Полыновский улей, стр. 77

К столу в центре пионерской комнаты подошла пожилая женщина. Она приветливо улыбнулась, раскрыла желтый кожаный портфель, достала книгу, полистала ее и вынула тоненькую полоску светло-серого металла.

— Вот оно — ваше серебро! — сказала она.

— Так мало? — разочарованно спросил кто-то.

— Не так уж мало! — ответила женщина. — Если каждый класс в школе, в городе, во всей стране соберет столько же серебра, это будет не меньше, чем добывается на большом руднике. И получится так, как будто в нашей стране начал работать еще один рудник.

Ребята оживленно переглянулись.

— Молодцы пионеры! Большое вам спасибо! — продолжала женщина. — Но... должна вас и огорчить... Это серебро мы получили из одной бутыли раствора. А другая бутыль оказалась пустоцветом. Кто-то поступил нечестно. У нас, у взрослых, это называется очковтирательством, а у вас... Но это уж ваше дело — разобраться и решить, как называется такой поступок. А я просто хочу вас попросить не делать так, не обманывать ни себя, ни своих товарищей, ни нас — химиков...

Пионеры стояли тихо, неподвижно. Никто, кроме Ромки, еще не успел произнести в уме фамилию Белова. Но Шурику казалось, что все глаза с презрением смотрят на него. Он резко повернулся и, опустив голову, стал пробираться сквозь толпу. Выбравшись, он побежал по гулкому коридору, а сзади нарастал шум.

КЛАД

Обе половинки дверей кинотеатра распахнулись, и первыми выскочили на улицу ребята. Оживленные и взволнованные, они говорили все разом, и ни один не слушал другого. Фильм «Король Шумавы» — о пограничниках. А пограничная жизнь — любимая тема мальчишек. Здесь есть чем восторгаться, есть о чем спорить. Даже Филя Киреев, вытирая разгоряченное лицо, сплошь покрытое глубокими выбоинками оспы, в упоении выкрикивал какие-то фразы, стараясь, чтобы его услышали. Но кто будет его слушать? Ему ли рассуждать о смелых людях! Молчал бы уж, тихоня!

Вот Яшка Чернов — другое дело!

Яшка знал себе цену. Вначале он тоже, как и все, говорил что-то, тонувшее в общем хоре восторженных голосов. Но потом сообразил, что в эту минуту и его слушать не будут. Тогда он замолчал, уверенный, что последнее слово останется за ним.

Этот момент наступил нескоро. Но все же наступил. И Яшка ухватился за самый спорный вопрос: кто из пограничников «всех смелее».

— Я его узнал сразу, — заявил Яшка. — Как он тарабахнул из винтовки по бутылке, — так и узнал! А потом еще из окна прыгнул не глядя! И вообще смелого человека сразу видно. Я, например, посмотрю — и моментально скажу, трус он или храбрый!

— Это в фильме легко узнать, а на улице не очень узнаешь, — робко возразил Филя.

Яшка мельком взглянул на него.

— Ты, может, и не узнаешь! Чтобы узнать, надо понимать, что такое смелость. Хочешь, я тебе всех людей в два счета рассортирую?

Не дожидаясь ответа, Яшка орлом посмотрел на ребят и крикнул тоном безоговорочного приказа:

— А ну, за мной!

Ребята повалили за ним гурьбой, не спрашивая, зачем и куда ведет он их.

Маленький городок разделялся рекой на две части. На левом берегу высились корпуса керамического завода, стояли новые жилые дома. А на правом — раскинулась старая часть города. Связь между правобережьем и левобережьем была не очень удобная. Раньше левый берег пустовал. Кому требовалось переправиться через реку, тот переходил по железнодорожному мосту, видневшемуся в километре от города, или переплывал на лодке, а зимой шли прямо по льду.

Когда на левом берегу открыли богатые запасы глины и построили керамический завод, положение резко изменилось. Город разросся. Его центр постепенно перемещался к заводу. Движение через реку увеличилось, а удобных переправ по-прежнему не было. Железнодорожный мост находился в стороне от города и мог пропустить только пешеходов. Срочно смонтированная подвесная дорога служила для переброски грузов. Гужевой и автобусный транспорт и большая часть жителей летом переправлялись на паромах, а зимой, как и прежде, — по льду. Особенно трудно было осенью и весной, когда ледяные дорожки опасны.

Яшка привел ребят к одной из таких дорожек. Он помнил, что утром на берегу устанавливали большой фанерный щит с надписью: «Проезд и проход по льду воспрещен».

Было около четырех часов дня. На заводе окончила работу первая смена. От ворот потянулись к берегу толпы рабочих.

— Вот теперь смотрите! — объявил Яшка. — Смелые пойдут по льду, а кто потрусливей, — зашлепает в обход, через железнодорожный мост!

Яшка не раз удивлял ребят выдумкой, но сегодня он превзошел самого себя. Мальчишки даже не нашли, что сказать. Они влюбленно посмотрели на Яшку, расположились по обеим сторонам щита, приколоченного к двум высоким палкам, и стали наблюдать.

Первые группы рабочих, дойдя до спуска к реке, нерешительно затоптались на месте. Кто-то выругался. Часть людей завернула налево — на дорогу, тянувшуюся вдоль берега к железнодорожному мосту. Остальные продолжали стоять, поглядывая на ноздреватый лед и ледяную тропу, заплывавшую жидким месивом.

Из-за угла показался тупоносый автобус. За ним — второй и третий. Горисполком мобилизовал свободные машины для перевозки рабочих к мосту. Набитые до отказа автобусы тронулись. Кондуктор прокричал в открытую дверь:

— Товарищи, ждите! Через пять минут вернемся! Всех обязательно подбросим!

Появление автобусов смутило Яшку, но, увидев, что машины всего три, он успокоился.

— Кто будет ждать, тот и трус! — уточнил он.

А рабочих на берегу прибывало. Несколько человек спустились к самому льду. Противоположный берег был совсем рядом, но никому не хотелось рисковать. Лед, как мокрый сахар, крошился под ногами и глухо потрескивал, предупреждая об опасности. И все-таки двое рабочих решили пойти. Они осторожно шагнули на снежный вал. Он образовался зимой, когда дорогу очищали от снега, разбрасывая его в стороны. С берега рабочим крикнули:

— Куда полезли? Провалитесь!..

Один из смельчаков махнул рукой, а второй обернулся и ответил:

— Некогда! Тут час, не меньше, прождешь!..

Толпа притихла. Все смотрели на две темные фигуры, медленно пересекавшие реку. Они благополучно достигли противоположного берега. Одновременно вернулись от моста автобусы. Машины быстро заполнились и опять ушли к мосту. А из оставшихся отделилось пять человек. Ободренные примером, они вступили на лед. За ними пошел еще один. Проходя мимо ребят, он мурлыкал какую-то песенку и пьяно сплевывал под ноги.

Больше смельчаков не находилось.

— Видели? — спросил Яшка у ребят. — Восемь человек!

— А остальные, выходит, трусы? — с сомнением в голосе произнес Филя. — Много что-то... А смелых мало! Со всего завода — восемь человек...

Сомнение Фили передалось и ребятам. Яшка почувствовал смену настроения и бросился в атаку.

— Смелых, думаешь, как спичек в коробке? Так под ногами и валяются? Восемь человек — это, если хочешь знать, даже много! Но зато это настоящие люди!

— А один пьяный, по-моему, — робко возразил Филя.

— Сам ты пьяный! — обрушился на него Яшка и вдруг выставил голову вперед, как перед дракой, и спросил: — А я пьяный?

— Н-нет! — ответил Филя и на всякий случай отступил на шаг.

— Ну так смотри!

Яшка поддернул штаны, хлопнул зачем-то в ладоши, круто повернулся к реке и побежал по льду, стараясь ступать в лунки-следы, оставленные перебравшимися на тот берег рабочими.

Отбежав метров десять, Яшка обернулся.

— Кто смелый, тот — за мной! — услышали ребята. — Трусам вечный позор!

Попробуй-ка после таких слов остаться на берегу!

Мальчишки один за другим пошли за Яшкой. В самом хвосте растянувшейся по льду цепочки ребят хлюпал по воде Филя. Он не испытывал удовольствия от этой затеи. Вода, просачивавшаяся в ботинки, казалась ему нестерпимо холодной.