Конь и его мальчик, стр. 22

Миновав ворота, Шаста побежал дальше, сперва – по траве, потом – по вереску. Он ни о чем не думал и ничего не загадывал, только бежал. Ноги у него подкашивались, в боку сильно кололо, пот заливал лицо, мешая смотреть, а к довершенью бед он чуть не вывихнул лодыжку, споткнувшись о камень.

Деревья росли все гуще. Прохладней не стало – был один из тех душных, пасмурных дней, когда мух вдвое больше, чем обычно. Мухи эти непрестанно садились ему на лоб и на нос, он их не отгонял.

Вдруг он услышал звук охотничьего рога – не грозный, как в Ташбаане, а радостный и веселый. И почти сразу увидел пеструю, веселую толпу.

На самом деле то была не толпа, а всего человек двадцать, в ярко-зеленых камзолах. Одни сидели в седле, другие стояли, держа коней под уздцы. В самом центре высокий оруженосец придерживал стремя для своего господина; а господин этот был на диво приветливым, круглолицым, ясноглазым королем.

Завидев Шасту, король не стал садиться на коня. Лицо его просветлело. Он громко и радостно закричал, протягивая к мальчику руки:

– Корин, сынок! Почему ты бежишь, почему ты в лохмотьях?

– Я не принц Корин, – еле выговорил Шаста. – Я… я его видел в Ташбаане… он шлет вам привет.

Король глядел на него пристально и странно.

– Вы король Лум? – задыхаясь, спросил Шаста и продолжал, не дожидаясь ответа: – Бегите… в Анвард… заприте ворота… сюда идет Рабадаш… с ним двести воинов.

– Как ты это докажешь? – спросил один из придворных.

– Я видел их, – отвечал Шаста. – Видел своими глазами. Я проделал тот же путь.

– Пешком? – удивился придворный.

– Верхом, – отвечал Шаста. – Лошади сейчас у отшельника.

– Не расспрашивай его, Дарин, – сказал король. – Он не лжет. Подведите ему коня. Ты умеешь скакать во весь опор, сынок?

Шаста, не отвечая, взлетел в седло и был несказанно рад, когда Дарин сказал королю:

– Какая выправка, ваше величество! Этот мальчик знатного рода.

– Ах, Дарин, – сказал король, – об этом я и думаю! – и снова пристально посмотрел на Шасту добрыми серыми глазами.

Тот и впрямь прекрасно сидел в седле, но совершенно не знал, что делать с поводьями. Он внимательно, хотя и украдкой глядел, что делают другие (как глядим мы в гостях, когда не знаем, какую взять вилку), и все же надеялся, что конь сам разберет, куда идти. Конь был не говорящий, но умный; он понимал, что мальчик без шпор – ему не хозяин. Поэтому Шаста вскоре оказался в хвосте отряда.

Впервые с тех пор, как он вошел в Ташбаан, у него полегчало на сердце, и он посмотрел вверх, чтобы определить, насколько приблизилась вершина. Однако он увидел лишь какие-то серые глыбы. Он никогда не бывал в горах, и ему показалось очень занятным проехать сквозь тучу. «Тут мы и впрямь в небе, – подумал он, – посмотрю, что в туче, внутри. Мне давно хотелось…» Далеко слева садилось солнце.

Дорога теперь была нелегкая, но двигались они быстро. Шаста все еще ехал последним. Раза два, когда тропа сворачивала, он на мгновение терял других из вида (по сторонам стоял густой, сплошной лес).

Потом они нырнули в туман или, если хотите, туман поглотил их. Все стало серым. Шаста не подозревал, как холодно и мокро внутри тучи, и как темно. Серое слишком уж быстро становилось черным.

Кто-то впереди отряда иногда трубил в рог, и звук этот был все дальше. Шаста опять никого не видел, и думал, что увидит, когда минет очередной поворот. Но нет – и за поворотом он не увидел никого. Конь шел шагом. «Скорее, ну, скорей!» – сказал ему Шаста. Вдалеке протрубил рог. Игого вечно твердил, что нельзя и коснуться пяткой его бока, и Шаста думал, что если он коснется, произойдет что-то страшное. Но сейчас он задумался. «Вот что, конь, – сказал он. – Если ты будешь так тащиться, я тебя… ну… как бы пришпорю. Да, да!» Конь не обратил на это внимания. Шаста сел покрепче в седле, сжал зубы и выполнил свою угрозу.

Толку не было – конь буквально шагов пять протрусил рысью, не больше. Совсем стемнело, рог умолк, только ветки похрустывали справа и слева.

– Куда-нибудь, да выйдем, – сказал Шаста. – Хорошо бы не к Рабадашу!..

Коня своего он почти ненавидел, и ему хотелось есть.

Наконец он доехал до развилки. Когда он прикидывал, какая же дорога ведет в Анвард, сзади послышался цокот копыт. «Рабадаш! – подумал он. – По какой же он пойдет дороге? Если я пойду по одной, он может пойти по другой, если я буду тут стоять – он меня, наверное, схватит». И он спешился, и как можно быстрее повел коня по правой дороге.

Цокот копыт приближался; минуты через две воины были у развилки. Шаста затаил дыхание. Тут раздался голос:

– Помните мой приказ! Завтра, в Нарнии, каждая капля их крови будет ценней, чем галлон вашей. Я сказал: «завтра». Боги пошлют нам лучшие дни, и мы не оставим живым никого между Кэр-Паравелом и Западной Степью. Но мы еще не в Нарнии. Здесь, в Орландии, в замке Лума, важно одно: действовать побыстрей. Возьмите его за час. Вся добыча – ваша. Убивайте всех мужчин, даже новорожденных младенцев, а женщин, золото, камни, оружие, вино делите, как хотите. Если кто уклонится от битвы, сожгу живьем. А теперь, во имя великой Таш – вперед!

Звеня оружием, отряд двинулся по другой дороге. Шаста много раз за эти дни повторял слова: «двести лошадей», но до сих пор не понимал, как долго проходит мимо такое войско. Наконец последний звук угас в тумане, и Шаста вздохнул с облегчением. Теперь он знал, какая из дорог ведет в Анвард, но двинуться по ней не мог. «Что же делать?» – думал он. Тем временем и он, и конь шли по другой дороге.

«Ну, куда-нибудь я приеду», – утешал себя Шаста. И впрямь, куда-то дорога вела; лес становился все гуще, воздух – все холоднее. Резкий ветер словно бы пытался и не мог развеять тумана. Если бы Шаста бывал в горах, он бы понял, что это значит: они с конем были уже очень высоко.

«Какой я несчастный!.. – думал Шаста. – Всем хорошо, мне одному плохо. Король и королева Нарнии, да и свита их, бежали из Ташбаана, а я остался. Аравита, Уинни и Игого сидят у отшельника и горя не знают, а меня, конечно, послали сюда. Король Лум и его люди, наверно уже в замке, и успеют закрыть ворота, а я… да что и говорить!..»