Земля лишних. (Трилогия), стр. 242

– Зачем? Пусть так, сам доходит, – пожал я плечами.

Маллиган ничего не ответил, но его затрясло еще сильнее. Я подтащил его к стене, припечатал к ней спиной и с силой упер ствол пистолета под челюсть, заставив его встать на носки ботинок.

– Катя, зайди! – крикнул я.

Послышались нетвердые шаги, в пыточную зашла Катя – бледная, с испариной на лбу, к которому прилипли прядки волос. Я спросил ее по-русски, чтобы не понял Маллиган:

– Хочешь видеть сама?

– Да, – кивнула она, к моему удивлению, решительно.

– Тогда закрой дверь снова, – приказал я ей.

Не надо нам шума наружу, а дверь звуконепроницаемая. Катя излишне энергично кивнула, притянула дверь к себе, Щелкнув замком, затем отошла в угол и замерла, обхватив худые плечи руками. Пальцы у нее, к моему удивлению, не дрожали уже.

Я повернулся к застывшему в ужасе Маллигану, из последних сил старающемуся удержаться на носках ботинок – ствол пистолета глубоко врезался ему под подбородок. Наступила тишина, только слышалось мокрое хрипение и возня умирающего Бернстайна. Надо говорить что-то в таких случаях, в назидание, но какое назидание может быть, если ему все равно конец? Что тут назидать? Я чуть отодвинулся, прикрылся ладонью и нажал на спуск. Звук выстрела частично заглушился мягкими тканями под челюстью, но из затылка вырвался фонтан крови, мозгов и мелких костей до самого потолка, а я прыжком отскочил назад, чтобы не попасть под водопад. Маллиган рухнул лицом в пол, демонстрируя отсутствующий затылок. Из огромной дыры торчали белые развороченные кости, затем на пол выпало что-то кроваво-скользкое. Я извлек кусачки для одноразовых наручников из футляра, перещелкнул их на запястьях убитого, убрал в карман.

Катя успела добежать до раковины, и ее вырвало туда. Я подошел сзади, похлопал по плечу:

– Тебе точно надо было смотреть?

Она утвердительно закивала.

– Выйдем отсюда, ты уже все увидела.

Я обнял ее за плечи и повлек к выходу, включив воду. Она чуть придержала меня, посмотрела на все никак не подыхающего палача.

– А этот живой еще.

– Скоро умрет, через пару минут, – тихо сказал я ей. – Не выживет, не беспокойся.

– А убить его если? – Она подняла на меня красные, словно от слез, глаза, хотя на самом деле не проронила ни слезинки.

– Пусть мучается, – ответил я ей. – Как его жертвы. Хорошо?

Она лишь кивнула, и я вывел ее из камеры пыток, притворив за собой дверь. Я повел ее за собой в архив, где у сейфа с сумками хозяйничала Бонита. Судя по всему, денег мы взяли немало. И целую кучу компакт-дисков. Я быстро просмотрел их, нашел коробку с надписью «Наш друг из DEA», передал их Кате:

– Это тебе – помнишь, что с ними делать?

– Помню, – ответила она, забирая коробку.

– Тогда не потеряй, – сказал я ей. – А пистолет убери в кобуру: стрелять уже не в кого.

Она опять резко кивнула и начала запихивать дрожащей рукой «вальтер» в кобуру, даже не попадая в нее. Я аккуратно забрал у нее пистолет, поставил на предохранитель, вложил его ей в кобуру и застегнул ремешок. Так-то лучше. Еще там стоял компьютер, из которого мы выдернули жесткий диск. Почитаем на досуге.

– Mi Amor, как мы с трофеями? – спросил я у Бониты.

– Очень много, не меньше двух миллионов, потом пересчитаем, – сказала она, показав на простенькую спортивную сумку, лежащую на столе.

При упоминании денег Катя проявила признаки жизни, даже бледность уменьшилась вроде как.

– Катя, двадцать пять процентов вам, не беспокойся, – сразу сказал я ей, чтобы предвосхитить вопрос.

– Спасибо.

– Не за что, – пожал я плечами. – Будь с Марией Пилар, помоги ей, а я проверю, как в той комнате.

Вновь резкий кивок. Я вышел в подвальный холл, выглянул на лестницу. Раулито стоял спиной ко мне, держа пистолет опущенным у бедра, – глушитель был уже снят. Все правильно, как я и сказал. Теперь, случись кому войти, мы – сотрудники Отдела, вызванные на преступление. Я тоже вытащил оружие из кобуры, свинтил с него глушитель, который при таких обстоятельствах выглядит подозрительно, и направился в пыточный подвал. А вдруг Бернстайн регенерировался и уже поджидает меня с палаческим топором? А вдруг Маллиган воскрес? И я не осмотрел подвал: вдруг там не только эти две девушки были? И хоть идти осматривать все это снова было мне как нож острый, но и так оставлять нельзя.

Маллиган не воскрес, и Бернстайн не регенерировался. Маллиган лежал в луже крови, вытекшей из развороченного черепа и вместе с текущей из шланга водой сливающейся в водосток в полу. Бернстайн почти умер, только еще скреб пальцами пол. Лужа крови вокруг него расплылась на половину ширины подвала и, если бы не наклон к стоку, залила бы все. У человека около семи литров крови, кажется, а это немало. Попробуйте вылить семь литровых пакетов молока на пол. Кровь перестает течь лишь после смерти, а Бернстайн был еще каким-то чудом жив, мучился, и сердце его продолжало перекачивать кровь, выталкивая ее через страшные раны наружу.

Я обошел его по сухому, удерживая пистолет двумя руками, направив ствол в пол. Я был страшно непрофессионален, не осмотрев все сразу, но я просто не мог этого сделать. Не мог – и все тут, с того момента как заглянул в пластиковый мешок. Я на сам мешок сейчас старался не смотреть. Прошел до конца подвала, обходя пыточные станки, увешанные цепями, колодками, воротами, шипами, островерхие «кобылы» и еще дьявол знает какую мерзость. Все было пропитано застарелой кровью. В этом подвале все было пропитано муками и смертью. И в нем никого больше не было, никто не прятался.

Я повернулся и пошел обратно. Бернстайн уже не шевелился. Тогда я присел рядом, брезгливо сморщившись, приложил руку к шее. Все, подох наконец, пульса нет. Я встал, подошел к валяющемуся на полу «Зиг-Зауэру», поднял его и подошел к раковине, возле которой справа висело махровое полотенце. Тщательно протерев им пистолет, бросил полотенце в кровавую лужу возле тела Бернстайна, а оружие вложил в руку Маллигана, сжал его пальцы на рукоятке, затем еще несколько раз коснулся его руками разных частей пистолета, чтобы было побольше его отпечатков. Затем положил пистолет возле его правой руки, ближе к стене, чтобы выглядело, как будто выпал после выстрела, а руку подсунул под голову, куда стекала смесь крови и мозгов. Не знаю, будет кто парафиновый анализ делать или нет, чтобы определить, сам ли Маллиган стрелял, но даже если бы во главе Отдела была не Светлана, для них это самоубийство – настоящий подарок. Потому что работа с маньяком даже в этих условиях настоящий скандал.

Что там еще по канонам жанра? Сейчас я должен начать мучиться, что я вынужденно забрал человеческую жизнь, но это было во имя справедливости и все такое… Или страдать по поводу излишней своей жестокости? Или попозже? Вот чего не помню, того не помню. В общем, часть с душевными страданиями пропускается за отсутствием таковых – жаль только, что сдох он слишком быстро. Только это меня и расстраивает. Сильно расстраивает, чуть не до слез. Все, можно идти. И командовать эвакуацию.

Территория Ордена, остров Нью-Хэвен

22 год, 16 число 10 месяца, суббота, 15.00

Едва мы отъехали от дома Родмана, как я немедленно набрал номер сотового Смита. Он лаконично сказал мне, что все прошло по плану, после чего мы попрощались. Я попросил его встретиться со мной вечером, и он обещал заглянуть к нам на виллу. Он честно заработал свои двадцать пять процентов из сейфа Родмана, но отдать ему их завтра уже возможности не будет. Завтра нам будет не до того.

Он сказал, что все по плану. Значит, Родман уже сидит в наручниках в салоне «сессны», в которой ему привозили наркотики и рабынь из Нью-Рино, и летит он уже в Нью-Галвестон, где его с нетерпением ждут. Там его вытащат из самолета, пересадят в другой, простой и незамысловатый Ан-2, и он полетит дальше, до места со странным названием ППД, где он еще некоторое время поживет. Хоффман тоже там и, может быть, даже еще жив, чтобы встретить своего начальника на очной ставке. А Джо и Джей-Джей передадут тот самолет встречающим, а сами поедут на поджидающей их машине в Аламо – ждать нас. Пятьсот тысяч золотом они отдадут, потому что Господь велел делиться даже с Разведуправлением, а свою оплату они получат или когда мы вернемся, или по завещанию. А самолет «сессна», принесший их туда, заполнится совсем другими людьми, которые на нем, все с тем же пилотом за штурвалом, полетят в сторону острова Нью-Хэвен, а следом за ними, через математически выверенные промежутки времени, вылетят из других мест другие самолеты и вертолеты. И на острове такое начнется! Впрочем, об этом пока рано.