Рабин Гут, стр. 26

– Сенечка, может, ты объяснишь наконец, с какого перепугу тебя посетила дурацкая мысль о детективном агентстве? – ехидно полюбопытствовал Попов, едва мы удалились от Камелота на достаточное расстояние. – Почему о детективном, а не о страховом, например?

– А это мысль! – встрепенулся Рабинович. – Хотя нет. При здешнем образе жизни мы на одних выплатах в два счета разоримся. Не берегут себя людишки.

– Хватит пургу гнать! – Жомов настороженно посмотрел на Сеню. – Опять нас в какое-нибудь фуфло втравить собрался?..

– Дураки вы, ребята! – рассмеялся умный Рабинович и принялся излагать друзьям суть своей гениальной идеи. – Чтобы дождаться возвращения Мерлина, нам потребуются средства к существованию. Вы люди, не приспособленные ни к крестьянскому труду, ни к работе в сфере торговли. Детективное агентство – это единственная не занятая здесь ниша в сфере бизнеса. Так что полная монополия нам обеспечена. Не найдется здесь ни одного специалиста в сыске нашего уровня…

– Ага! – согласился с ним Попов. – И что мы будем искать? Пропавшую честь Гвиневеры или подштанники короля Артура? Или к поискам Святого Грааля подключимся?

– И подключимся, если заказ будет! – твердо проговорил Рабинович. – Как вы не поймете, что детективное агентство в шестом веке – это золотая жила! К тому же нам нужно будет искать Мерлина или хотя бы его жилье. Выспрашивать у обывателей информацию о нем. Люди будут меньше задаваться вопросами о том, зачем нам это нужно, если будут знать, что мы сыщики. Впрочем, придумайте нам «крышу» получше, и я откажусь от своей идеи.

– Конечно, добрый Рабинович на все согласен! – скептически хмыкнул Андрюша. – Ты от чего-нибудь откажешься, если только рак на горе свистнет…

Именно в этот момент над Каммланом раздался пронзительный свист. Удивленные и перепуганные жители города завертели головами по сторонам, отыскивая источник новой какофонии.

Попов такой конкуренции своему неподражаемому вокалу не ожидал и едва не свалился с телеги. Сакс Каута схватился за меч, а Рабиновича едва не сбросила лошадь. Лишь один Жомов на своем тяжеловесном Росинанте остался недвижим, словно каменное изваяние. С высоты колокольни, приходящейся ему головой, он быстро отыскал возмутителя спокойствия.

– Ни хрена себе! А я-то думал, что тут голубей так гоняют, – удивленно проговорил Ваня и указал рукой в сторону одного из холмов, окружающих город. – Смотрите, что за ерунда!

Рабинович с Поповым обернулись в указанном направлении, да и я забрался на телегу, чтобы лучше видеть. Едва перед моими глазами открылся указанный холм, как волосы на загривке самопроизвольно поднялись дыбом. Да и рыка я сдержать не смог. Еще бы. На самой вершине холма стоял огромный красный рак и, засунув в жвалы правую клешню, оглушительно освистывал всех вокруг!

– Нет, Андрюша, – только и сумел выговорить Рабинович. – Не знаю, как ты это сделал, но я и теперь от своей идеи не откажусь!

Глава 8

После загадочного появления на холме неподалеку от Каммлана красного рака по городу долгое время ползали разнообразные слухи. Это чудо называли и демоном, которого якобы изгнал из Камелота Попов, считали его и призраком надвигающегося голода, и Мерлином, принявшим такую личину в связи с грядущими бедами. Однако сие происшествие на жизнедеятельности детективного агентства, названного «Серые тени», почти никак не сказалось.

В общем, разговоров о свистящем раке было много, но все они сводились к одному: его появление в окрестностях Камелота добрым знаком назвать никак нельзя. Хотя бы потому, что раков здесь видели и представление об их натуральном цвете имели! И никто не рискнул бы назвать хорошим тот момент, когда по улицам города начнут ходить вареные раки наравне с людьми.

Подходящий дом на городской площади трое друзей, сопровождаемые давно не мытым саксом, нашли ближе к вечеру. Собственно говоря, это был даже не дом, а постоялый двор. Идея такого расположения вновь организованной фирмы пришла в голову Рабиновичу. Он, конечно, достаточно веско и аргументированно обосновал ее, но Андрюша подозревал, что главным принципом выбора местоположения была врожденная жадность Рабиновича. Снять отдельный дом Сене показалось слишком роскошным.

Для владельца постоялого двора сейчас был мертвый сезон. Июль в Британии шестого века – месяц довольно напряженный. Поскольку большинство населения страны занималось сельским хозяйством, то путешествовать они начинали только к концу сентября, после уборочной. К тому же и ярмарки не приезжали раньше августа. Так что владелец постоялого двора с превеликим удовольствием согласился сдать «сарацинам» пять комнат (почти весь второй этаж) совсем за мизерную плату. Тут уж, как говорится, Рабинович постарался.

Первое, чем занялись в снятых комнатах трое друзей, так это приведением их в божеский вид. Помещения постоялого двора для постоянного проживания не предназначались. Аборигены использовали их только как место для ночлега. Поэтому в комнатах, кроме деревянных нар, покрытых тонкими соломенными тюфяками, ничего не было.

Первым взбунтовался Попов. Он потребовал немедленно заменить примитивные матрасы чем-нибудь более приемлемым для нормального отдыха. Рабинович попробовал возразить, но Андрюша устроил за достойный сон такую битву, что сражение у Ватерлоо по сравнению с ней показалось бы Наполеону игрой в солдатики.

Впрочем, с сущностью квинтэссенции, наполнявшей примитивные подстилки, Попову пришлось все же согласиться. Как это ни покажется странным, но ваты здесь еще не изобрели, а пуховые перины оказались не по зубам всей казне Рабиновича. Поэтому качественно в матрасах не изменилось ничего. Увеличилось только количество соломы, которой заново набили престарелые тюфяки.

– И че ты вопил, как кастрированный боров? – поинтересовался у Попова Жомов, подпрыгивая на новой кровати. В результате солома так утрамбовалась, что жомовский матрас стало трудно отличить от обычной простыни. – Вполне нормальная лежанка. У нас в роте на таких только «деды» спали…

– А эту хреновину твои «деды» тоже под голову клали? – взвизгнул Андрюша и запустил в Ивана деревянным валиком, который бритты привыкли использовать вместо подушки.

Жомов от этой дубовой подушки увернулся, но согласиться с Андрюшей ему пришлось. Спать на такой конструкции можно было только со страшного перепою. И то, если во сне не шевелиться. А то от трения об сучки все уши пооблетают!

Мудрый Рабинович и тут нашел приемлемый выход. За пару мелких медных монет Сеня умудрился уговорить хозяйскую супругу сшить им из холстины три наволочки, которые так же, как и матрасы, набили свежей соломой.

В нагрузку к этому Рабинович уговорил хозяина постоялого двора выделить им три одеяла из настоящей шерсти, которые посетителям доисторической гостиницы выдавались только при наступлении холодного времени года. Дескать, прибыли «сарацины» из теплых стран, и от здешнего климата их по ночам знобит! Теперь Каута во дворе метелил одеяла ножнами от жомовского меча, выбивая из них вековую пыль.

Следующим шагом по благоустройству пусть и временных, но жилищ, стало изобретение шкафов. До такой простой мебели в шестом веке еще не додумались и держали личные вещи в дубовых или плетеных сундуках. Аккуратного Рабиновича это не устраивало. Он, видите ли, привык вешать одежду на плечики.

Несмотря на то, что без оплаты материала на изготовление шкафов и работы плотника не обошлось, Сеню новые расходы не остановили. Более того, он лично инструктировал удивленного мастерового, как именно следует изготовлять интересующую его мебель.

Причем до того замучил мужика своими наставлениями, что плотник вместо объявленного первоначально трехдневного срока изготовления шкафов пообещал сделать их уже к вечеру. Только для того, чтобы избавиться от настырного Сени.

По дороге от плотника Рабинович сделал еще одну покупку. Правда, на этот раз приобретение было более чем вынужденным. За неделю дикарской жизни милицейская форма настолько поистрепалась и нуждалась в починке и стирке, что ее чистка стала жизненно необходима.