Её единственная страсть, стр. 27
– Разве женщины выглядели не шикарно? А платье, в котором была Эдер – блеск! – сказала Дейзи.
– Пьета была права? Мам, ты хотела что-то сказать? Господи, яичница просто объедение. А эти крохотные колбаски есть?
Дендре пошла к духовке, достала колбаски и понесла их к столу под трескотню дочерей. Поставила накрытое блюдо на стол. Дейзи подскочила и поцеловала мать в щеку.
– Мама, ты никогда ничего не забываешь! Ты самая лучшая на свете.
Эмбер повторила:
– Мама, Пьета права, ты хотела что-то сказать нам? Дендре улыбнулась:
– Да, и к тому же хочу попросить вас кое о чем.
– Чего же ты ждешь, мам? Мы все обратились в слух, – сказала Эмбер.
Дендре рассмеялась:
– Ждала, пока вы перестанете набивать желудки.
– Мам, мы вполне способны одновременно слушать и есть. Только погоди минутку, схожу за сливовым джемом.
Когда Эмбер вернулась к столу, Дендре проговорила:
– Как вы относитесь к тому, чтобы отпраздновать Пасху на Гидре? Мы с отцом собираемся туда на будущей неделе. Хотим побыть там до конца июня и вернуться прямиком на Файер-Айленд.
Девушки с набитыми ртами забормотали:
– Великолепно!
– Можно мне взять с собой Сэма Уонга и Джесси? – спросила Эмбер.
– Я хотела бы пригласить Изабель, – сказала Пьета. Дейзи и Дендре выкрикнули:
– Нет!
– Отец будет раздосадован, если там будет Изабель, – пояснила Дендре. – Она ведь не отходит от него, а ее желание стать художницей раздражает Гидеона, потому что у девочки нет таланта. Думаю, нет, Пьета.
Та надула губы и пожаловалась:
– Никогда я не получаю, чего хочу!
Дендре и ее сестры рассмеялись, потому что Пьета, младшая, почти всегда получала то, чего хотела. Сидевшая рядом Дейзи подалась к ней, принялась щекотать ее и поддразнивать:
– О, бедный ребенок. Маленькая, обиженная Пьета. Сиротка Энни.
Та закорчилась от смеха и завопила:
– Перестань! Пожалуйста, не надо, пожалуйста!
– Признай, что Изабель ужасная зануда, тогда перестану; – смеялась Дейзи.
– Да, да. Сдаюсь!
Дейзи оставила младшую сестру в покое, и Пьета утерла навернувшиеся от смеха слезы. Отдышавшись, она заявила:
– Она вправду ужасная зануда, но я втрескалась в ее брата!
Остальные трое хором ответили:
– Втрескайся в кого-нибудь другого!
Все, в том числе и Пьета, расхохотались.
Девушки привыкли переезжать из дома в дом, для них это было образом жизни и неизменно приключением. Когда они были помоложе, им нанимали репетиторов, чтобы наверстать пропущенные в школе занятия. Им нравилось жить вместе, любому обществу они предпочитали семью, общество друг друга. Не существовало лучшего места, чем то, где находились отец и мать. Дендре была для них центром мира, она обожала кормить своих дочерей, мужа и приятелей.
– Ну, значит, счета за телефонные переговоры возрастут, – сказала Эмбер. Когда родители бывали в отъезде, девушки звонили им по меньшей мере три раза в неделю.
Какие пустяки, подумала Дендре.
Наливая себе еще одну чашку кофе, она спросила:
– Хотите сегодня отправиться со мной за покупками? Нет, лучше завтра.
Девушки перестали есть и погрузились в молчание. Если их что-то и пугало, так это ходьба весь день с матерью по магазинам. Дендре пристально разглядывала каждый ценник, отказывалась покупать что бы то ни было по установленной цене и вечно ныла: «Лучше бы поехали в магазин Ломана». Девушки после этого унижения обычно все же ухитрялись покупать то, что нужно, по установленной цене, но это испытание обычно приводило их в отвратительное настроение: они даже не разговаривали с матерью. Дендре слишком хорошо помнила годы нужды, выпавшей на долю им с Гидеоном. К ее чести, она никогда не напоминала дочерям о былой бедности, о том, что пережили они с мужем, прежде чем достичь нынешнего положения и иметь возможность баловать детей.
Все трое удивленно переглянулись, потому что Дендре, в противоположность большинству женщин, не любила хождения по магазинам. Эмбер и Дейзи были достаточно взрослыми, чтобы делать покупки самостоятельно, и делали, но с уважением относились к мнению матери. У Дендре был свой стиль, который дочери считали вывернутым наизнанку снобизмом: никаких прославленных фирм, дорогих этикеток, никакого шика, всегда выглядеть интересной, а не красивой.
Девушки понимали: кое в чем мать права. Неприязнь Дендре к модным фирмам и огромным ценам, пожелание приобрести репутацию стильной и богатой удерживали дочерей на верном пути. Они, как отпрыски прославленного художника, хотели создать собственный стиль, в котором сочетались бы шик Эдер и облик, созданный их матерью: жены бедного художника в скроенных по диагонали юбках миди, поношенных свитерах с высоким воротом, и изысканными украшениями жены преуспевающего художника – золотыми ожерельями древних майя, скорее произведениями искусства, чем украшениями, и баснословно дорогими шубами из шиншиллы.
– Но какое отсутствие энтузиазма – у меня просто звенит в ушах! Может, вам будет легче ответить, если я скажу, что выбрасываю всю свою одежду и начинаю заново? Покупать все будем для меня, а не для вас, и цены не имеют значения, – сказала Дендре дочерям.
Те молчали. Потом Дейзи сползла со стула повалилась на пол в притворном обмороке и расхохоталась.
– Девочки, мне очень нужна ваша помощь. У меня самой ничего не получится, а ваш отец сказал, что на празднике вы были самыми пленительными и очаровательными. Я никогда не выглядела ни пленительной, ни очаровательной. А мне вроде бы хочется…
– Мам, зачем тебе это? Почему теперь? Ты делаешь это ради папы? – не удержалась Эмбер.
– Нет, для себя.
Пьета подбежала к матери и плюхнулась ей на колени. Поцеловала ее и сказала:
– Ты выглядишь лучше Барбры Стрейзанд, а посмотри, что она сделала из себя!
– Принимаю это как комплимент, дорогая, спасибо.
– Конечно, мы поедем с тобой, – сказала Дейзи. – Вот будет развлечение!
– Непременно поедем с тобой, мама. Ни за что не упущу этого. А папа знает об этой затее? – спросила Эмбер.
– Нет. Вообще-то здесь нет никакой тайны, просто я не хочу устраивать серьезную проблему из поездки за покупками.
– Хочешь, поедем сегодня? Мы можем, правда, Пьета, Дейзи? Это будет таким развлечением, – пришла в восторг Эмбер.
Не дав дочерям ответить, Дендре сказала:
– Сегодня не получится. Я собиралась съездить к Элизабет Арден, сделать прическу и макияж, а уже потом подобрать одежду к своей внешности.
– Я еду с тобой, – решительно заявила Эмбер.
Ее сестры тоже вызвались поехать, но Дендре отказалась от их помощи.
Девушки пообещали не заходить в салон красоты Элизабет Арден на Пятой авеню, если мать угостит их потом чаем с пирожными в Русской чайной. Дендре согласилась при одном условии: они не будут обсуждать эту вылазку ни с отцом, ни с Эдер.
– Я хотела бы войти новой в нашу жизнь как можно тише, – пояснила она.
Девушки согласились. Но Дендре видела по выражению их лиц: они понимали, что такую разительную перемену в их матери вызвало что-то неладное. У них хватило такта не проявлять излишнего любопытства – было достаточно участия в ее эскападе.
Они снова принялись за еду, а Дендре позвала к столу Юкно и Китти. Юкио было поручено сделать телефонные звонки и наметить маршруты поездок. Китти получила указание, что готовить на ужин. На лице кухарки-уборщицы появилось изумление: за все годы, что она работала у Пейленбергов, Дендре впервые доверила ей всю стряпню.
Глава 11
По пути к Элизабет Арден Дендре достала мобильный телефон, позвонила в салон красоты и сказала, что задержится на полчаса. Хотя у нее имелся смутный план, как избавиться от Эдер и вернуть мужа, она очень полагалась на интуицию в том, когда и как сделать ход. Поэтому Дендре сама себя удивила, внезапно решив навестить Эдер. Что касается любовницы Гидеона, та, открыв дверь своей квартиры в пентхаусе, не могла поверить собственным глазам.