Сочинский вариант, стр. 12
— Ну, не нужно, Петр Иваныч. Я больше не буду.
— Чего не будете?
— Кататься в лодке с посторонним мужчиной. Я прежде выйду за него замуж.
— Болтуша несчастная… Завтра обещал приехать Максим.
— Максим?—я чуть задумалась.— Что ж, Максим… Скажите ему «до свиданья!» и поцелуйте за меня.
— Она еще кокетничает… Где вы достали такой чемодан?
— Мне его подарили.
— Гм… сколько ему лет? Полтораста?
— Что вы, современный чемодан, на молниях, видите?
— Вижу. В клеточку. Как штаны у мистера Пиквика… Положите в него свитер.
— Зачем мне свитер. Я же еду не в Антарктиду, а в Сочи.
— Я бы меньше беспокоился, если бы вы ехали в Антарктиду. На море сейчас время штормов. Где вы будете жить?
— Я буду ездить. Загляну к вашей жене.
— К моей жене? Это еще зачем?
— Так просто, в гости. Она же меня приглашала, когда здесь была. А Краснодар — это рядом. У вас, конечно, есть ее адрес?…
ОПЯТЬ НОВЫЕ ЗНАКОМСТВА
1
Я летела в Сочи в гражданской одежде. Полковник Приходько на этот раз выдал мне служебное удостоверение — все же я направлялась в другой город, в другое Управление, где меня никто не знал. Но регистрацию в порту прошла, конечно, по паспорту.
Кольцо Аллаховой я так и оставила надетым на палец. Когда сняла его, оно рассыпалось на отдельные колечки, цепочку тонких, причудливо изогнутых звеньев — я кое-как собрала их опять в целое кольцо. Даже не могла запомнить, как мне удалось это сделать, поэтому решила больше кольцо не снимать. Кольцо — как кольцо. Только приглядевшись, можно было заметить необычность его конструкции.
Вчера, вечером же, мы перебрали с полковником Приходько несколько легенд для сочинского варианта. Поразмышляли над темой будущего разговора с бывшим мужем Аллаховой. Конечно, все это были приблизительные прикидки, все должно определиться на месте, все зависит от того, как меня встретит, как поведет себя Всеволод Витальевич Щуркин. Мы мало знали о нем,— смутные воспоминания бывших сослуживцев да фотография шестилетней давности. Щуркин был снят за городом, на фоне травки и березовых кустиков. Полный, лысоватый, с тонкими губами, тонким и острым носом и маленькими острыми глазками — внешность его была весьма несимпатичная.
В этом же альбоме нашлись и фотографии дочери Аллаховой Эмилии — Милочки. Несколько снимков в детстве и девичестве. Последняя фотография была уже из Сочи, пляжный снимок — тоненькая девушка в смелом «бикини». У меня не появилось к ней каких-либо претензий, даже к ее рискованному позированию перед фотоаппаратом… вот только лицом она уж очень походила на отца.
Полковник Приходько продолжил тему, начатую еще в машине:
— Вы поосторожнее там, Евгения Сергеевна, с вашими импровизациями. Всего предусмотреть, разумеется, нельзя, а в нашей работе часто присутствует и некоторая доля риска. Но у вас эта доля бывает слишком велика. Я понимаю, все от молодости, от нетерпения. Все же постарайтесь там больше думать и поменьше действовать. Надеюсь, вы правильно истолкуете мой совет. Подполковнику Григорьеву я уже звонил. Не давайте ему повода сказать: «Ну и ухари там у полковника Приходько работают!».
— Постараюсь.
— Не заставляйте нас здесь чрезмерно беспокоиться.
— А почему вы так тревожитесь?
— Признаться, не нравится мне физиономия этого Всеволода Витальевича. Да и по всему видно — человек он скользкий и вокруг пальца его, пожалуй, не обведешь. Как бы он сам вас не обвел…
Моей соседкой в самолете оказалась молоденькая девушка, она долго маялась, никак не могла застегнуть пряжки страховочных поясов — пальчики у нее были тоненькие, как птичьи лапки. Я помогла ей.
Самолет шел над облаками, земли не было видно, а облака походили на серую вату, и смотреть на них было неинтересно.
Я откинулась на спинку и собралась вздремнуть, но моя соседка — девушка — все время беспокойно возилась, на кого-то оглядывалась. Поэтому я уже не удивилась, когда возле нас возник энергичный молодой человек, который обратился ко мне:
— Я сижу в конце салона, не могли бы мы с вами поменяться местами. Правда, мое место возле прохода, но… Моя соседка хотя и молчала, явно ждала моего согласия. Мешать ей я не хотела. Молодой человек провел меня на свой ряд, а сам торопливо вернулся и, не теряя времени, пустился с девушкой в оживленную беседу.
А мой новый сосед — пожилой черноволосый мужчина — некоторое время наблюдал за молодой парой и сказал, как бы про себя, но достаточно громко, чтобы я могла, если пожелаю, поддержать разговор:
— Именно так у нас и происходит. Случайно встретимся, случайно разговоримся, а потом этот случай оказывается нашей судьбой.
— Может быть, они знают друг друга уже давно.
— Они познакомились полчаса тому назад. Мы все стояли на регистрации билетов, девушка что-то уронила, нагнулась, он нагнулся тоже, они стукнулись головами, рассмеялись, извинились. Обыкновеннейшая случайность.
— Чаще всего так и знакомятся.
— Да, к сожалению.
— Чего же здесь плохого?
— А ничего, если это счастливая случайность. Но обидно думать, что такая вот случайность вдруг определяет всю нашу будущую жизнь. Статистика подтверждает, что в одном случае из трех это не то, что нам хотелось бы иметь.
Я вспомнила свою короткую замужнюю жизнь и могла бы сказать, что от такого печального конца не гарантируют и достаточно длительные знакомства. Я заметила, как он обратил внимание на мое кольцо.
— Это не обручальное,— сказала я.
— А я это вижу,— он помолчал.— Когда вы последний раз встречались со Светланой Павловной Аллаховой?
Вот тут я уже внимательнее пригляделась к своему соседу, жалея, что не сделала этого раньше. Несомненно, где-то я его уже встречала, лицо его было достаточно выразительным и запоминающимся.
— Удивились? — спросил он.
— Видела вас в управлении Торга. Вы — главный ревизор.
— Бывший главный ревизор. Ушел на пенсию.
— Пытаюсь вспомнить вашу фамилию.
— Бабаянц. Илья Ашотович Бабаянц. Я вас тоже помню. Вы — товаровед, работали у Риты Петровны. Она сейчас приняла Главный склад. А вы?
— Пока в отпуске, по болезни.
— Понимаю. С вами случилась какая-то неприятная история. Чуть не утонули, попали в больницу.
— Было такое.
— А случилось это как раз перед тем, как исчез Георгий Ефимович Башков и арестовали Светлану Павловну, со всем ее штабом.
Насколько был осведомлен отставной ревизор Бабаянц о моей причастности к этому делу, я не знала, но в наблюдательности ему отказать было нельзя. Он видел и запомнил кольцо Аллаховой. Наверное, его теперь интересовало, каким образом оно могло очутиться на моем пальце. Я уже сообразила, что сказать, если он спросит, но он сидел, сложив руки на объемистом животе, и спокойно, даже как-то сонно поглядывал перед собой. Впрочем, голова у него работала весьма четко, в чем я вскоре убедилась.
За все время разговора он больше ни разу не взглянул ни на меня, ни на кольцо.
— Да!—сказал он.— Очень жаль…
— Чего жаль! — поинтересовалась я.— Что арестовали Светлану Павловну?
Остроумие — колючая штука, применять его нужно с осторожностью; я запоздало сообразила, что отставной ревизор может обидеться, а мне бы этого не хотелось,— несомненно, он знал кое-что о вещах, которые меня интересовали.
Он не обиделся.
— Нет,— сказал он,— я совсем о другом.
— А именно? — спросила я.
Полусонное выражение не сходило с его лица, хотя оно и не вязалось со смыслом сказанного им.
— Мне жаль, что все произошло без моего непосредственного участия. Будь я более сообразителен, это могло произойти года на два раньше, и государство наше от этого только бы выиграло. Вы думаете, почему я ушел на пенсию, хотя меня и просили остаться?
Разумеется, я этого не знала.