Киндрэт (Тетралогия), стр. 75

— И так… — произнес тхорнисх, предвкушая. — Совет состоялся?

Он специально оттягивал этот момент целый вечер.

— Да, нахттотер. Все как вы и говорили.

Миклош улыбнулся уголками губ. Подкинуть Амиру идею отомстить Дарэлу Даханавар, используя для этого человеческого щенка, — верх импровизации. Он до последнего мгновения не надеялся, что асиман на это купится. Тем слаще была новость, что все прошло удачно и обращение состоялось. Дальше сценарий разыгрался как по нотам. Нахтриттер не сомневался, что телепат достаточно сумасшедший, чтобы потребовать Ритуала.

— Витдикта была?

Миклош не пошел на Совет именно потому, что ожидал вполне предсказуемых последствий.

— Да.

— Значит, Светлов все же не сдержался. Не смог найти причины отказать… — Нахттотер хмыкнул, в душе радуясь, что его расчёты оправдались. Теперь он ожидал услышать, кого из глав недосчитались братья.

— Грейганн не пришли.

Только голос выдал, что выдержка изменила тхорнисху.

— Тогда кто проводил Ритуал?!

— Колдун.

Глава клана откинулся на спинку кресла. Внешне он был очень спокоен, но в его душе бушевала буря.

План полетел к черту тогда, когда он этого меньше всего ожидал. Рассчитывать на Грейганн было так правильно. Иован Светлов — единственный, кто должен был согласиться вести Ритуал. Звериные правила справедливости у Вриколакос слишком сильны.

Миклош знал, что Иован не справится, и это было ему на руку. Он так надеялся, что во время Витдикты кто-нибудь из глав отправится в мир иной. Лучше всего, если бы это оказалась Фелиция — самая опасная из всех его врагов. Но неплохо убрать и Стефанию, вторую Старейшину. А уж если говорить о молоденькой рыжей стерве Констанс — у той не было ни малейшего шанса пережить неоконченный Ритуал. Что касается Амира Асиман, Рамона Вьесчи и Александра Фэриартос — ни по кому из них нахттотер тоже не скучал бы, равно как и о самом Ревенанте (но о такой удаче он не позволял себе даже мечтать).

Но Грейганн не явились! Зато пришел проклятый колдун. Кадаверциан, которого Миклош не брал в расчет! Кристоф Джулиан Фредерик Альбьер игнорировал Совет уже несколько десятков лет, и тут нате вам! Явился! И провел, смешав все карты.

— Он, надеюсь, мертв? — тихо спросил Миклош, впрочем почему-то не слишком на это надеясь.

— Нет. Изуродован, но все остались живы. Витдикта вернула взятое. Мальчишка снова человек.

— Проклятие!

Ненавистный кадаверциан, конечно, оправится от Ритуала и вновь станет острой костью в горле. Трижды, четырежды проклятие!

— Что Фелиция?

— Очень зла. У Дарэла, похоже, будет масса проблем.

Хоть какое-то утешение. Одна из граней его плана все же сработала как надо. Мормоликая в ярости. Самонадеянному дураку не поздоровится за то, что он подставил свой клан. Даханавар может отказаться от него, и Тхорнисх это очень на руку. Лишить Леди единственного среди киндрэт «идеального» сканэра — тоже победа.

— Нахттотер… — Йохан помедлил, а затем решился:

— Могу я поговорить с колдуном?

Он давно лелеял мечту избавиться от Кристофа. Немецкий ландскнехт жаждал скрестить клинки с бургундским рыцарем. Как мужчина с мужчиной. Проверить, кто из них в искусстве владения холодным оружием сильнее. Но Миклош запрещал.

— Нет, — после недолгого раздумья произнес нахттотер. — Время еще не пришло. Чувствую, что рано или поздно мне придется изъясняться с Кристофом самостоятельно. Ступай.

Стараясь скрыть недовольство, Йохан поклонился и вышел, плотно затворив за собой дверь кабинета. Миклош проводил его взглядом и стал подгонять свой план под резко изменившуюся ситуацию.

Очень хотелось есть.

Глава 17

Изгнание

Я с трудом выношу своих родственников. Полагаю, это оттого, что мы в принципе терпеть не можем людей с точно такими же недостатками, как у нас самих.

Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

Идиот в глазах бога и идиот в глазах людей это не одно и то же.

Оскар Уайльд. De Profundis.
30 ноября 2004 Дарэл Даханавар

В одиннадцать часов вечера я стоял перед Советом Старейшин. В большом зале горело всего несколько багровых свечей, и в этом погребальном свете фигуры моих судей казались темными безликими призраками. Бесплотными, бесчувственными. Я смотрел поверх их голов на огромную картину, висящую над камином, — белые тела, сплетенные в странном танце над сумеречной бездной.

— Зачем тебе это было нужно, Дарэл? — тихо спросила Фелиция.

Я оторвал взгляд от картины и посмотрел на нее, пытаясь почувствовать ее всю, до конца. Но там был только холод. Как будто я натолкнулся на темное ледяное зеркало и увидел искаженное отражение своего собственного взгляда.

— Объясни, чего ты добивался?! — крикнула Констанс, раздраженная моим молчанием.

Надо же, такая молодая и уже имеет право голоса! Не знал, что ты «выросла» так быстро.

— Тебе этого не понять, Констанс. Никому из вас не понять. Вы слишком давно не люди.

Несколько мгновений они смотрели на меня. Констанс, дрожа от гнева, Фелиция — отрешенно, Стэфания — печально. Она же заговорила первой:

— Мы не люди, Дарэл. Но ты тоже не человек.

— Да, — ответил я, — к сожалению.

Констанс, как самая молодая и несдержанная, хотела закричать на меня и обвинить в попытке осудить Совет, но Фелиция остановила ее движением руки:

— Я понимаю, Дарэл, что твои способности возможны только благодаря странностям твоей психики, и я закрывала глаза на твою беспрецедентную, безумную, противоестественную связь с человеком, но то, что ты сделал… — Впервые в ее голосе появился намек на какие-то эмоции. — Ради человека… мальчишки ты поставил под угрозу наше будущее. Не только мою жизнь — все наши жизни. Мы, Даханавар, единственная сила, которая держит Асиман и Тхорнисх в узде. Пока мы сильны, они скрываются в своих норах. Неужели ты не понимаешь, что единственное их желание — развязать войну между кланами, чтобы безнаказанно убивать и людей и наших братьев? Такое хрупкое равновесие… все могло рухнуть из-за мальчика, который случайно попал между двух сил, как песчинка между жерновов. Ничто не изменится, если он умрет или станет вампиром, колеса провернутся, не почувствовав крошечной песчинки, наши силы просто сметут его. Но ты, мой брат, как мог ты так дешево ценить мою жизнь?! Что будет с Кланом, если не станет меня? Кто займет мое место? Ты — слабый умом и сердцем? Ты попался на провокацию Амира, Дарэл. Счастье, что Ритуал проводил Кадаверциан. Я не думала, что он настолько силен… Редкая удача, иначе мы все были бы уже мертвы, и Тхорнисх сидел бы на этом месте. Ты наивен и самонадеян, Дарэл. И мне… мне нечего больше сказать. Сестры, я жду вашего решения.

— Дарэл Даханавар, признаешь ли ты себя виновным в непреднамеренном покушении на жизнь Старейшин клана?

— Да… признаю.

— Стэфания, твое решение, сестра?

— Изгнание.

— Констанс?

— Согласна. Изгнание.

— Дарэл… Ты умер для нас, Дарэл.

Да, теперь я знаю, кого здесь хоронили. Меня.

Я лежал на спине и смотрел на небо.

Оно светлело. Медленно-медленно.

С каким-то болезненным любопытством я наблюдал за бледным светом, сочащимся во двор, похожий на колодец. Моя сумеречная душа дрожала и билась в страхе, но я продолжал лежать неподвижно.

Не помню, что было после Совета Старейшин, как будто холодная, вязкая пустота наполнила меня, отвратительное бесчувствие парализовало все желания, все мысли. Перед глазами плыли яркие до головокружения картины: изуродованный Кристоф, Ревенант со странной печалью в глазах, прекрасная, мудрая, ледяная Фелиция, незнакомый мальчик, бегущий по темной улице, с любопытством заглянувший мне в лицо, мальчик, так похожий на Лориана своей беспечной радостью и наивностью… жуткие картины минувшей ночи. Я стоял посреди улицы, под дождем. Гроза в ноябре! В низких тучах сверкали молнии, дождевые капли разбивались в пыль о мостовую, гремел гром… Мир пытается смыть с себя остатки Тьмы, вызванной тобой, друг мой кадаверциан…