Французский садовник, стр. 41
Ава с Жан-Полем, как и прежде, шагали по дорожке, но теперь в их молчании ощущалась неловкость.
— Простите, если я огорчил вас, — проговорил наконец Жан-Поль. — Я этого не хотел.
Ава бросила взгляд на своего спутника. Его лицо казалось хмурым, в погасших глазах застыла глубокая печаль. Аву охватило сочувствие.
— Мне тоже очень жаль, — пробормотала она, начиная понимать, что это вовсе не глупая шутка. Ей следовало уважать чувства Жан-Поля, ведь он ее друг. — Простите, что не могу ответить на вашу любовь, — мягко сказала она.
— Теперь вы попросите меня уехать?
— Нет, если вы хотите остаться.
— Да, я хотел бы остаться. Сожалею, что завел этот разговор. Я только что разрушил нашу дружбу.
— О, Жан-Поль, как вы могли так подумать? — Поддавшись безотчетному порыву, Ава шагнула к Жан-Полю и обняла его. Он прижал ее к себе. Ава затаила дыхание. Быть в его объятиях казалось удивительно естественным. Она отшатнулась, едва удержавшись на ногах. — Нам еще предстоит так много работы в саду. Вы нужны мне.
Они брели вдоль кромки леса. Солнце опускалось все ниже, пока не скрылось за горизонтом, оставив после себя на небе сияющую оранжевую полоску. Дети выбежали из леса с полными корзинками. Арчи держал паука в сложенных домиком ладонях, а Поппи воткнула перья в ленту для волос, став похожей на индейского вождя. Ангус подобрал несколько улиток и гигантский гриб, несмотря на предупреждение матери.
— Мы покажем его миссис Марли, — решила Ава, забирая у сына корзинку. — Она знает, съедобный ли это гриб. А пока не облизывай пальцы. Я не хочу, чтобы у тебя разболелся животик.
Весь остаток пути до дома дети держались вместе со взрослыми. Ава оживленно говорила о саде, пытаясь выбросить из головы неожиданное признание Жан-Поля, но произнесенные слова повисли в воздухе, как неоновая вывеска, которую невозможно не замечать.
Подойдя к дому, Жан-Поль задержался на дорожке.
— Не хотите зайти и выпить чашку чаю? — предложила Ава, снимая сапоги.
— Нет, спасибо. Я лучше вернусь к себе в домик. Мне хочется порисовать. — Ава понимающе кивнула. Когда ей бывало тоскливо, она предпочитала сидеть в одиночестве в саду. — Доброй ночи, — попрощался Жан-Поль, задержав взгляд на лице Авы. Он повернулся и пошел через поле к реке, с хрустом ступая по мелким камешкам.
Проводив его взглядом, Ава закрыла дверь. Из освещенного дома сад казался угольно-черным, погруженным во тьму.
Вечером Ава сидела в гостиной рядом с Филиппом и пыталась читать. В камине горел огонь, на проигрывателе в углу тихо крутилась пластинка Кристал Гейл. Ава вдруг поняла, что читает во второй раз одну и ту же страницу. Глаза ее скользили по строчкам, но мысли были заняты разговором с Жан-Полем. Снова и снова перебирая в памяти все сказанное им, Ава никак не могла оправиться от потрясения. Неужели он действительно испытывал к ней нечто большее, чем дружеские чувства? Она приписала бы его поступок обычному для французов легкомыслию, если бы не выражение глаз. Взгляд, полный невысказанной боли. Жан-Поль и не думал ломать комедию, он был одержим любовью. Ава перевернула страницу, стараясь выбросить из головы беспокойные мысли. Эта юношеская влюбленность скоро пройдет, как проходит лихорадка. Она посмотрела на сидевшего в кресле мужа с очками для чтения на носу. Почувствовав ее взгляд, Филипп поднял голову от книги.
— На что ты смотришь, Кустик?
— На тебя, — улыбнулась Ава.
— Ты видишь что-нибудь, что тебе нравится?
— Я вижу того, кого люблю, — искренне призналась Ава.
— Я счастлив. Другой ответ меня бы горько разочаровал.
— Дурачок!
Филипп снова погрузился в чтение, а Ава, отмахнувшись от навязчивых воспоминаний, уткнулась в книгу. И все же признание Жан-Поля задело ее тщеславие, и в сердце Авы появилась маленькая трещинка.
«Не стану отрицать, признание М.Ф. польстило мне и не на шутку взволновало. Такой красивый мужчина находил меня привлекательной. Это казалось невероятным, немыслимым. Прежде я никогда не задумывалась о любви. М.Ф. был для меня кем-то вроде великолепного животного, которым можно любоваться издали, даже приручить, и только. Было бы нелепо помышлять о близости с ним. Наш разговор в лесу глубоко встревожил меня, и я решила сохранить его в тайне. Я не рассказала о нем Филиппу. Не знаю, возможно, в самом потаенном уголке моей души уже зарождалась любовь к М.Ф. Мне следовало отослать его обратно во Францию еще тогда и избежать боли, терзавшей меня день за днем. Но откуда мне было знать? Я беспечно плыла по волнам, как легкое суденышко, дрейфующее в тихих водах. Улыбаясь, скользила навстречу невидимому водопаду, грозившему уничтожить все, что было мне дорого в этой жизни. А пока я наслаждалась вниманием красивого молодого мужчины, чувствуя себя в безопасности под пологом супружеской постели».
Миранда тихо заплакала. Одна у себя в кабинете, она свернулась в кресле у камина с альбомом в руках. Их с Дэвидом брак длился вот уже восемь лет, но никогда она не испытывала такой страстной любви, как у Авы. Она бережно коснулась пальцем красного листа амбрового дерева, приклеенного к странице.
Глава 17
Треск огня в камине и вкус жареных каштанов
Хартингтон-Хаус
2005 год
Дэвид не проявлял ни малейшего интереса к Жан-Полю. Сад находился в ведении Миранды, так же как отделка и обстановка дома, — в этих вопросах Дэвид целиком и полностью полагался на вкус жены. Миссис Андервуд оказалась настоящим сокровищем, а ее муж, при всех своих причудах, исправно следил за тем, чтобы камины в доме не остывали, а на садовых дорожках не было листьев. О Фатиме, приходившей убирать в доме дважды в неделю по утрам, Дэвид не потрудился составить мнение. Он не испытывал желания знакомиться с уборщицей.
В первые выходные после того, как Жан-Поль переехал в Хартингтон, Дэвид не заметил особых перемен, если не считать появления домика на дереве, где дети теперь проводили целые дни, вплоть до вечернего купания. Гас с гордостью показал домик отцу, потребовав, чтобы тот взобрался по приставной лестнице и заглянул внутрь. Убранство домика составляли игрушечная кухонная плита, столик и два стула. Сторм похвасталась тайным убежищем в дупле, но для взрослого мужчины отверстие оказалось слишком узким. Домик произвел впечатление на Дэвида. Не всякий садовник взял бы на себя труд построить такую великолепную игрушку. Дети больше не сидели целыми днями у телевизора, просматривая видеодиски, а Гас забросил свой игровой центр. Дэвид с удивлением заметил, что теперь его сын и дочь играют вместе и не ссорятся. Это само по себе казалось чудом. Его все больше одолевало любопытство, но Жан-Поль не заходил в дом, а Дэвид не испытывал особого желания знакомиться с новым садовником. Вдобавок было бы некрасиво вторгаться к Жан-Полю в нерабочие дни.
К концу ноября Дэвид стал замечать, как изменился сад. Самшитовые бордюры приобрели ухоженный вид, исчезли сорняки и валежник; там, где раньше среди бурьяна виднелись сухие проплешины, появилась темно-коричневая земля. Пропали засохшие ломоносы, блеклой чешуей покрывавшие фасад дома, — их сбросили вниз и увезли. На огороде выросли горы прелой листвы, приготовленной для сожжения. Садовые дорожки очистили от сорной травы, а разросшиеся, косматые кусты аккуратно подстригли, придав им форму шаров. Теперь на сад, даже по-зимнему голый, приятно было смотреть. Дэвид не имел привычки обходить свои владения, в основном из-за лени и отсутствия интереса, но на этот раз решил пожертвовать гольфом ради прогулки по саду.
Чем дальше он шел, тем больше восхищался. Миранда с удовольствием показывала ему все, что успел сделать Жан-Поль. Она искренне радовалась каждой минуте, проведенной с мужем: в последнее время им редко удавалось побыть вместе. Изумление Дэвида окрылило ее. Гордая, счастливая Миранда готова была взлететь от восторга к лазурным небесам, где парил хищный ястреб-канюк, высматривая жертву. Ей хотелось взять Дэвида за руку, как в самом начале, когда они только поженились и любили проводить воскресные утра в Гайд-парке, бродить вокруг озера Серпентайн, прежде чем отправиться обедать в «Джейкобз», но что-то ее остановило.