Ловушка для личного секретаря, стр. 49
От камеры принца камеру Илли отделяла каменная стена, но на высоте двух метров она кончалась потолком из той же самой решетки.
– Илли, ты как там? – раздался от этой самой решетки голос Кандирда, и, подняв взгляд, сеньорита заметила его руку, просовывающую сквозь решетку какую-то небольшую вещицу, в полумраке блеснул только неяркий металл.
Со стороны прохода раздался торопливый шелест, кракен мигом взлетел на решетку и звонко защелкал по прутьям клешнями. Каким чудом принц успел убрать руку, Илли не поняла, но ужасно расстроилась. Вот что такое он ей пытался передать? Разве не понимает, что все его амулеты колдуну на один зуб? А королевский артефакт работает только на тех, кто родственник по крови, всем остальным лучше к нему даже и не прикасаться.
– Ну что ты не сидишь спокойно? – прошипела девушка так зло, как сумела. – Только хуже делаешь. Так обменял бы тебя дядюшка на помилование, а меня потом бы отпустили…
Вот совершенно не верилось ей в это «потом», да и выдавать мать и Лиру колдуну она вовсе не собиралась… но принцу этого лучше не знать. Он сейчас для колдуна самый ненужный и самый бесполезный человек, только обменный материал, как те, на место кого их провела путница. Кандирду было не до того, а Илли заметила все – и безвольные фигуры людей в балахонах, и слишком яркую зелень глаз путницы… молодая она, недавно расцвела… такую и спасти можно бы, если мать догадается… а она должна догадаться, сама все такие случаи предусмотреть старалась. Если только Илли все правильно сделает… и Канд мешать не будет.
«А ведь можно его устранить», – вдруг пришла в голову девушки новая мысль, и сеньорита принялась ее тщательно обдумывать, стараясь не упустить даже мельчайшей детали своего нового плана.
– Илли… – внезапно донесся из-за стены несчастный шепот, – ему нельзя верить. Я брошу тебе одну вещь… ты ее уже носила, надень и скажи слова… тогда он сможет тебе помочь…
«Пресветлые духи!» – охнула Иллира, сразу сообразив, что придумал этот сумасшедший. Да ведь это он ей снова свой браслет пытается всучить! А едва она скажет слова клятвы, тут же подтвердит их и следом всучит королевский артефакт! И сразу станет беззащитнее котенка! Вот тогда колдуну ничего не стоит скормить его кракену и сказать, что никогда никакого принца тут и не было! А она сразу станет выгодной невестой… для какого-нибудь проходимца… и уговаривать ее никто не станет… у колдунов такой глупой привычки сроду не было.
Ну и что с этим безумцем делать? Нужно немедленно остановить… причем так, чтобы он сам напрочь отказался от этой мысли и никогда не захотел больше про нее вспоминать. И пусть ему будет больно… ей и самой будет больно ничуть не меньше… но зато он останется жить. Будет носиться как угорелый на своем глянцевом скакуне, бесшабашно рубить бандитов, пить по утрам молоко… и никогда не станет вспоминать про так недолго прослужившего у него секретаря. Зато не повиснет в галереях дворца еще один портрет в тяжелой раме с траурными виньетками по углам и не придется ее величеству несколько лет носить темно-фиолетовые похоронные вуали.
– Канд, – холодно и отчетливо проговорила сеньорита, несказанно радуясь, что он не может видеть потоков горьких слез, которые катятся по ее щекам, – я тебе уже говорила, что не люблю тебя и даже не испытываю ни малейшей симпатии как к мужчине. И никогда не соглашусь на такой глупый поступок, можешь даже не надеяться. Я и в прошлый раз себя ругала за легкомыслие. Ты вообще постарайся выбросить меня из головы… это будет лучший вариант для нас обоих.
Глава 25
Кандирд молчал так долго, что сеньорите стало казаться, что ответа она не услышит никогда.
Впрочем, она и не хотела его услышать и больше всего боялась, что придется отвечать, а для этого нужно будет выпустить из зубов скрученный в тугой валик платок, который сеньорита почти изжевала, стараясь удержаться от горьких всхлипываний.
– Я не могу тебя уговорить или заставить, – неимоверно тихо и хрипло пробурчал из-за стены такой дорогой ей голос, – я давал клятву… что никогда не стану тебя заставлять… но сам я тебя забыть не смогу. Одно могу пообещать твердо: больше я никогда не появлюсь на твоем пути.
– Вот и отлично, – расцепив на пару секунд зубы, проскрипела Илли и снова торопливо вцепилась в платок, стискивая челюсти так крепко, что заломило за ушами.
Колдун пришел за ней через два часа, и он очень спешил. Сеньорита вышла из клетки по первому зову, дошла вслед за ним до зеркала и остановилась, откинув капюшон и бесстрашно глядя в желтовато-серые глаза.
– Я выполню все ваши требования, но с единственным условием: вы сначала обменяете принца на любого из ваших друзей. Хотите – на советника Чалирдона, хотите – на кого-то из наемников, которых поймали сегодня во дворце, – сеньорита смотрела так твердо, что колдун даже ухмыляться не стал.
Он и сам думал о чем-то похожем, но никого равноценного фигуре принца припомнить не мог. Хотя сидел в подвалах Туариня один алхимик… делавший необычайно мощные зелья и попавший в камеру за использование запретных компонентов и проверку своих зелий на селянах… но разве маги отдадут? Хотя… время пока терпит, пара часов у него точно есть, а магических вестников ради такого случая их величества не пожалеют.
Колдун повеселел – голова у девчонки и правда соображала, и велел ей идти в комнату на втором этаже, там можно умыться и перекусить.
– Но без глупостей!
– Я же обещала! Сам понимаешь, что мне не с руки хитрить!
– Иди! – прикрикнул колдун, этим девицам воли давать никак нельзя, и щелчком пальцев распахнул дверь камеры, где держал принца.
Тот вышел медленно, как будто тащил на плечах неимоверный груз, не торопясь подошел к колдуну, и тот едко заухмылялся: «Ишь, как его скрутило! Допер наконец, что не к королеве на праздничный обед попал!»
– Я решил тебя обменять. В монастыре Туаринь сидит в подвале мой старый дружок… уж извини, никого лучше вместо тебя не нашел, – ядовито ухмыльнулся колдун. – Сейчас договорюсь с королевой, и отправишься к ней кушать пирожки.
– Где сеньорита?
– Она оказалась умницей, согласилась мне помочь. Сейчас пошла отдохнуть, девушки – они существа нежные.
– Я могу ее увидеть?
– Она не желает никого видеть, – категорично отрезал колдун, – а тебя в особенности, так что посиди еще полчасика спокойно, если хочешь увидеть родителей. Матушка небось обрыдалась.
– Хорошо, – ровным тоном согласился Кандирд и внезапно резко прыгнул в сторону колдуна. Но наткнулся на невидимую стену и уничижительный, обидный смех хозяина:
– Ну до чего же глуп! Неужели ты думал, что я тебя оставлю без присмотра? Нет, сеньорита определенно умнее, зря я тебя сюда тащил… хотя дядю ты ловко заколол.
Говоря эти слова, колдун писал что-то на клочке бумаги, потом ловко создал маленький шарик, сунул в него скрученную бумажку и одним движением отправил в неизвестность.
Потом, не вставая с места, щелкнул пальцами, и из находящейся почти под потолком дверцы появилась Юниза. Безропотной тенью спустилась в зал по винтовой лестнице, разрывая принцу сердце этой рабской покорностью, остановилась возле колдуна.
– Как она там?
– Нормально.
– Отправь вещи, – приказал он. – Потом будет некогда.
Юниза махнула рукой, и сидевшие возле стены гоблины, которых принц принял в полумраке за кучи тряпья, неохотно зашевелились, потянулись к зеркалу неопрятной вереницей.
– Там вас ждет мясо, – сказал колдун, и рабы зашевелились быстрее.
Их было четверо, все ширококостные, коротконогие, одетые только в невероятно потертые вонючие штаны из шкур. На исхудавших спинах увесистые мешки, в лапах по корзине. Принц безучастно наблюдал за ними, хотя в другое время не преминул бы рассмотреть поближе – встречаться в бою пару раз приходилось, но те были мускулистые, блестевшие от жира и красной глины, которой рисовали на серых рожах страшные глаза и клыки.