Искушение, стр. 48
— Кого это ты собиралась послушать? — спросил Джек таким тоном, что Бетси сразу прикусила язычок.
Как же он мог говорить с ней так сурово после того, как обнимал ее только что? Элизабет поняла, что не сможет сказать правду и подвести миссис Эшли.
— Я их видела сегодня на улице, офицеров этих. Они не знали, что я стою рядом. Они все это в самом деле говорили, Джек. Я ничего не придумала. — Элизабет закончила свое объяснение и облегченно вздохнула, по крайней мере последние слова Бетси были чистой правдой.
Джек подумал и кивнул головой.
— Мне нужно было только подтверждение, Элизабет, и ты мне его принесла. Теперь я уверен в том, что нападение состоится. Сегодня ночью мне придется уйти.
Элизабет посмотрела на туго набитую сумку Джека, которая валялась на полу. Когда девушка вошла в комнату, Джек собирал вещи. Значит, уже тогда он собирался уходить? Уходить, так и не повидав ее?
— Джек, ты давно в Бостоне?
— Да, дорогая, четыре дня, а сюда я пришел сегодня.
— Ты бы так и ушел из города, не повидавшись со мной?
— Да, милая. Это было неразумно. Я ведь пришел сюда ненадолго, только чтобы собрать информацию. Теперь я ее получил.
Элизабет хотелось только одного — разрыдаться. Но она решила, что ни за что не будет больше плакать перед Джеком. Плечи девушки дрожали, взгляд стал мрачным, губы подергивались.
— Я думала, ты с милицией, я беспокоилась, а ты… ты был здесь, в Бостоне…
— Но Бетси…
— Как ты попал сюда?
— В Бостон? Да вот с этим пропуском, — сказал он, доставая из внутреннего кармана сложенный вчетверо листок бумаги.
Это было разрешение на въезд в город, снабженное подписью членов Конгресса провинции.
— Это совсем не то, что ты думаешь, Бетси. Это документ, который дает возможность безопасно войти в город. А вот и другой…
И Джек с гордым видом достал еще одну бумагу, на этот раз с печатью генерала Гэйджа. Это было разрешение на выезд из Бостона.
— Виги еще могут покидать город. Правда, они должны сдавать оружие, но у меня ничего нет, так что… — добавил Джек лукаво. — И я не думаю, что меня задержат, чтобы призвать в армию: ты видишь, я так хромаю, и у меня такой больной вид…
Джек тут же продемонстрировал Бетси и то и другое. Получилось очень правдоподобно.
— Если бы у меня было записано, что я уезжаю с женой, то я смог бы взять тебя с собой. А так это очень опасно.
Из всех слов, произнесенных Джеком, Бетси услышала только одно — «женой» и почувствовала, как сердце рвется у нее из груди.
— Что ты сказал, Джек?
— Я сказал, что очень рад видеть тебя, Бетси. Это Господь услышал мои молитвы, поверь мне. Ты осветила всю мою жизнь. Я каждую минуту думал о тебе, я мечтал о тебе каждую ночь, с тех пор как мы расстались. Не сердись на меня, Бетси. Я так люблю тебя. Если бы только было возможно, я забрал бы тебя сегодня ночью. Но это слишком опасное путешествие. Подожди меня в городе, как мы с тобой договорились раньше. Подожди меня, и я вернусь. Война кончится наконец, и мы с тобой…
— Нет.
— Бетси.
— Нет.
— Прошу тебя…
Совсем не так представляла Бетси их встречу, когда, стоя у ворот форта несколько недель тому назад, она наблюдала уход тысяч патриотов из города. Тогда она страстно желала идти к ним, разыскать Джека и услышать от него те слова, которые он сказал ей только сегодня. Бетси мечтала, чтобы он умолял ее остаться в городе и ждать его.
Теперь чувство девушки к Джеку было совсем иным. Детский романтизм развеялся. Элизабет любила его глубоко и страстно. Она хотела идти с ним. Ожидание казалось ей невыносимым.
Бетси смотрела на Джека, чуть отступив назад. Она старалась запомнить выражение его темных глаз, цвет волос, силу его тела. Не в силах больше оттягивать момент расставания, Бетси рванулась к двери, слетела вниз по лестнице и выскользнула на улицу. По дороге она успела сказать миссис Хаусман, что передала записку и сейчас должна уйти.
Когда дверь за девушкой захлопнулась, старушка подняла глаза и увидела Джека, стоящего на верхней ступеньке лестницы. Он был сыном ее любимой племянницы и француза.
— Жак, — старушка всегда обращалась к нему так, — что случилось?
Глава 23
Вера спала беспокойно. Пламя ее волос разметалось по подушке, по плечам и по щекам. Простыня обернулась вокруг ног женщины, оставив открытым ее прекрасное тело. Казалось, что белоснежная кожа светится в темноте. Во сне Вера протягивала руки, пытаясь обнять Флетчера и прижаться к нему. Но лейтенант уже давно встал и смотрел на нее из противоположного угла комнаты. Он сидел на стуле, сложив руки на обнаженной груди. Его черные как смоль волосы лежали по плечам. Печальные глаза казались такими же темными, как ночное небо.
— Да благословит тебя Бог, Вера, — прошептал Флетчер.
Миссис Эшли продолжала спать, убаюканная его мягким голосом.
Лейтенант уже знал, что Элизабет подслушала его разговор с Антоном, и он легко мог себе представить, что за этим последует. Восставшие узнают о планах британцев в тот же вечер. Но его больше не мучило то, что эту информацию могла сообщить восставшим Вера. Наверное, правы те, кто утверждает, что страсть ослепляет мужчину. Во всяком случае, сейчас Флетчер не мог даже сердиться на Веру за этот поступок. Он просто восхищался ее постоянством и упорством.
Флетчер поднялся со стула и подошел к кровати. Он смотрел на спящую Веру, и нежность переполняла его сердце. Лейтенант провел рукой по ее разметавшимся волосам. Какие они были шелковистые и мягкие! Как прекрасно было обнаженное тело женщины, как нежен изгиб ее бедер! Как беззащитно и невинно раскинулась она перед ним!..
Флетчер поцеловал Веру.
Завтра утром корабли, стоящие в устье реки, начнут артиллерийский обстрел форта, построенного восставшими буквально за одну ночь, сразу после получения ими информации о нападении.
Настал тот час, когда Флетчер должен был вернуться к исполнению своих обязанностей командира. Ему предстояло вести своих солдат на штурм. Таков был приказ. Флетчер не считал это решение стратегически правильным. Но к его мнению теперь не прислушивались так внимательно, как раньше. За время болезни он успел растерять свой авторитет. Слишком долго он пренебрегал своими обязанностями.
Лейтенант прекрасно понимал, насколько теперь осложняются его задачи как командира. Ему будет гораздо труднее обеспечивать безопасность своих солдат. Он уже не ощущал себя образцовым офицером, целиком посвятившим жизнь исполнению своего долга. И виной всему была его встреча с Верой.
Но Флетчер не сожалел ни о чем. Предстоящее расставание было очень тягостным для них обоих. Их только что соединившиеся жизни судьба вновь разводила по разные стороны баррикад.
Лейтенант прижался горячим лбом к холодному окну, вглядываясь в ночные тени. Во дворе цвел каштан, стрекотали цикады. Послышался шорох. Флетчер подумал, что это собака. Но иногда во дворы забегали даже лисы. Ухнула сова. В воздухе раздавалось жужжание насекомых.
Флетчер закрыл глаза и повернул голову, ощутив прикосновение стекла к каждому шраму на лбу. Завтра утром он должен покинуть Веру, и кто знает, как надолго…
Он должен был оставить ее раньше, чем они предполагали. Вера надеялась, что у них остается еще один день. Она просила его этой ночью, лежа в его объятиях, подарить ей эту, может быть, последнюю радость.
Но он не мог задержаться. Он не мог дать ей обещания, что вернется живым. Конечно, он не хотел умирать. Но что значили его желания или нежелания, его планы и надежды в этом лишенном логики и милосердия безумном мире? Единственное, что ему оставалось, — это выполнять свой долг. Британские солдаты подчинялись приказам, не задавая вопросов.
Флетчер с усилием прервал свои тягостные размышления и вернулся к возлюбленной. Она все еще спала, но, почувствовав его рядом, повернулась на спину, заложив руки за голову. Флетчер прилег рядом, обняв ее одной рукой, и погрузился в воспоминания о тех блаженных днях и ночах, которые они провели вдвоем.