Последняя битва, стр. 13
За ними шел Недотепа, а за ним бок о бок Джил и Алмаз. Джил, можно сказать, совершенно влюбилась в единорога и ей казалось (и это было недалеко от истины), что он — самый блестящий, деликатный и грациозный зверь из всех, которых она до сих пор встречала: он был так вежлив и так мягок в обращении, и если бы вы не видели его в битве, вы бы с трудом поверили, что он может быть свиреп и ужасен.
— Как прелестно, — сказала Джил, — просто идти среди этой красоты. Мне бы хотелось, чтобы было побольше таких приключений. Какая жалость, что в Нарнии все время что-то случается.
Но единорог объяснил ей, что она ошибается, ведь сыновья и дочери Адама и Евы попадают из их собственного странного мира в Нарнию только тогда, когда в Нарнии какой-нибудь беспорядок. Но она не должна думать, что в Нарнии всегда беспорядок. Между их появлениями проходят сотни и тысячи лет, когда один король мирно сменяет другого, и это происходит так долго, что вы с трудом можете припомнить их имена и сосчитать сколько их было, и трудно решить, что стоит записать в летопись. Он продолжал рассказывать о былых королевах и героях, о которых она никогда не слышала. Он рассказал о королеве Лебедь, которая жила еще до Белой Колдуньи и Великой Зимы, и была так прекрасна, что, когда она смотрелась в лесное озеро, отражение ее сияло из воды, как яркая звезда, год и день после этого. Он рассказал о зайце по имени Лунный Свет, с такими чуткими ушами, что когда он сидел у Котелкового озера, а рядом грохотал Великий Водопад, то мог слышать, о чем шепчутся в Кэр-Паравеле. Он еще рассказал ей, как король Ветер, который был девятым после Франциска, первого из всех королей, поплыл далеко на восток и освободил от дракона Одинокие Острова и навсегда присоединил их к королевским землям Нарнии. Он рассказал о целых столетиях, во время которых вся Нарния была так счастлива, что единственное, что вспоминалось, это танцы, пиры и турниры, и каждый день и каждая неделя были лучше, чем предыдущие. Он продолжал рассказывать, а в голове Джил теснились картины счастливых лет и тысячелетий, пока все это не стало похоже на вид с высокого холма на чудесную равнину, полную лесов, вод и нив, которая простирается так далеко, что края ее теряются в туманной дали. И она сказала:
— Я надеюсь, мы скоро победим Обезьяна и вернемся назад в эти добрые и обыкновенные времена. И я надеюсь, что эти времена продолжатся навсегда, навсегда, навсегда. Наш мир должен когда-нибудь прийти к концу. Возможно, у этого мира конца не будет. Алмаз, разве не прекрасно, если Нарния будет продолжаться вечно, и все будет, как ты рассказываешь?
— Ну, сестрица, — ответил Алмаз, — все миры приходят к концу, кроме страны Аслана.
— Ну, я надеюсь, — заметила Джил, — что конец этого мира будет еще через миллионы и миллионы лет… Эй, что это мы остановились? Король, Юстэс и гном уставились на небо. Джил вздрогнула, когда вспомнила, какой ужас они недавно видели. Но на этот раз ничего такого не было. Они увидели что-то маленькое и черное на фоне голубого неба.
— Я ручаюсь, — сказал единорог, — что, судя по полету, это говорящая птица.
— Я тоже так думаю, — отозвался король. — Но вдруг она шпион Обезьяна?
— По-моему, сир, — ответил гном, — она похожа на орла Остроглаза.
— Не скрыться ли под деревьями? — спросил Юстэс.
— Ну, — возразил Тириан, — лучше стоять неподвижно. Он наверняка заметит нас, если мы будем двигаться.
— Смотрите! Он кружит, похоже, он увидел нас, — воскликнул Алмаз. — Он спускается вниз широкими кругами.
— Стрелу на тетиву, леди, — сказал Тириан Джил. — Но не стреляйте, пока я не скомандую, он может оказаться другом.
Если бы они знали, что будет в следующий момент, они бы не так пристально наблюдали за грациозностью и легкостью гигантской птицы, скользящей вниз. Орел сел на каменный утес в нескольких футах от Тириана, склонил украшенную гребнем голову и сказал со странным орлиным клекотом:
— Привет тебе, о, король.
— Привет и тебе. Остроглаз, — ответил Тириан. — Поскольку ты называешь меня королем, я понимаю, что ты не приспешник Обезьяна и его фальшивого Аслана. Я рад твоему появлению.
— Сир, — сказал орел, — когда вы услышите новости, вы будете сожалеть о моем появлении, как ни о чем еще не сожалели в жизни.
Сердце Тириана, казалось, перестало биться при этих словах. Он сжал зубы и промолвил: «Продолжай».
— Две картины я видел, — начал Остроглаз, — одна — Кэр-Паравел, полный мертвых нарнийцев и живых тархистанцев, знамя Тисрока, развевающееся над башенными стенами, и ваши подданные, бегущие из города в леса. Кэр-Паравел был взят с моря. Позапрошлой ночью двадцать огромных кораблей из Тархистана подошли к берегу.
Никто не промолвил ни слова.
— И другая картина; в пяти милях от Кэр-Паравела, ближе сюда, лежит мертвый Рунвит, кентавр, с тархистанской стрелой в боку. Я был с ним в его последний час, и он дал мне поручение к вашему величеству — напомнить, что миры приходят к концу, а благородная смерть — это сокровище, и каждый достаточно богат, чтобы купить его.
— Так, — сказал король после долгого молчания, — Нарнии больше нет.
Глава 9. ВЕЛИКОЕ СОБРАНИЕ У ХЛЕВА
Долгое время они не могли ни говорить, ни даже плакать.
Затем единорог ударил копытом о землю, тряхнул гривой и заговорил:
— Сир, теперь нет нужды советоваться. Ясно, что планы Обезьяна были серьезнее, чем мы думали. Без сомнения, он долгое время был в секретных сношениях с Тисроком, и, как только нашел львиную шкуру, сообщил Тисроку, что пора готовить корабли для завоевания Кэр-Паравела и всей Нарнии. Теперь нам семерым осталось только вернуться назад к Хлеву, рассказать правду и принять судьбу, которую Аслан посылает нам. И если каким-то чудом мы победим три десятка тархистанцев, пришедших с Обезьяном, мы повернем обратно и умрем в битве с огромным войском, которое вскоре придет сюда от Кэр-Паравела.
Тириан кивнул, повернулся к детям и сказал:
— Теперь, друзья, вам настало время вернуться в ваш собственный мир. Несомненно, вы сделали все, для чего были посланы.
— Но… мы не сделали ничего, — ответила Джил, дрожа, но не от страха, а потому, что все вокруг было так ужасно.
— Ну, — возразил король, — вы освободили меня, ты скользила передо мной, как змея, в лесу прошлой ночью и захватила Недотепу, а ты, Юстэс, убил тархистанца. Вы слишком молоды, чтобы разделить с нами, сегодня ночью или несколько дней спустя, нашу кровавую кончину. Я умоляю вас, нет, я приказываю вернуться в ваш собственный мир.
Мне будет стыдно, если я позволю таким юным воинам пасть в битве за меня.
— Нет, нет, нет, — сказала Джил (она была очень бледна, когда Тириан начал говорить, потом внезапно покраснела и снова побледнела), — мы не должны, все равно, чтобы ты ни говорил. Мы останемся с тобой, что бы ни случилось, не так ли, Юстэс?
— Да, но нет нужды даже обсуждать это, — заявил Юстэс, засунув руки в карманы (и забыв, как странно это выглядит, когда ты в кольчуге), — потому что, понимаете ли, у нас нет выбора. Что толку говорить о возвращении назад! Как мы вернемся? Мы не знаем магии, нужной для этого.
Это был прекрасный довод, но в тот момент Джил ненавидела Юстэса за то, что он сказал об этом. Он говорил как-то ужасно сухо, когда другие были так взволнованы.
Когда Тириан понял, что двое пришельцев не могут попасть домой (если только Аслан не перенесет их), то решил, что они должны пересечь Южные горы и пойти в Орландию, где смогут быть в безопасности. Но они не знали дороги, и некого было послать с ними. Кроме того, как сказал Поджин, раз тархистанцы захватили Нарнию, они наверняка возьмут через неделю, и Орландию. Тисрок всегда хотел владеть северными землями. Юстэс и Джил так сильно умоляли короля, что в конце концов он согласилсй, чтобы они пошли с ним и попытали счастья, или, как он более благоразумно выразился, «приняли судьбу, которую Аслан посылает им».
Первое, что пришло в голову королю — не возвращаться к Хлеву (им становилось нехорошо даже от самого этого слова), пока не стемнеет. А гном сказал, что если они придут туда днем, то, возможно, не найдут там никого, кроме тархистанского часового. Животные были слитком напуганы тем, что Хитр (и Рыжий) говорили о гневе Аслана — или Ташлана — и не решались приблизиться к этому месту до того, как их позовут на ужасную полночную встречу. А тархистанцы никогда не чувствовали себя уверенными в лесу. Поджин думал, что при дневном свете им будет легче подойти к Хлеву незамеченными. Ночью, когда Обезьян соберет зверей, а тархистанцы будут на дежурстве, это сделать сложнее. До того, как звери соберутся, Недотепу можно оставить за стеной Хлева — пока он не понадобится. Это действительно была отличная идея, возможность устроить нарнийцам сюрприз.