У Великой реки. (Дилогия), стр. 192

Дело шло к закату, о котором хозяин нас предупредил. Все верно, «час нечисти» приближается. А предупреждал он для того, чтобы дать понять: кто будет ночью ходить по двору, тот делает это на свой страх и риск. Так у всех странноприимцев здесь принято, потому как частокол частоколом, но иной твари и он не помеха. Я к приближению ночи был готов, моя «вампирка» с оставшимися патронами стояла у меня за спиной, прислоненная к деревянной стене.

В конце концов Лари не выдержала и сказала мне:

– Поговорим? – указав при этом на дверь.

Маша сделала вид, что внимательно прислушивается к спору гномов, которые обсуждали какие-то кузнечно-металлургические дела, а я преувеличенно вежливо показал на выход, подхватив двустволку, – за окном было уже темно.

Отошли под навес сарая для сена, возле которого и остановились. Пахло навозом и свиньями, посреди двора лежали два спущенных с цепи лохматых пса. В наших краях на собак внимания не обращают – на людей они даже не лают. А вот нечисть чуют почти всегда, для чего их и держат.

– Объяснись, – сказала Лари, сложив руки на груди и набычившись.

Тюрбан она снова намотала, а то бы ее рожки прямо на меня уставились, будто тифлингесса бодаться собралась. В глазах у нее опять начал разгораться зеленый огонек, который на этот раз почему-то меня не впечатлил.

– Мне объясняться? – усмехнулся я. – Пока командую этим отрядом я, объясняться будешь ты. Когда ты к нам примкнула, ты не протестовала против того, что я у руля. Так что объясняйся.

При этом я еще и фамильярно ткнул в нее указательным пальцем.

– Это в чем? – даже чуть отшатнулась она.

Видать, с этой точки зрения она над проблемой пока не размышляла. А вообще-то не мешало бы подумать. Думать вообще полезно – меньше глупостей делаешь.

– Ты примкнула к нам, но со своей собственной целью. И в какой-то момент ты поставила всех под угрозу, своими делами занимаясь, – заявил я.

– Это не свои дела, – неожиданно спокойно ответила она. – Иган – отступник. За ним кровь. Он убил одного из сородичей, после чего ушел служить колдуну без согласия Совета ордена. Это преступление.

– И? – кратко подтолкнул я ее к продолжению речи.

– И в таких случаях орден посылает одного из лучших воинов покарать отступника, – продолжила она. – Назначает его палачом. Палач вызывает преступника на поединок, и тем свершается правосудие.

– А если преступник победит палача? – заинтересовался я таким способом совершения правосудия.

– Значит, боги удачи покровительствовали ему, и орден принял неправильное решение. Но чаще удача покровительствует палачу, – ответила Лари. – Я ждала Игана в Великореченске, изображая любовницу Василия, но произошло то, что произошло, и мне пришлось менять планы на ходу. Я отправилась с вами.

– Чудесно! – кивнул я, дослушав. – А теперь скажи, какова была цель моего отряда? Покарать Игана строго по тифлинговским правилам? Или какая другая? Оставаться и смотреть на вашу драку было самоубийством, мы бы оттуда не выбрались. Счет шел на минуты, нас уже начинали блокировать. А бросить тебя было бы подлостью – ты одна из нас. Значит, ты предлагала нам коллективное самоубийство в целях сохранения твоего палаческого реноме. Чтобы твой орден хорошо себя чувствовал. Умно!

– Вы отпустили Пантелея, – сказала она. – Ваше дело было закончено. Закончено в том виде, в каком вы его закончили. Вы выполнили все, что предназначили себе. Лишь после этого я вызвала Игана на бой. А ты… у меня даже слов нет…

Она лишь сокрушенно покачала головой.

– Дело отряда не только дойти туда, но и вернуться оттуда, – сказал я жестко. – Именно это мы себе предназначили, так что можешь считать, что выполнили к тому времени мы только половину.

Кто-то вышел из хозяйского дома во двор, приоткрыв дверь. Широкий силуэт показался в светящемся дверном проеме и шмыгнул во тьму, почти неслышно. Я снова повернулся к Лари, терпеливо ожидавшей продолжения моей речи:

– А я, как командир, отвечаю за каждого. И за тебя в том числе, если ты к нам примкнула, а не пошла сама искать своего Игана. Если бы сначала сказала, что ты его ищешь и намерена вызвать на поединок, я бы еще подумал, принимать ли тебя. Или заранее сказал, что тогда мы тебя там и бросим, если это твое дело чести поставит все под угрозу. Но ты предпочла нам об этом не сообщать. Ты знала нашу цель, когда присоединялась, а мы не знали твоей.

– Верно, – согласилась она. – Но наши законы запрещают сообщать об этом первым встречным.

Во как заговорила! Мы уже первые встречные. А так бы ее анабазис [179] закончился тем, что она бегала по ночной Твери от городовых. Или так и было задумано с самого начала? Кто теперь знает?

– А объединяться с первым встречным они вам не запрещают? – преувеличенно удивился я. – Или мы тебе так, расходный материал? Тогда ты не по адресу: дураки живут в другой деревне. Если ты вступаешь в отряд, подчиняйся правилам. Или хотя бы оговаривай свои при вступлении. Если этого не сделала, мы ничем тебе не обязаны.

Снова скрипнула дверь дома, еще один силуэт выскользнул наружу. Точнее, не выскользнул, а выбрался, потому что топот и сопение были слышны даже отсюда. Сопение удалилось следом за первой фигурой.

– Вот тебе мое последнее слово: пока я командир и пока ты это признаёшь, изволь подчиняться, – сказал я жестко. – Впредь, если захочешь еще иметь со мной дело, – всегда говори, зачем тебе это нужно. Не хочешь подчиняться – я тебя не удерживаю. Долю золота ты получила, вот и свободна.

– Прогоняешь? – удивилась она и вдруг «придавила».

Вот змея-то, а! Хотя… хороший знак. Видать, небезразлична ей наша компания. Да и она нам, если честно. Грустно и скучно нам будет без этого шкодливого и красивого создания.

– В общем, так! – сказал я, направляясь к дому. – Если ты с нами, тогда идешь со мной и мы празднуем, что уцелели. Не с нами – считай, что я тебя не приглашал. Дальше сама.

Отвернувшись, я пошел к крыльцу. Шагов я не услышал, но чья-то рука подхватила меня под локоть, и притворно-томный голос произнес:

– Ну вот, уже и не любит.

В общем, Лари изменилась мало. Ну и хорошо, нам она прежняя нравится. Не надо ей меняться. Когда мы уже подошли к крыльцу, мое внимание привлекли возня и сопение из-за угла. Мне показалось, что я слышу бурчание Орри и повизгивание хозяйской снохи, так напомнившей моему спутнику предмет его вожделения из Гуляйполя. Ну и хорошо, лишь бы муж на них не наткнулся.

ЭПИЛОГ

Я изо всех сил затянул толстую пеньковую веревку на длинном брезентовом свертке, уложенном вдоль кузова, отдуваясь и упираясь в него валенком. Даже взмок, пока затаскивал эту тушу в кузов, тулуп расстегнул, и сейчас от меня валил пар. Брезент примерз к деревянному решетчатому поддону – кровь вытекла из свертка и схватилась льдом, поэтому нормально уложить добычу никак не получалось, широкие когтистые задние ноги свисали с кузова, не давая захлопнуть борт. Ну и демоны с ним, все равно недалеко ехать.

В заднем окошке тента, натянутого на кабину «копейки», показалось раскрасневшееся на морозе лицо Маши. Шапку она уже стащила, короткие светлые волосы торчали во все стороны. Она вопросительно посмотрела на меня, и я крикнул:

– Заводи.

Не успевший остыть мотор подхватился, рыкнул, из шнорхеля вылетел клуб дыма и пара, заслонка задребезжала. Я выпрыгнул наружу, подошел к водительской двери, но Маша через окно жестом отправила меня на пассажирское сиденье. Ну и ладно – нравится девушке машину водить, я и справа посижу.

Дверка с брезентовым верхом и маленьким окном отделила меня от мороза, кабина неплохо прогрелась. Дробовик – новенький семизарядный «таран» чуть длиннее прежнего – я поставил в держатель, стащил с рук варежки с отделенным для стрельбы пальцем.

– Ну чего ждешь? – спросил с улыбкой. – Вези домой, раз за руль уселась. Приноси пользу.