Борьба за свободу, стр. 18

Пелленей покачал головой:

— Нет, он не торговец. Порцинон — ланиста.

— Ланиста? — озадаченно спросил Марк.

— Учитель и начальник гладиаторов, — объяснил Пелленей. — У него школа гладиаторов недалеко от Капуи. Пизон говорит, что он один из лучших учителей в этом деле. Хотя бы за это ты должен быть ему благодарен.

— Благодарен?

Марк не верил своим ушам. Он слышал о гладиаторах от отца и знал об ужасной опасности, которой они подвергаются всякий раз, когда выходят перед толпой, чтобы забавлять ее кровавой смертельной схваткой.

— За что я должен быть благодарен? За то, что меня не утопили лишь для того, чтобы сделать рабом в школе гладиаторов? Я не хочу умирать на песке какой-нибудь арены!

Он содрогнулся при этой мысли.

— Посмотри на это с другой стороны: если тебе суждено учиться на гладиатора, тебя будет учить лучший учитель. И это даст тебе преимущество над противником, когда придет время выйти на арену.

Афинянин мог ставить себе такую цель, но Марк не собирался долго быть собственностью ланисты. При первом удобном случае он поговорит с Порциноном и объяснит, какая несправедливость обрушилась на него и его семью. Но до этого разумно будет узнать, что за человек этот Порцинон.

— Какой он? — спросил Марк.

— Порцинон? — Пелленей вытянул губы трубочкой. — Он жесткий человек. Иначе и не может быть, ведь он продержался на арене достаточно долго, чтобы заслужить свободу. Но он справедлив. Если ты будешь слушаться, делать то, что тебе говорят, причем быстро, он будет хорошо к тебе относиться.

На них упала тень. Марк поднял голову и увидел Пизона. Тот кинул на колени Марку черствый хлеб и кусок вяленого мяса.

— Ешь, — коротко сказал он и отошел.

Марк торопливо впился зубами в хлеб, стремясь утолить голод. Пережевывая пищу, он искоса посмотрел на своих товарищей по несчастью и помолился, чтобы Пелленей оказался неправ. Марк должен убедить Порцинона освободить его. От этого зависит жизнь его матери. Только он может спасти ее от ужасной участи умереть рабыней на ферме Децима.

Когда корабль пришвартовался к причалу, капитан отдал приказ спустить трап и открыть грузовой люк. Пока капитан заключал сделку с одним из хозяев портовых грузчиков, чтобы они разгрузили корабль, пришел Пизон и поменял рабам ножные кандалы на большие железные обручи, которые надел им на шеи. Такой воротник был тяжелым и неудобным для плеч Марка. Но он понял, что, пока Пизон стоит над ними с тяжелой деревянной дубинкой, лучше не жаловаться. Порцинон уже сошел на берег, чтобы организовать питание для путешествия в Капую. Когда он вернулся, Пизон махнул скованным пленникам:

— Вставайте! Двигайтесь живее!

Марк быстро повиновался, за ним поднялись и остальные. Пизон подтолкнул Марка к трапу. Цепь натянулась, и Марк споткнулся. К счастью, подоспел Пелленей и не дал Марку полететь вниз головой. В сопровождении позвякивания цепей семеро будущих гладиаторов, шаркая ногами, спустились по трапу на причал, где ждал их Порцинон. Он сидел на низкорослой лошади и держал на поводу трех мулов, нагруженных сетками с хлебом и кусками солонины. На поясе у него висел меч, с ручки седла свисала дубинка.

С Порциноном во главе и Пизоном в конце процессии небольшая колонна тронулась в путь вдоль причала на главную улицу, ведущую через весь порт. На Марка никто из жителей города не смотрел. И он с тяжелым сердцем понял, что для этих людей он просто еще один раб, один из тех, что прибывали в Брундизий в течение всего года. Он подумал, не стоит ли позвать на помощь, закричать обо всех бедах, которые выпали на его долю, обо всех несправедливостях. Но как только он замедлил шаг, собираясь с силами, чтобы крикнуть, что его похитили, Пизон подошел к нему и ткнул концом дубинки:

— Не замедляй шаг, парень!

Поначалу Марк то и дело спотыкался, но, когда они проходили через городские ворота, ему удалось зашагать в ритм с остальными. Покинув Брундизий, Порцинон повел людей по прибрежной дороге, идущей на север. Теперь, когда они оказались в безопасности на суше, море справа от них заманчиво сверкало. Слева вдали виднелась линия невысоких гор. Вдоль дороги располагались фермы и поля. Вблизи от порта транспортный поток не иссякал: катились большие и маленькие тележки с товарами на экспорт или нагруженные импортом со всей империи.

К вечеру они прошли пятнадцать верстовых камней, и Марк выбился из сил. Ноги его горели от долгой ходьбы с постоянной скоростью по твердому покрытию дороги. Порцинон отвел их к опушке небольшого соснового леса неподалеку.

— Здесь останемся на ночь. Пизон, рассади их и накорми.

— Да, хозяин.

Марк вместе с другими повалился на землю. Развязав ботинки, он проверил ноги и поморщился, нащупав мозоль. Если завтра и послезавтра им предстоит проделать такой же путь, сил у него не останется.

Пелленей и другие рабы растянулись на земле и немного отдохнули, пока Пизон не подошел к ним с корзиной, снятой со спины одного из мулов. Каждому он дал хлеба, кусок сыра и немного вяленого мяса. Марк был последний в очереди. Он кивнул в знак благодарности и тихо сказал Пизону:

— Я хочу говорить с Порциноном.

Пизон удивленно посмотрел на него:

— Чего-чего?

— Я сказал, что хочу говорить с Порциноном.

— Рабы не приказывают. Поэтому веди себя тихо и ешь. Понял?

Марк мотнул головой:

— Я не раб. Меня не должно быть здесь. Я хочу поговорить с Порциноном и объяснить ситуацию.

Пизон обернулся к хозяину. Ланиста разжигал костер невдалеке от них. Его мощная фигура склонилась над сучьями, которые он ломал и связывал вместе. Пизон улыбнулся и повернулся к Марку:

— Ну хорошо. Если ты настаиваешь, я приведу его.

— Спасибо, — улыбнулся в ответ Марк.

Пизон подошел к своему хозяину, наклонил голову и пробормотал несколько слов, которых Марк не расслышал. Порцинон повернул голову в сторону Марка и кивнул. Потом выпрямился и направился к закованным пленникам.

— Встань, мальчик, — бесстрастно произнес Порцинон. — Пизон сказал, что ты хочешь поговорить.

— Да, это так, — кивнул Марк, обрадованный тем, что может наконец объяснить свое положение. — Видишь ли, меня похитили и…

Внезапно Порцинон размахнулся и больно ударил Марка по голове, так что у того искры из глаз посыпались. Он зашатался, а после второго удара осел на землю, хрюкнув. Порцинон схватил его за волосы и больно дернул.

— Когда ты говоришь со мной, — прорычал Порцинон ему в ухо, — ты должен называть меня «хозяин». Если в следующий раз ты не сделаешь этого, я выбью тебе зубы. Понял?

— Да, — ответил Марк, все еще оцепенелый от ударов.

Порцинон зверски крутанул его волосы:

— Повтори!

— Да, хозяин.

— Громче, парень!

— ДА, ХОЗЯИН!

Порцинон отпустил его, и Марк повалился на спину, чувствуя ужасную боль в голове. Порцинон склонился над ним, сжав кулаки:

— Это последний раз, когда я милостив к тебе. Кем бы ты ни был раньше, отныне ты мой раб. Моя собственность, с которой я могу делать все, что захочу. Ты будешь звать меня хозяином и немедленно, без вопросов, выполнять все, что я скажу. Это ясно?

— Да, хозяин.

Порцинон прищурился, потом выпрямился и разжал кулаки:

— С меня хватит твоих глупостей. Если я или Пизон еще раз услышим хоть слово о похищении, я так тебя поколочу, что тебя родная мама не узнает.

Он повернулся и пошел к костру. Марк с ужасом смотрел ему вслед. Кто-то потянул его за рукав.

— Вот, — тихо сказал Пелленей, протягивая Марку его еду. — Съешь все. Тебе понадобятся силы. Нам предстоит долгий путь.

XIII

Следующие несколько дней они продолжали идти вдоль берега. Каждую ночь они останавливались, и Порцинон с Пизоном по очереди следили за пленниками. Улучив момент, Марк тщательно проверил обруч на шее и звено, которым его цепь была соединена с другими. Железо было крепкое, и штырь, замыкавший обруч, сидел плотно, так что Марк не сумел расшатать его. В конце концов мальчик понял, что не сможет избавиться от ошейника, пока будет скован с другими. Ему еще представится подходящий момент, когда они придут на место назначения. Как только обруч снимут, он снова подумает о побеге.