Рудники минотавра, стр. 30

— Ага! — понимающе произнес капитан Грэйвс. — Я так и думал. Когда впервые услышал, что мой лучший ученик пренебрегает Обществом таким образом, я подумал, что здесь, должно быть, замешаны дела сердечные, а не разум. Видишь, Клайв, — обернулся он к мистеру Мастерсону, — все, как я говорил: бедный мальчик просто не может думать о ней объективно.

— Что? — Кол выпрямился, уставившись на своего ментора.

— Не волнуйся, мой мальчик, я помню, что такое первая любовь, — сказал капитан Грэйвс с отеческой улыбкой. — И, смею сказать, Клайв тоже.

— О да, — вздохнул мистер Мастерсон.

Кол в изумлении переводил взгляд с одного на другого. На лицах у обоих теперь была глупая усмешка, и они смотрели на него так, будто его следовало пожалеть. И тут Кола осенило.

— Конни — мой друг, — сказал он. — Мы просто хорошие друзья.

— Так все они и говорят, верно, Майкл? — подмигнув, сказал мистер Мастерсон.

— Но это правда! — взорвался Кол.

Но мистер Мастерсон и капитан Грэйвс отказывались на него сердиться и продолжали улыбаться друг другу.

— К несчастью, Кол, тебе придется научиться сдерживать свои чувства к девочке, которая больше не состоит в Обществе, если ты хочешь и дальше следовать программе обучения, — мягко сказал капитан Грэйвс. — Поскольку это первое нарушение, я буду милосерден и ссажу тебя на землю на один месяц.

— На месяц?! — возмутился Кол.

— К сожалению, это на год отсрочит твой экзамен на четвертый разряд, но это наказание, которое тебе придется понести. Однако, если я узнаю, что ты снова общаешься с мисс Лайонхарт, — продолжал капитан Грэйвс, и голос его стал металлическим, — я боюсь, мне придется прекратить твое обучение и сообщить Совету, что тебе не позволяется и близко подходить к пегасам. По крайней мере, до тех пор, пока ты не докажешь свою готовность подчиняться правилам Общества.

Наступил момент, когда Кол встал перед выбором: принять этот приговор и выйти из комнаты или дать волю гневу и рассказать им, что он на самом деле думает о происходящем. Взглянув на семейные портреты, висевшие на стенах, ему на минутку показалось, что они слушают его с такой же высокомерной усмешкой. Кол понял, что он не доставит им удовольствия наблюдать за тем, как он потеряет контроль над собой. Так случилось с Конни в этой самой комнате, хотя, признаться, у нее для этого был более веский повод. А закончилось все ее изгнанием. Он сглотнул и ничего не сказал.

— Ты понимаешь, Кол? — строго спросил капитан Грэйвс.

Кол кивнул, все еще не сводя глаз с какого-то лысого предка Мастерсона, сосредоточившись на его безобразном носе.

— Тогда я надеюсь увидеть тебя снова в середине февраля. Я объясню Жаворонку, почему ты не можешь тренироваться вместе с ним. На несколько недель я подыщу кого-нибудь, кто сможет ездить на нем вместо тебя, чтобы он мог следовать программе своего обучения.

Это было тяжелее всего: услышать, что его место на спине Жаворонка должен занять какой-то другой всадник пегаса. Кол сжал кулак, вдавив ногти в ладонь, чтобы не поддаться искушению сказать что-нибудь, и сосредоточился на боли, которую сам себе причинил.

— Тогда я жду встречи с тобой через несколько недель. Да, и… расстанься с ней по-хорошему, ладно, мой мальчик? — сказал капитан Грэйвс, вставая, взяв с собой трость. — Должно быть, у нее сейчас трудные времена, и я всегда относился к ней с симпатией. Но долг есть долг. — Он направился к двери.

Кол поднялся на ноги:

— Я могу идти?

— Свободен, — коротко сказал капитан Грэйвс, как он всегда говорил в конце тренировки, но на этот раз прибавил: — И удачи тебе. Если понадобится совет — как и что ей сказать, то Клайв, думаю, будет рад что-нибудь тебе подсказать. Помню, он в свое время был совершенным дамским угодником.

— Да ну тебя, Майкл, — сказал мистер Мастерсон, краснея.

— Спасибо, но я сам справлюсь, — сказал Кол, торопясь уйти раньше, чем мистер Мастерсон вздумает поделиться с ним воспоминаниями о своих прошлых любовных делах.

Только когда он вышел из дома на холодный ночной воздух, он осознал, что своей последней фразой, по всей видимости, подтвердил их подозрения насчет себя и Конни. Отрицать все теперь было слишком поздно. Нелепость ситуации вызвала у него усмешку. Когда он крутил педали по дороге домой, уже решил, что об этом никто никогда не узнает, особенно Рэт.

Снежная буря

Кол и Рэт шли по школьному коридору, на несколько шагов отставая от Конни.

— Так что там, Кол, происходит у вас с Конни? — спросил Рэт.

Кол схватил друга за грудки и засунул его в шкаф с инвентарем уборщицы. Конни обернулась, услышав свое имя, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Рэта толкнули внутрь и захлопнулась дверка.

— Что ты сказал? — в ярости прошипел Кол, все еще держа Рэта за серый свитер. Тот вывернулся.

— Эй, успокойся! — Рэт отряхнулся и присел на пустую полку. — Какой обидчивый!

— Я не обидчивый, — проворчал в ответ Кол, — но лучше скажи мне, почему ты так сказал — и сейчас же!

— Ладно, ладно, не кипятись. — Рэт изо всех сил старался не расхохотаться над возмущенным лицом своего друга. — Просто я услышал от Эрика, что тебе велели бросить Конни. Странно, — задумчиво добавил он, — я даже понять не успел, что вы с ней встречаетесь, и вот уже все кончилось.

— Ничего еще не кончилось! — ответил Кол, сердито пиная ведро.

— Так ты ее еще не бросил? — живо откликнулся Рэт, и его глаза хитро блеснули в полумраке.

— У-у-у! — взвыл от досады Кол. — Ну, конечно, не кончилось — потому что никогда не начиналось! Это просто выдумка. У моего наставника чересчур живое воображение.

— Да, да, понимаю, — иронически сказал Рэт.

— А если ты хоть слово об этом скажешь Конни, я тебя убью!

— Вот еще! — ухмыльнулся в ответ Рэт.

По дверце постучали, прежде чем открыть ее.

— Кол, Рэт, с вами все в порядке? — спросила Конни, заглядывая за дверь шкафа.

— Все хорошо, — весело ответил Рэт. — Просто Кол страдает от последствий слишком живого воображения.

— Вовсе нет, — проворчал Кол.

— Что? — Конни была озадачена.

— Забудь, — сказал Кол, быстро выбираясь из шкафа и вытаскивая за собой Рэта. — Пошли, а то опоздаем.

И вся троица побежала по уже опустевшему коридору. Убедившись, что никто не подслушивает, Конни решилась спросить о том, что ее давно волновало:

— Как прошла прогулка к ветряной станции вместе с Анниной и Джейн? Они ни на что неожиданное там не наткнулись?

— Да нет, — сказал Рэт. — Я держал Айсфена подальше от них. Конечно, он учуял их запах из рощи и очень хотел их напугать, но я взял с него обещание вести себя хорошо. Кроме того, там сейчас строители — слишком много людей, чтобы охотиться.

— Ну да, — сказала Конни, довольная тем, что ее подружки все-таки ничего лишнего там не увидели.

— Ты бы побывала там снова, Конни, — продолжал Рэт. — Вышки растут. Они просто классные. — Он взглянул на Кола. — Даже мама думает, что они не так плохи, теперь, когда она их увидела. Она хотя бы перестала ругаться на бригадира, что для папы просто спасение. Мистер Мастерсон попросил его присматривать за мамой.

— Может, и побываю, — сказала Конни, когда они повернули к кабинету географии. — Пойду навестить дядюшку Хью в субботу и посмотрю. Даже мистер Мастерсон не может мне запретить навещать его. А ты отправишься летать, Кол?

— Э… нет, — коротко ответил Кол.

Конни замешкалась в дверях класса и удивленно обернулась к нему:

— А почему нет? Ты же всегда летаешь в выходные, разве не так?

— Его отстранили от полетов, — вмешался Рэт. — Ты собираешься открывать дверь, Конни, или мне придется через тебя перелезать?

Конни не слушала его.

— Отстранили?

— Да, это мое наказание, — сказал Кол.

— За что?

— За то, что он встречается… пардон, общается с тобой, — сказал Рэт.

Конни отпустила ручку двери.

— Ох, Кол, мне так жаль.