиву и великому визирю в Стамбуле, какое уважение ты им оказываешь.

Такого он не ожидал. Начальник полиции так испугался, что вытаращил глаза и раскрыл рот, не говоря ни слова. Я продолжал:

— Ты хотел узнать, что я имел в виду, сделав только что свое заявление? Я, обвинитель, вынужден стоять, а этот человек, обвиняемый, может сидеть!

— Кто его обвиняет?

— Я, он, он — все мы.

Абрахим удивился, но ничего не сказал.

— В чем ты его обвиняешь? — спросил сахбет-бей.

— В тех самых преступлениях, в которых он обвинил нас.

Я увидел, что Абрахим забеспокоился. Судья попросил меня:

— Говори!

— Мне очень жаль, бимбаши, что ты должен испытатьтакое огорчение.

— Какое огорчение?

— Ты должен осудить человека, которого знаешь так же хорошо, как своего брата, даже как себя самого. Ты даже бывал у него в Эн-Насире и доподлинно знаешь, что он мамур. Но я говорю тебе, что тоже его знаю. Зовут его Дауд Арафим. Он был султанским чиновником в Персии, но его отстранили от должности и всыпали к тому же палок.

Теперь Абрахим поднялся.

— Собака!.. Сахбет-бей, этот человек потерял рассудок!

— Сахбет-бей, слушай меня дальше, тогда выяснится, чья голова сидит лучше и прочнее — моя или его!

— Говори!

— Эта женщина христианка, свободная христианка из Черногории. Он ее похитил и силой вывез в Египет. Вот этот мой друг — ее законный обрученный, поэтому он и приехал в Египет и снова забрал ее. Ты знаешь нас, потому что прочел наши документы. Его же ты не знаешь. Это — похититель женщин и обманщик. Прикажи ему предъявить документ, или я пойду к хедиву и расскажу ему, как ты вершишь правосудие на должности, которую он тебе доверил. Теперь решай!

Естественно, бравый вояка оказался в затруднительном положении. Он, конечно, не мог опровергать свои слова и поступки, однако он очень хорошо понимал, что я прав. И он решился действовать так, как это может сделать только лишь египтянин.

— Пусть народ очистит помещение и идет по домам! — приказал он. — Я обдумаю это дело, а суд состоится после обеда. Вы все, конечно, мои пленники!

Хавасы палками выгнали зрителей. Потом увели Абрахима и команду сандала и, наконец, вывели нас во двор здания, где мы могли свободно, без помех передвигаться. Стоящие у выхода хавасы, казалось, охраняли нас. Через четверть часа они исчезли.

Я разгадал задумку сахбет-бея и подошел к Исле бен Мафлею, сидевшему подле Зеницы, у фонтана.

— Ты думаешь, что мы сегодня выиграем процесс?

— Я этого вовсе не думаю. Я доверяю тебе, — ответил он.

— А если мы его выиграем, что станет с Абрахимом?

— Ничего. Я знаю этих людей. Абрахим даст бимбаши деньги или дорогой перстень, который он носит на пальце, и начальник полиции освободит его.

— Ты хочешь его смерти?

— Нет. Я нашел Зеницу — этого мне достаточно.

— А что об этом думает Зеница?

Зеница ответила сама:

— Эфенди, я была такой несчастной, но теперь я свободна. Я не хочу больше думать о нем.

Это меня удовлетворило. Надо было еще спросить Абу эль-Рейсана. Тот категорически заявил мне, что будет очень рад, если отделается как можно дешевле. Успокоенный таким образом, я стал проводить рекогносцировку.

Сандала у берега не было. Он словно растворился. Во всяком случае, достойный Халид бен Мустафа еще раньше нас понял намерения судьи и улизнул со своим судном и экипажем.

Но где находился Абрахим-Мамур?

Дахабия подняла якорь, и мы продолжили свое прерванное путешествие с приятным сознанием того, что счастливо выпутались из весьма скверной истории.

Глава 5

АБУЗЕЙФ

За спиной осталась земля Осириса и Исиды, страна сфинкса и пирамид, страна, в которой народ божий нес ярмо рабства и таскал на себе скалы Мокаттама, возводя одно из чудес света, которое еще и сегодня вызывает восхищение путешествующих по Нилу. Там, в тростниках издревле почитаемой реки, царская дочь нашла мальчонку, призванного освободить свой народ от рабства и дать ему Закон в десяти божественных заповедях, которые еще и тысячелетия спустя составляют основу всех законов и уложений.