Жизнь собачья, стр. 10

Так ничего и не понял. Попрощался я с ним и побрел себе дальше.

Люди

Чарли, правда, тут опять приходил. Теперь он смотрит на меня с уважением. Учит, конечно, но мне это только на пользу. Столько разного от него узнал. Он говорит, что люди порой бывают злыми. Откуда он это взял, не пойму. Но спорить с ним не берусь, тем более у каждого своя жизнь.

Он говорит, что два раза уже нарывался на неприятности, – когда убегал – за девочками.

Вернется домой голодный, усталый, – в душе все поет. Шутка ли соблазнить красавицу, у троих парней увести. Влетает веселый, радостный, на шею своим готов броситься, вот он я – молодец, пришел наконец. А они, представьте себе, наорут на него, привяжут к ручке двери, миску с мясом поставят и ходят, смотрят. А он на поводке душится, дотянуться до миски не может, только слюну глотает.

Не знаю – Неужели такое возможно?

Мои не такие. Мамка сроду такого не сделает. Я ей верю. Правда, один раз мне тоже досталось, – зонтиком. Молодой еще был, глупый. Она на работу спешила, а мне поиграть вздумалось. Я с Лорой гулял. Дождик уже закончился. Солнышко выглянуло. В воздухе аромат – Капельки воды на травинках качаются, словно живые, в нос норовят юркнуть. У Лоры настроение хорошее, у меня тоже, ничего. Вот мы и принялись на перегонки бегать. Кто кого догонит. Мамка сначала улыбалась, с тетей Юлей беседовала, а потом на часы посмотрела, и давай за мной гоняться. Кричит: – Ричард, ко мне! Ко мне!

– Ага! Прямо сейчас все брошу и прибегу.

Я еще больше раздухарился. Ношусь, как сумасшедший, то на Лору налечу, то мамку за майку дерну. А она меня норовит поймать. Только все впустую. Куда ей. Я, как комета, то тут, то там. Она за мной бегает, кричит: – Стоять! – Стоять!

Тут еще Пашка откуда-то взялся. Веселый пацан. Он где-то палку нашел, сочную, с зелененькими листиками, и давай ею хвастаться. Тут я совсем с катушек сошел. Как на Пашку налечу, и давай у него палку отнимать. Он от меня, я за ним, а Лора за нами обоими, – бегаем, веселимся – И тут совершенно неожиданно, даже не видел, как мамка ко мне подкралась, только вдруг чем-то бах – и по попе, – больно. Я как заверещу:

– Бить маленьких – подло!

Стою, как статуя, от обиды даже ноги трясутся. А она цап меня за ошейник и на поводок. Так мы и выучили эту команду. Теперь, как слышу: «Стоять!», сразу тот зонтик вспоминаю.

Наука, она вещь хорошая – Больше у нас такого не было. Повзрослел я, мудрым стал. Меня теперь на мякине не проведешь. Тем более мамка – Она хорошая – Не знаю, быть может, Чарлику не повезло, не те ему люди достались. Хотя, он своих любит, и они его тоже, вроде. Но больно они строгие, чуть, что не так, сразу поучать начинают.

Скукотища – Люди, они смешные, как дети малые. Не могут правильно приоритеты расставить. Что в жизни самое важное? Вовремя поесть, погулять и поспать. А они? – Представьте себе, им не до этого.

Утром, когда проснулся, что в первую очередь? На улицу нужно бежать, дела свои делать. А они ходят потягиваются, зарядкой, так называемой, занимаются. Глаза еще закрыты, а они то цаплю одноногую из себя изображают, то краба перекошенного. Смехотища! Не верите? Зря, каждое утро наблюдаю. Мне невтерпеж, а мамка время зря убивает, тренируется, – ха. То так ногу подымет, то этак, то присядет, то подпрыгнет, смехотища!

Я понимаю, по травке побегать, поиграть, это хоть на пользу и мне, и ей. А в душной квартире, на полу, вернее на коврике – совсем несерьезно, – маета одна.

Ну, это еще ладно. А вы когда-нибудь видели, как они ругаются? Просто кошмар.

Пришла как-то Танюшка из школы и что-то такое там принесла. Что? – Да ерунду, мелочь.

Пахнуть, не пахнет, сидит себе тихо, не лает, не кусается, по-моему, двойкой называется. Ну и что, что двойка – Есть не просит, в углах не гадит, носа не высовывает. Я везде искал, звал, играть предлагал. Нет, не выходит. Знаю, что живет в рюкзаке. А больше ничего сказать не могу, не видел и не слышал, как выглядит, не знаю.

Но видели бы вы, как мамка Танюшку отчитывала. Мне ее, бедняжку, даже жалко стало.

Хотелось уши заткнуть или на улицу убежать. Я когда первый раз про двойку услышал, полночи не спал. Все ждал, когда эта – двойка из рюкзака вылезет, страшная такая, зубастая.

Ждал, ждал, так и заснул, под утро. Потом еще две ночи кошмары снились, весь в холодном поту просыпался. Один раз разорался во все горло, всех на ноги поднял. А они вскочили, и давай меня успокаивать. Чудные, – напугают сначала всякой ерундой, а потом успокаивают – Люди, что с них возьмешь. Серьезности не на грош.

Хорошо, что не часто такое случается. А то бы я точно либо трясучкой, либо падучей заболел.

Я пес впечатлительный, увлекающийся. Как увижу птичку красивую или веточку душистую, строки сами собой в стихи ложатся. Вот, например:

Бегу спокойно по траве, заглядываю ввысь,

Как хорошо сегодня здесь. Кто слышит, отзовись.

Вон птичка с кустика на куст, летит домой спеша,

Детишки малые ее заждались в тех кустах.

Вон листик тихо шелестит на веточке одной,

Он тоже думает, что все, пора ему домой.

И солнца свет, и луч тепла ласкает шерсть мою,

Как хорошо гулять с утра, о том пою, пою…

Или вот еще:

Трава, трава, кругом трава, и гомон птичьих стай,

Я здесь сейчас, я вижу вас. Возможно это рай.

Ваш щебет весел и учтив, шаги едва слышны,

Вам хорошо там, в небесах, в просторах синевы.

О, если б я умел летать, летел бы рядом с вами,

И громким лаем в небесах кричал: – Я знаю! Знаю!

Я знаю радость, знаю смех, я вижу всех вокруг,

И я готов лететь вот так, всю жизнь, за кругом, круг.

Да только каждому свое дается в этом мире.

Я лишь хочу, чтобы меня мои всегда любили.

Да, не умею я летать, не птица, извините,

Но сердце я готов отдать, а вы меня не ждите.

Приду домой, прижмусь к руке, почувствую отраду.

Что там, в далекой синеве? Когда любовь тут, рядом.

Да жизнь полна, когда есть друг, хозяин и награда.

Награда знать, что он есть тут, а я всегда тут, рядом…

Конечно, это так, только набросок. Я тут Лоре почитал кое-что, из своего, из раннего, так она теперь говорит, что я поэт.

Про птиц я вообще люблю сочинять. Они добрые, красивые. А если их похвалить, особенно ворон, так они часами тебя слушать готовы. Умные птицы, серьезные, воробьи не такие. Им бы только почирикать, похулиганить, полетать вокруг тебя, но в принципе, тоже веселые, добрые. Мы собаки со всем миром в мире живем, вот только кошки – бояться они нас.

Почему? – Мы, конечно, посильнее их будем, позубастее. Но обижать-то нам их зачем? Я, например, кошек люблю, а котов в особенности. Один Данька чего стоит. Как у меня настроение плохое, он ко мне подойдет, лапой меня погладит, в нос лизнет, и сразу легче становиться. Данька, он вообще – человек. А уж если играть начинаем, такой шмон стоит, куда псам до него – Личность он, в общем…

Ладно, что-то я ни про то, о людях ведь толковали. Люди не птицы, их на мякине не проведешь, но для них свои хитрости есть. Почему-то они думают, что мы глупые, совсем их не понимаем. А на самом деле они только подумают, а мы уже наперед все знаем. Например, гуляю я с мамкой, бегаю, за кем придется. Иногда слушаюсь, иногда нет, все от настроения зависит. Чувствую, набедокурил, сейчас мне достанется. Я раз, и сразу в сторону, близко не подхожу. Так и хожу на расстоянии, пока не остынет. Подуспокоится, а я, тут, как тут.