Все лучшие повести о больших приключениях, стр. 32
— Нет, — сказал профессор Баринов. — Не получится из него академик. Этот мальчик прирожденный путешественник и естествоиспытатель. Ему всего шесть лет, а он спокойно неделю в парке живет и не пропадает. Вы, Александра Семеновна, своим воспитанием просто губите ребенка.
— А как же мне быть? — спросила Александра Семеновна. — Я по-другому не умею. Может, нам вместе на природе жить?
— Как быть? — спросил профессор Баринов у класса Маши Филипенко.
Класс задумался. Класс долго думал, а потом сказал:
— Надо отдать его в лесную школу.
— Куда? Куда? — заспрашивала Александра Семеновна.
— В лесную школу, — ответил Валера Готовкин. — Есть такие школы за городом, с природоведческим уклоном.
— Хочешь в такую школу? — спросил профессор Баринов у Алеши.
— Хочу.
— Напишите родителям в Индонезию, — сказал профессор Александре Семеновне. — Скажите, что я лично просил. Что просил весь класс Маши Филипенко.
Потом профессор повернулся к ребятам и сказал:
— Большое вам спасибо, ребята! Вы сделали хорошее дело. Теперь вам надо за уроки сесть, чтобы вы не зазнались. И нам надо за работу сесть, чтобы итоги подвести. Мы теперь начнем новые методы осваивать, коллективные.
Передайте большое спасибо вашей учительнице Екатерине Ричардовне. До свиданья. Давайте расходиться.
И он первый покинул служебное помещение.
Вместо послесловия
Повесть Э. Успенского «25 профессий Маши Филипенко» публиковалась до выхода книги в журнале «Пионер». В редакцию журнала пришло много откликов от детей и взрослых — всех заинтересовала повесть.
Нам переслали ваши письма. В них вы благодарите писателя за интересную книгу. «…У нас дрожали стекла, когда мы все дружно и искренне смеялись…», «Дух захватывает, когда читаешь…», «Завидуем Маше Филипенко, хочется побывать на ее месте». Родители и учителя пишут: «Повесть о том, что дети хотят интересных и нужных обществу дел». Некоторые ребята пишут, что они тоже стали улучшателями нашей жизни, как Маша Филипенко.
В письмах много вопросов к автору, самых разнообразных — как ему удается сочинять книги, любит ли он ловить рыбу, как относится к… змеям, как правильно пишется его имя — Ягуард или Эдуард…
На эти вопросы с радостью согласился ответить поэт Тим Собакин, который хорошо знаком с писателем Успенским. Вот что он рассказал.
На крыльце деревянного дома в подмосковном поселке Клязьма сидела кудрявая собака. Когда я открыл калитку, собака звонко залаяла.
— Здравствуй! — сказал я ей.
— Здрав-ав-ав-авствуй!.. — ответила мне кудрявая собака.
Я не удивился, потому что знал: в этом доме живет писатель Эдуард Николаевич Успенский, — и был готов к чудесам. Ожидать их пришлось недолго. Едва я успел поприветствовать обитателей уютного дома, как над моей головой стремительно пролетело что-то черное и уселось на вытянутую руку писателя Успенского.
— А вот и Краля пожаловала!.. — сказал Эдуард Николаевич.
Черная галка ответила оглушительным «Ка-аарр!» и доверчиво перебралась к Успенскому на плечо.
Я робко протянул к птице руку, но галка, сверкнув на меня глазом-бусиной, резко взмахнула крыльями и вскоре устроилась под самым потолком — подальше от этого подозрительного типа.
— Не огорчайся, Тим! — успокоил меня Эдуард Николаевич. — Вот привыкнет к тебе и сама прилетит…
Я, конечно же, не огорчился, хотя и почувствовал светлую зависть: ведь ко мне на плечо еще ни разу не садилась галка.
Мне было интересно узнать, как же Эдуард Николаевич придумал Машу Фэ или Филипенко эМ и как ему удалось так увлекательно сфантазировать все ее приключения. Эдуард Николаевич мне ответил:
— Дело в том, что Маша и ее профессии совсем не «сфантазированы». Вот ребята сто семьдесят девятой ленинградской школы, с третьего по десятый класс, прочитав и обсудив мою повесть еще до того, как она вышла в издательстве, сразу поняли, что это очень жизненная книга. Каждый из них хотел бы прийти на взрослую работу и помогать, как Маша. Они писали мне письма, предлагая новые и новые проекты улучшения нашей жизни, и считали, что вполне могут уже сейчас, в школе, делать очень многое, помогая взрослым.
— И все-таки интересно, каким образом придумываются эти удивительные истории и про кота Матроскина, и про дядюшку Ау…
Э. Н. А очень простым образом — я фантазирую.
— А если не фантазируете?
Э. Н. Ну, тогда воображаю…
— Расскажите, пожалуйста, подробнее.
Э. Н. Пожалуйста! Вот, например, каждому известно, что зверей становится все меньше и меньше. Некоторых животных уже совсем истребили, других же приходится даже заносить в специальную Красную книгу. Эти животные находятся под охраной. А что же остальные?.. Не знаю, как вас, но меня очень беспокоит состояние живой природы. На головы бедных зверей и птиц браконьеры обрушивают тысячи тонн дроби и рубленых гвоздей. Если так будет продолжаться и дальше, то звери, птицы и рыбы исчезнут из рек и лесов и будут фигурировать только на страницах художественных произведений.
— Это понятно… Но где же тут воображение?
Э. Н. А вот теперь давайте вообразим себе, как будут выглядеть охотничьи рассказы, ну… хотя бы лет через сто?
— Через сто?! А на кого же тогда охотиться?..
Э. Н. Вот именно — на кого? Ведь через сто лет и зверей-то настоящих может уже не остаться. А рассказы охотничьи будут, наверное, выглядеть приблизительно вот так.
Узнали мы про эту речку случайно. Нам про нее один турист рассказал. Никаких нефтяных комбинатов, один заводик анилиновый на берегу.
Мы снасти забрали — и туда. Остановились у старика одного. День сидим удим, неделю — ни поклевочки. А без рыбы возвращаться не хочется.
Мы к старику:
— Говорят, у тебя сеть имеется.
— Какая такая сеть? Нет у меня никакой сети. Сеть — это чего? Это через радио передают?
Мы говорим:
— Дедушка, мы заплатим. Нам рыба нужна.
— Рыба всем нужна. А у нас знаете, как рыбнадзор поставлен? На глиссерах так и шастают!
Но все-таки уговорили мы его.
— Ладно, — говорит, — пошли сеть ставить. — Он снимает с окон занавески тюлевые, скрепляет их скрепками. — Только ставить не я буду. Бабка моя. Если охрана навалится, скажет — постирать вышла. У нас в деревне все так и делают.
Ночью мы поставили сеть у зарослей, утром снимаем — рыбы!.. Я в жизни столько не видывал. Мы мелочь выбрасывали, а крупных складывали в баночки из-под майонеза. У меня и сейчас один пескарь дома живет в аквариуме. Под меченосца замаскированный. Мы его для Нового года держим. Знаете, какой это деликатес? Ни в одном ресторане нет. Приходите — увидите. Мы под этого пескаря знаете, сколько гостей соберем? Приходите, не пожалеете.
— А у нас так было, — подхватывает охотник. — Прибегает однажды Колька Александров.
— Я, — говорит, — дом купил.
— Хороший дом-то?
— Развалюха полная.
— Так, может, участок хороший?
— Никакого участка!
— Так чего же ты его купил?
— Там кроты водятся.
— Настоящие?
— Ну да! Они у хозяина червей для рыбалки съели.
— Ура! Стало быть, хищники.
— У меня уже и лицензия на отстрел двух штук имеется.
И мы сели в самолет и в Сибирь вылетели. Остановились в доме охотника. Как принесли мы двух кротов на шесте — все ахнули!
— Да, — говорят, — все-таки наша охота действительно в мире лучшая.
А где сейчас шкура, спросите? Да у меня перед креслом одна брошена. Я на ней зимой пальцы грею. У меня дырка специальная в тапочке сделана.
— А я, ребята, неудачник какой-то! — начинает рассказ третий. — Я по перу охочусь. По летающим: стрекозы, бабочки.
Купил я себе осу охотничью. Начал ее натаскивать. Увидишь бабочку — снимешь с осы колпачок. Она — бац! И бабочка твоя.