100 великих творцов моды, стр. 9
История её смерти, как и история её жизни, обросла легендами. Рассказывают, что когда в октябре 1941 года шла спешная эвакуация москвичей – немцы подошли уже совсем близко, – Ламанова должна была уехать вместе с Художественным театром. Но, поскольку она прощалась с тяжело больной сестрой, опоздала и не пришла к назначенному времени на сборный пункт. Тогда она спешно направилась к Большому театру, где тоже шёл сбор, и, видимо, устав – всё-таки ей было уже восемьдесят, – присела на скамейку в сквере. Там её и нашли…
Её забыли на несколько десятков лет и вновь вспомнили только в 1970-х, в 1990-х её именем назвали конкурс молодых художников-модельеров, а настоящий интерес вернулся только в последние годы. Вот только могила Надежды Петровны на Ваганьковском кладбище, где она похоронена вместе с несколькими членами своей семьи, настолько заброшена, что найти её можно с трудом.
И если вы однажды придёте туда навестить любимого поэта или актёра, положите несколько цветов и Надежде Петровне Ламановой, славе русской моды, одному из немногих наших мастеров, сумевшему добиться международного признания. Женщине, которая сумела сделать это в две разные эпохи. Она это заслужила.
Люси, леди Дафф-Гордон
Она родилась в эпоху, когда дамы носили пышные юбки с огромными кринолинами, а ушла из жизни, когда дочери и внучки этих дам открыли для себя юбки короткие и узкие. Она, англичанка, отважно вторглась в мир моды, где почти безраздельно царили французы. Она ввела в этот мир многое из того, что нам сегодня кажется само собой разумеющимся. Она придумывала великолепно-изысканные, смелые наряды и бельё. Она добилась огромного успеха, будучи женщиной, – и это в те времена, когда женщине полагалось быть хрупким цветком, украшающим жизнь мужчин. И, наконец, она была на «Титанике» – и выжила…
Люси Кристиана, дочь инженера-строителя Дугласа Сазерленда и его жены, канадки Элинор Сондерс, родилась в Лондоне, в 1863 году. В жилах девочки смешалась шотландская, ирландская, английская и французская кровь. Семья переехала на Джерси, там родилась младшая сестра Люси, Элинор (которая в будущем станет достаточно известной писательницей). Когда старшей девочке было два года, а младшей всего два месяца, мистер Сазерленд скончался, и миссис Сазерленд, забрав дочерей, вернулась в Канаду к своим родителям, в город Гелф. Бабушка со стороны матери, в чью честь назвали Люси, немало вложила в воспитание и внучек, стараясь вырастить из них настоящих леди. Люси затем напишет в своей биографии, что интерес к моде появился у неё уже тогда, в детстве – она сама шила платья для кукол, а позднее для себя и сестры, так что первой настоящей клиенткой будущей «Люсиль» можно считать Элинор.
Когда Люси было восемь лет, а Элинор шесть, их мать вышла замуж во второй раз, и они вернулись на Джерси. Обычная, спокойная, ничем особо не примечательная жизнь семьи, которая принадлежала к верхнему слою среднего класса, – вот разве что когда в 1875 году сёстры навестили своих родственников в Англии и возвращались обратно, их корабль едва не потерпел крушение. И это будет первая корабельная катастрофа в жизни Люси – к сожалению, не последняя.
В двадцать один год Люси Сазерленд вышла замуж, став миссис Уоллис, через год у неё родилась дочь Эсме. Увы, брак сложился неудачно – муж Джеймс оказался алкоголиком и зачастую изменял жене, несмотря на то, что Люси была очаровательной молодой дамой. А она… она стала отвечать ему тем же. В 1890 году, прожив вместе шесть лет, супруги разъехались, а ещё спустя три года развелись. Люси осталась одна с ребёнком и, как многие другие молодые женщины в её положении, вынуждена была искать способ зарабатывать на жизнь.
Тут-то и пригодились навыки, полученные в детстве и юности. Она начала шить на заказ, причём настолько успешно, что всего через год после развода уже смогла открыть в самом центре лондонского Вест-Энда собственный салон, «Мэзон Люсиль», который быстро стал популярным. Уже в 1897 году Люси, отныне «Люсиль», смогла снять более просторное помещение, а всего за первые девять лет своего существования салон, расширяясь, переезжал четыре раза.
В чём же секрет успеха Люсиль, ведь хороших портных было много? В немалой степени – в индивидуальном подходе. Позднее она скажет: «Я никогда не проектировала платье, не учитывая характера женщины. Я полагаю, что оно должно обязательно доставлять удовольствие своей владелице, стать частью ее индивидуальности». Таким подходом в наше время никого не удивишь, но тогда это было новаторством! Более того, Люсиль могла не просто сшить платье, но и создать весь образ в целом, включая аксессуары, причёску, шляпу… Сегодня мы назвали бы это работой стилиста – и это тоже было совершенно новым подходом в то время.
Кстати, что оно собой представляло в том, что касалось моды? Начало нового, XX века, эпоха, которую назовут «эдвардианской», в честь короля Эдуарда VII, который сменил на престоле свою мать, королеву Викторию, в 1901 году – это время узких силуэтов, длинных, туго затянутых корсетов, плавно расширяющихся книзу юбок, больших шляп, светлых тонов, изысканных кружев, тонких тканей… Этому миру было суждено просуществовать совсем недолго – «настоящий, некалендарный XX век» должен был вот-вот начаться, и вместе с прежним образом жизни уйдут в прошлое жёсткие корсеты, десятки крошечных пуговиц, длинные подолы, словом, всё то, что сковывало женское тело.
Люсиль же смогла сделать то, что удавалось немногим – создавать то, что нравится сегодня, и предугадывать то, что понравится завтра, а зачастую и придумывать это «завтра» самой. Не в этом ли и заключается мастерство настоящего кутюрье? Именно поэтому, как писали о Люсиль, «мир женской моды годами лежал у её ног».
В своих воспоминаниях, опубликованных в 1932 году, она писала: «Я обрушилась на поражённый Лондон, Лондон фланелевых ночных рубашек, шерстяных чулок и объёмных нижних юбок, каскадами шифона, драпировками, столько же прекрасными, как в античной Греции».
Полупрозрачные ткани, многослойность, изящные складки, пышные рукава, глубокие декольте, нежные тона в разных сочетаниях – Люсиль создавала наряды и для званых вечеров, и для балов, и для будуаров, и для спален. Она убрала жёсткие кости из корсажей и отказалась от корсетов, и вдруг оказалось, что женщина может быть соблазнительной, даже если не стягивать её талию до предела. Наряды Люсиль делали женщину сексуальной – и для той поры это было вызывающе… Но так привлекательно! Старые леди возмущались, молодые спешили сделать очередной заказ.
До Люсиль бельё в основном делали из батиста, она же предложила кружево, прозрачный тюль и шифон. В газетах писали: «Так уходят в прошлое серые фланелевые ночные рубашки, которые обожали наши бабушки, и на смену им приходят восхитительные творения Люсиль». Сорочки, пеньюары, нижние юбки – смелая леди не стала ограничиваться рекламными рисунками, как это было принято раньше, а соблазняла всё новых и новых клиенток фотографиями, на которых привлекательные молодые девушки демонстрировали тончайшие произведения портновского искусства. Можно сказать, это были первые фотомодели, показывавшие бельё!
Но Люсиль не стремилась к эпатажу, она, по её словам, пыталась «выразить душу женщины» через то, что та на себя надевает, и пусть это будет неглиже, почему нет? Она создавала наряды, в том числе и для будуара, у которых были собственные имена, – на них Люсиль вдохновляли театр, литература, живопись, да и просто жизнь, кипевшая вокруг неё.
Кого только не было среди её клиенток! Великая балерина Анна Павлова, герцогиня Мальборо, королева Испании, королева Румынии, наконец, супруга наследника Эдуарда VII, впоследствии Георга V – Мария Текская, не говоря уже о десятках и сотнях других, не таких известных дам. И все они хотели заполучить очередной прекрасный наряд с необычным романтическим названием, в котором можно было позировать для портрета или принимать гостей, освободившись от узкого корсета, но чувствуя себя при этом красивой и желанной.