Арбан Саеш. Трилогия, стр. 378

— Эх! — скривился Швар, но, увидев, что часть стены рухнула, довольно закончил: — Главное порой не меткость, а сила и результат!

Загудели салмские рожки, запели летящие с острога стрелы, и на мост высыпал первый легион. Первая когорта, вторая.

Охрана бастионов так и не успела прийти в себя. Салмы появились на стенах одновременно с очнувшимися стражниками. Если те и могли оказать сопротивление осаждающим, то благоразумно решили этого не делать. Видно, властитель Дары не посчитал нужным выделить для охраны утонского моста больше варма воинов.

— Вот! — довольно выкрикнул Швар. — Смотрите, мои дорогие, только начался штурм, а когорты первого легиона уже в походном марше движутся в сторону Ари-Гарда. Если уж решили не давать очухаться этому Бангорду, так и не дадим! Жаль только, что мост узок. Сейчас пройдут когорты второго легиона, затем третьего, потом двинутся легионы императора, потом дерри, ополченцы, а уж когда до нас очередь дойдет, полдень настанет. Никогда еще армия Салмии не выглядела столь славно!

— Слишком легко, — с тревогой сказал подошедший Чаргос.

— О чем ты, воин? — удивился Швар. — Трудностей еще будет сколько угодно. Зачем же желать их себе с первого шага?

— Я не о трудностях, — вздохнул Чаргос. — Я о подарках. Запомни, доблестный воин, легким бывает только путь в ловушку. Утешает лишь одно: мы знаем, что это ловушка.

Глава 10

К ПОСЛЕДНЕЙ БИТВЕ

От варма избранного «отребья» осталась четверть. Раддские воины, закаленные не в стенах дарджинских замков, а в беспрерывных войнах Эрдвиза, оказались не в пример мертвым копейщикам ловки в воинском искусстве. Те вызывали ужас своим видом и невосприимчивостью к ранам, смертельным для обычного элбана, а живые воины были действительно опасны. «Отребье» почувствовало это на себе сполна, но первый ярус башни не сдало. Правда, когда шок от вспышки молнии и удара грома прошел, поднялись только три дюжины. Они мотали головами, вытирали кровь, текущую из ушей, носа, горла. Кашляли и выворачивали нутро на трупы раддов, покрывающие ступени башни. Баюл пытался лечить кого-то, пальцы его не слушались, но остановился он только тогда, когда Саш заорал ему в лицо, что магии на этой площадке быть не может.

— Вставайте, — мрачно повторял Лидд. — Вставайте! Можете обшарить мертвых, им золото уже не пригодится.

Он шел по нижнему ярусу и одного за другим поднимал уцелевших, половина из которых тут же снова валилась с ног. Саш вновь вскарабкался на верхнюю площадку, огляделся. Дымы поднимались над стеной Ари-Гарда, но среди них уже мелькали серые латы. Крепкие элбаны, подбадривая друг друга криками, потащили ствол железного дерева прочь из разбитых ворот города. За ними потянулись подводы с крючниками для сбора трупов. Возницы осыпали новую прислугу тарана нетерпеливой бранью. Отчего-то Сашу пришло в голову, что ствол железного дерева словно жало пчелы, которое она оставляет в ране, чтобы ужалить, но и погибнуть самой. Хотя еще недавно этим жалом владел Илла, и его подобная потеря не убила.

Толпы раддов стояли опустив руки и бросив оружие. Стояли там, где их застал удар молнии. Там, где мгновением позже они начали корчиться на земле от боли магического отворота. Бревенчатые щиты за руслом Маны застыли неподвижным забором, и именно туда понеслась по опустевшему мосту конница. А потом из ворот на огромном коне выехала Альма. Бывшая хозяйка Индаинской крепости принялась объезжать раддские отряды. Она громко кричала что-то обескураженным командирам, и воины приходили в себя, отвечали, поднимали оружие и начинали строиться, двигаться, словно и не было только что битвы, унесшей лиги жизней, а было лишь тяжелое похмелье, не проходящее, а сменяющееся новым опьянением.

— Потери велики, — словно задумался вслух Лидд. — Но ничтожны по сравнению с тем воинством, что объединилось под властью Бангорда.

— На кого же оно теперь будет направлено? — спросил Саш.

— На первого, кто станет у него на пути, — ответил Лидд.

— И долго мы будем охранять победителя? — Саш попытался заглянуть ему в глаза.

— Пока он не погибнет или не победит, — отвернулся Лидд и заорал: — Отребье! Дикки выезжает из ворот! Наш лагерь в двух ли отсюда! Вперед, иначе сдам всех неторопливых крючникам!

Пошатываясь и сплевывая сгустки крови, наемники медленно двинулись за мастером. Радды ошеломленно расступались, словно мимо них шли творцы ужасной молнии. Свач, Вук, Сабл, Баюл, еще какие-то примелькавшиеся лица плыли как в полусне. Тела Чирки, Сикиса, Бриуха вместе с телами девяти дюжин «отребья» остались ждать крючников. Вот и повозки Дикки. На последней сидел повар, понукал лошадь, опершись спиной о перевернутый кверху дном котел, и восхищенно вертел головой. Лидд махнул рукой вперед и повернул к воротам Ари-Гарда. Саш схватил спотыкающегося Баюла под мышки и с трудом поднял его на повозку.

— Я тяжелый. — Банги тряхнул головой, отложил в сторону пику и прошептал: — Когда помоложе был и выходил побороться против индаинских переростков, всегда говорил, что банги камни едят, поэтому тяжелые. Они верили, дураки…

— Как ты остался жив, приятель? — спросил его Саш.

— Не знаю, — прошептал Баюл. — Не должен был, а остался. Когда в бойнице второго яруса задержался, Сабл меня пнул, а потом за шиворот до башни тащил. Там уж я на ноги встал. Сражаться начал. И даже срубил кого-то. Точно помню, одного радда срубил… Не мое это дело, Саш, элбанов рубить. Я еще тогда на равнине, когда с Хейграстом был, почувствовал, что не мое это…

— Мое, значит? — спросил Саш.

Банги не ответил, махнул рукой, отвернулся.

— Пройдет, — улыбнулся догнавший повозку Свач. — А я в порядке. Уши паклей забил перед схваткой. Не люблю, знаешь ли, все эти барабаны, дудки. Тошно. Всякий раз себе уши затыкаю. И вот что удивительно: приказы слышу, а шум этот и вопли — нет. В тишине секирой легче махать, ничего не отвлекает!

— Что с ушами у отребья? — толкнул Саш Баюла.

— Ерунда, — скривился тот, не открывая глаз. — Залечу позже. Сейчас не могу. У банги такое бывает. Если свод близко рухнет или камнепад. Бывает такое. А вот то, что со мной, не лечится…

— Лечится, — уверенно заявил Свач. — У нас все лечится. Оглянись, Саш, самые стойкие остались! Я эту сечу надолго запомню. Сикиса и Бриуха жалко, редкие воины, ну так и навалилось на них сразу с полдюжины на каждого. Чирки руки не хватило отмахнуться от топора. Зато Вук за свой последний глаз бился как зверь! Слышишь меня, Вук?

Саш оглянулся. Одноглазый, пошатываясь, брел в общем строю. Единственный глаз его горел безумием.

— Все лечится, — словно заговаривал сам себя Свач. — А ведь не поверишь, парень! Вот только теперь, именно теперь я надежду обрел. А ведь можно выжить, парень, можно… Посмотри, какая сила у Бангорда! Где это видано, чтобы вот так все вражье войско под себя подгрести? Поверь мне, надо этого короля держаться! Держаться его надо, парень. Вот как Лидд наш его держится!

— Что ты видел, Свач? — спросил Саш.

— Где? — завертел головой анг. — О чем ты, парень?

— Что ты видел там, на башне? — уточнил Саш. — Ведь там была только раддская принцесса, когда Эрдвиз к ней поднялся?

— Принцесса была, — согласился Свач. — Приманкой она, стало быть, служила. Это я помню. Она же ведь сестрой Эрдвиза была. Хотя слухи ходили, что ее папенька и как жену держал, но этого, как понимаешь, я не знаю наверняка. Только вот колдовство, то, что я видел, ну когда лед из реки полетел, это… не дай Эл такую жену! Не понял я, парень, о чем ты спрашиваешь-то?

— Что ты видел на башне, когда мы на нее поднялись? — спросил Саш.

— На башне-то? — Свач задумался, потом растерянно развел руками. — Так ничего я не видел. Все вроде видел, а как задумался, так вроде и ничего. Как Эрдвиз на башню поднимался, помню. Как радды на нее полезли, помню. Лед помню, кровь, а потом ничего. Сеча — такое дело, некогда головой вертеть!

Саш слушал невнятное, безумное бормотание Свача, то и дело от осознания собственной удачи расплывающегося в широкой улыбке, и старался выкинуть все из головы. Старался не думать о том, что трупов по сторонам дороги больше, чем живых. Старался не задаваться вопросом, как живые остались живыми, если стрелами пронзена каждая ладонь окровавленной земли. Старался не вспоминать, сколько несчастных рассталось под этими стенами с жизнью еще до того, как радды подошли к берегу Маны. О том, что каждый из выживших все равно для демона как букашка под копытом коня. И здесь, и везде. И собственная мать Саша в их числе. И отец. И тетка. Только вот Лукус не был букашкой. Хейграст не был. И Леганд. И Саш не будет.