Ледяное сердце, стр. 4

Сердце Николь пустилось во всю прыть, будто кто-то пришпорил его. Волна душевного подъема, настолько сильная, что ощущалась физически, пригвоздила ее к тому месту, где она стояла. Видимо, действительно сейчас что-то произойдет.

— Я не ожидала, что ты снова приедешь, — прошептала она.

Пол лишь мельком взглянул на нее, прежде чем озарить ослепительной улыбкой кого-то у нее за спиной.

— Миссис Кларк?

— Просто Кэтлин, пожалуйста, — проворковала хозяйка дома.

Пол прошел мимо Николь так, будто на ней была шапка-невидимка, и крепко пожал протянутую руку Кэтлин.

— Пол… — смущенно пробормотала Николь.

— Я пришел переговорить с твоей хозяйкой, если позволишь.

— Пойдемте в гостиную. — Кэтлин посмотрела на Пола с восхищенной улыбкой. — Принеси нам кофе, Николь.

Николь пошла на кухню. Возвратившись, она прислушалась к разговору хозяйки с Полом.

— Очень сожалею, но, боюсь, мы не сможем освободить ее в настоящий момент. У нас будут гости, которые останутся на Рождество, — говорила Кэтлин извиняющимся тоном.

Николь приоткрыла дверь в гостиную и встала в проеме, раздосадованная тем, что ее так бесцеремонно отстранили от обсуждения вопроса, имеющего к ней прямое отношение. Как Пол посмел перепрыгнуть через ее голову, будто она ребенок и сама не может за себя постоять!

Она поставила кофе на маленький столик.

— Когда Николь в последний раз была в отпуске? — растягивая слова, проговорил Пол, стоя у мраморного камина.

Застигнутая врасплох вопросом, Кэтлин замялась.

— Ну…

— На самом деле у Николь вообще не бывает выходных в этом доме, не так ли, миссис Кларк? — Неприкрытое презрение сквозило во взгляде Пола.

— Откуда вы это взяли? — довольно резко спросила Кэтлин.

— Пол. — Николь сделала слабую попытку вмешаться.

— Условия работы Николь на языке у всей округи, — отрезал он. Черты его лица стали жестче. — Неприкрытая эксплуатация — вот общая характеристика условий ее работы в вашем доме.

— Что?! О чем вы говорите? — Лицо Кэтлин покрылось пятнами, ее потрясла эта внезапная атака.

— Пол, ради Христа, — с ужасом вмешалась Николь.

Но Пол даже не посмотрел в ее сторону.

— Вы воспользовались ее беременностью. Более двух лет заставляете ее работать круглые сутки, а платы за это хватает только на леденцы и орешки. Люди обязаны заботиться о тех, кто на них работает, вы же проигнорировали этот долг. Поскольку ваша семья не бедна и никто из вас не страдает потерей разума, то нет и смягчающих обстоятельств, которые могли бы извинить такое недостойное поведение.

— Как вы смеете говорить со мной подобным тоном? Вон из моего дома! — Кэтлин покраснела от неописуемой ярости.

— Пойди собери вещи, Николь, — строго сказал Пол, не поведя бровью. Улыбка между тем затеплилась в уголках его чувственного рта. — Я жду в машине.

— Я никуда не поеду, — безвольно начала Николь.

— Притча во языцех во всей округе! Это я-то! — Кэтлин бросила на молодую женщину взгляд, полный осуждения. — Когда я думаю о том, что мы для тебя сделали…

— Вы не сделали ничего, кроме того, что использовали ее в своих интересах, — твердо заявил Пол.

— Вон из дома, немедленно! — Кэтлин сорвалась на пронзительный крик.

2

Без кровинки в лице, Николь тащила свой чемодан к входной двери, а вслед ей неслась громкая брань Кэтлин. Коренастый пожилой человек в форме шофера ждал с молчаливой готовностью взять ее багаж и отнести в машину. Дверь дома с грохотом закрылась.

Подняв дрожащую руку, чтобы прижать ее к дергающейся брови, Николь поспешила за угол дома к огражденному забором внутреннему двору, где играл Джим, пока она бросала в чемодан его и свои вещи.

Все это время Кэтлин стояла рядом, внимательно наблюдая за ней. Хозяйка, полная злобы и желания хоть как-то отомстить за унижения, которым подверг ее Пол, не разрешила Николь взять что-либо из одежды Джима, сказав, что обноски близнецов были отданы ей на время, а вовсе не насовсем. То же самое она проделала, когда дошел черед до игрушек, которыми уже давно не играли дети Кларков.

Напуганная тем, что бывшая хозяйка выставила Джима почти раздетым во двор навстречу зимнему ветру, Николь подбежала к машине и подхватила на руки крохотное тельце сына. Он, насупившись, смотрел на нее большими черными глазами.

— О, Джимми, — чуть не зарыдала она, тесно прижимая к себе сына и пряча лицо в черных кудряшках его волос, — я убью Пола за то, что он сделал с нами! Клянусь тебе.

Шофер распахнул дверь лимузина. Увидев, что Кэтлин вышла из дома, Николь с сыном на руках проскользнула в машину, надеясь, что здесь Кэтлин не посмеет снять с Джима потертое шерстяное пальто и бумазейные штанишки, не говоря уже о высоких сапожках.

Пока шофер закрывал дверь и с величественным видом обходил капот, как бы бросая этим вызов агрессивному настрою Кэтлин, молчание в просторном, обитом кожей салоне лимузина грозило вот-вот разразиться бурей. Еще не отдышавшись после лихорадочной гонки во спасение сына от прямого столкновения с гневом хозяйки, Николь подняла глаза. Пол в упор смотрел на мальчика, сидящего у нее на коленях.

— Он очень темноволосый, — резюмировал он с некоторым удивлением.

Николь склонила голову, пересаживая сына на сиденье рядом с собой и пристегивая его ремнем безопасности.

— Я думал, мальчик — блондин, — продолжал Пол, у которого перехватило дыхание, когда он увидел, как Джим рассматривает его темно-карими глазами, обрамленными длинными черными ресницами.

Заволновавшись, Николь быстро нашлась:

— Это у него от моей мамы… Она была темной. Гены, знаешь, передаются через много поколений, — как-то неуверенно проговорила Николь и, покраснев, сжала губы.

— Я никогда не встречал твою мать. Николь именно на это и уповала, потому что ее мать, как и она, была блондинкой и жила в имении «Старое озеро» всего несколько месяцев. Вскоре их брак с отцом распался. Будучи беременной, она предпочла одна перенести все тяготы и заботы, связанные с рождением ребенка, чем оставаться с мужем, которого очень скоро стала презирать, считая, что у него отсутствует чувство собственного достоинства.

Николь глубоко вздохнула. Это не помогло успокоить нервы.

Она только что была готова наговорить Бог знает что. Успокоиться помог сын. Николь привлекла к себе темную головку Джима и клятвенно пообещала себе успокоиться.

— Ты понимаешь, что наделал? — Вопрос к Полу тоже был выходом из положения.

— Плохи дела, — признался Пол с возмутительным спокойствием. — Я не могу взять тебя в имение по крайней мере до четверга. У Мартина гости. Совсем ни к чему появляться, пока они там.

Николь вздрогнула и вскинула голову.

— Ты лишил меня и сына единственного пристанища.

— Могла бы сказать мне спасибо. — Взгляд его черных глаз откровенно провоцировал ее.

— Сказать тебе что? — не поверила ушам Николь.

— Как ты могла оставаться в рабстве у такой дряни! Где твоя гордость и здравый смысл и как ты так долго могла терпеть все это?

— Я оставалась там ради сына, — выговорила она с чувством собственного достоинства. — Я находилась с ним целый день. Нигде в другом месте я не смогла бы это сделать.

Пол посмотрел на нее осуждающе.

— Кончай драматизировать. Естественно, я несу полную ответственность за вас обоих до тех пор, пока Мартин не освободит меня от этого.

Николь была так близка к взрыву, что решила ничего не говорить.

— В четверг вы будете в замке деда, где состоится примирение. Меня не волнует, что тебе трудно это сделать. Но такова цена возвращения, и ты ее заплатишь, — сказал Пол. — Сегодня я оказал тебе любезность.

Николь глотнула воздух.

— Любезность? В результате этой любезности вся одежда моего сына — та, что на нем, и ничего больше, даже ни одной игрушки.

— Ваф, — впервые заговорил Джим. — Хочу Ваф-Ваф.

Николь застыла в испуге.

— Ваф дома, маленький, — проговорила она тихо. — Он не может прийти.