От счастья не убежишь, стр. 29
Коул обнял ее, прижал к себе и начал гладить по голове, шепча:
– Ш-ш-ш... Все в порядке. Ты в безопасности. Ш-ш...
Он повторял это, пока она не затихла в его объятиях. Вскоре по телу Коула разлилось приятное тепло, и он тоже погрузился в сон.
Он проснулся через несколько часов. В комнате было темно, за стеной выл и стонал ветер. Коул высвободился из объятий Стефани, выглянул в окно и тихо выругался: буря разыгралась еще пуще, даже сарай совсем замело.
Нахмурившись, он подошел к печке. Огонь погас – он и проснулся-то, наверно, из-за холода. Коул разворошил угли, подбросил дров, и пламя разгорелось с новой силой.
Коул разыскал фонарь, зажег его от лучины, стоявшей в банке на печи, и задумался. Возле ящика со щепой лежал наточенный топор, а у противоположной стены была сложена поленница высотой до потолка. По крайней мере, они не замерзнут. Открыв ящик с провизией, Коул покачал головой: еды им хватит на несколько дней, но он помнил метели, продолжавшиеся неделю и даже больше.
Стефани снова забормотала во сне:
– Надо идти. Надо бежать.
Коул подошел к ней и прислушался.
– Я люблю тебя, Джеймс. Некогда прощаться. Надо бежать, пока он не схватил меня... – Ее шепот оборвался, раздался долгий, тяжкий стон.
Коул присел на кровать и осторожно дотронулся до ее плеча.
– Стефани!
Она открыла глаза и в ужасе обвела взглядом комнату, затем вздохнула.
– Ой, это ты. – Ее глаза вновь закрылись. – Не уходи, Коул.
Он убрал с ее щеки прядь шелковистых волос.
– Я не уйду.
– С тобой так спокойно, – пробормотала она и потерлась щекой о его шершавую ладонь.
Коул беззвучно, невесело засмеялся. Как она заблуждается! Как глубоко она заблуждается!
Он подбросил в печку дров, задул фонарь и снова лег. Стефани придвинулась к нему, и он машинально обнял ее. Пламя освещало ее лицо, и черные круги под глазами напомнили Коулу, как близка она была к смерти.
Ее рука лежала у него на груди, и блики огня играли на золотом кольце. Странно, что после потери памяти она сразу надела кольцо на правую руку. Может, оно вообще не обручальное? Или она подсознательно пытается скрыть неудачное замужество? Может, Джеймс – ее любовник, и она бежала от жестокого мужа? Но, как бы там ни было, она любит Джеймса. Размышляя об этом, Коул прижимал ее к себе все крепче и крепче, и тупая боль вгрызалась ему в сердце.
19
Проснувшись, Стефани услышала вой ветра. Как странно: она помнит, что заснула в снегу – а теперь ей тепло и уютно, и она крепкой, точно стальной хваткой прижата к теплой и прочной стене.
Стефани разлепила веки – и увидела пуговицу. Пуговица? Она скользнула взглядом выше – и обнаружила волевой подбородок, поросший щетиной.
– Коул!
Он лениво открыл глаза и улыбнулся ей.
– А кого ты ожидала увидеть?
– Никого. Мне до сих пор не доводилось спать с мужчинами.
– Ты уверена? Ты так уютно устроилась! Стефани вдруг заметила, что обнимает Коула, а ее нога лежит на его согнутых коленях.
– Ой! – Она залилась краской и поспешно отодвинулась. – Извини, ради Бога. Мне так неудобно...
– А мне нет.
Так и не придумав достойного ответа, Стефани выглянула из-за плеча Коула и изумленно воззрилась на незнакомую комнату.
– Где это мы?
– М-м-м?.. – Коул был поглощен созерцанием бьющейся на ее тонкой шее голубой жилки.
– Я спросила, где мы. – Она нахмурилась. – И почему мы здесь?
Коулу хотелось покрыть ее шею поцелуями, но он совладал с собой.
– Это сторожка: здесь мы останавливаемся, когда загоняем скот. Сюда было добраться легче, чем домой.
– А как мы здесь оказались?
Коул вздохнул и рывком встал с кровати. Иначе против соблазна не устоять!
– Мы приехали на Сумраке, а вел нас верный Сэм. – Он грустно улыбнулся. – Повезло нам с Сэмом: что бы вокруг ни творилось, он всегда готов играть.
Коул рассказал Стефани, как Сэм привел их в убежище. Когда он закончил рассказ, Стефани слабо улыбнулась.
– Джош никогда не даст нам это забыть. – Вдруг в ее глазах отразился ужас. – Зорька! Она...
– Дома и в безопасности. Я не проехал и четверти часа, как ее встретил: она во весь опор неслась к конюшне. Я даже не стал ее останавливать. Не волнуйся, она наверняка уже дома. – Коул очень надеялся, что не ошибся.
– Не понимаю, – сев на кровати, вдруг сказала Стефани. – Я же ехала минут сорок, не больше. А потом еще повернула назад.
Коул, подбрасывавший в очаг дрова, обернулся и вопросительно посмотрел на нее.
– И что же?
– Почему мы не поехали домой?
– Я искал тебя почти час, – объяснил Коул, роясь в ящике с консервами. – Сумрак не прошел бы и половины обратного пути. Просто чудо, что мы сюда добрались и не свалились по дороге. – Он торжественно извлек из ящика жестяную банку бобов. – Ваш обед, мадам.
– Скорее, ужин.
– Ты проспала почти двадцать часов. Сейчас, должно быть, около полудня: с рассвета я уже дважды подбрасывал дрова в камин.
– Двадцать часов? Не может быть! Я никогда столько не спала...
– Стеф, вчера ты чуть не замерзла в снегу. Тебе потребовалось время, чтобы восстановить силы.
Несколько минут Стефани молча старалась привести в порядок мысли.
– Извини за ботинки, – наконец сказала она. – Я хотела устроить сюрприз. – Она попыталась улыбнуться, но губы ее задрожали. – Похоже, сюрприз получился что надо.
Коулу безумно хотелось поцеловать ее и еще, и еще раз, пока ей не расхочется плакать.
– Стеф, я тогда погорячился. Подумаешь, ботинки! Их еще можно починить... и вообще, неужели какие-то несчастные ботинки стоят твоей жизни? – Он повернулся к огню и занялся своей стряпней. – Здесь не очень-то тепло, даже когда натоплено. По-моему, тебе лучше одеться.
Обрадовавшись, что Коул повернулся к ней спиной, Стефани быстро сбросила одеяло.
– Коул, я вся в синяках!
Коул мигом вспомнил, как снимал ее с Сумрака, и с новым рвением принялся хлопотать у камина.
– Я, э-э... я тебя пару раз уронил, когда пытался с тобой на руках влезть на коня.
– Господи! Мое любимое платье погибло! – Стефани разглядывала свалявшуюся от влаги зеленую шерсть.
– Благодари Бога, что только платье! – усмехнулся Коул.
Закончив есть, Коул встал и надел пальто.
– Достань, пожалуйста, из ящика еще банку.
– Куда ты? – испуганно спросила Стефани.
– Проведаю Сэма и Сумрака, отнесу им воды. И бобов для Сэма. – Он взял топор и моток крепкой веревки.
– А это тебе зачем?
– Чтобы вернуться назад. – Он указал за окно: там бушевала буря. – В такую метель опасно выходить из дому. Я знал взрослых людей, которые выходили на минутку – и замерзали, потому что не могли найти дорогу обратно.
Стефани нервно следила за тем, как он обматывает один конец веревки вокруг пояса и затягивает узел.
– Дай-ка, пожалуйста, вон то ведро.
– Тут не так много воды.
– Знаю, но придется обойтись малым. Колодец завалило. Это талый снег: все, что растаяло за целый день.
Коул распахнул дверь – и ворвавшийся в комнату ветер обдал ее ледяным холодом. Коул всадил топор в наружную стену, накинул на рукоятку веревочную петлю и крепко затянул. Натягивая перчатки, он повернулся к Стефани.
– Когда я доберусь до сарая, другой конец привяжу там. А потом вернусь назад, держась за веревку. – Он кричал, чтобы слышать себя самого. – Меня может не быть довольно долго. Делай, что хочешь, только не паникуй и не вздумай идти за мной. – Он подхватил ведро и скрылся во мгле.
Эти пятнадцать минут были для Стефани сущей пыткой. Она ходила из угла в угол, то и дело выглядывала наружу и с облегчением убеждалась, что веревка на месте, потом прилагала неимоверные усилия, чтобы закрыть дверь, но через минуту снова шла проверять веревку.
Наконец ввалился Коул, мокрый и облепленный снегом. Стефани бросилась к нему и крепко обняла.
– Я так боялась! Он прижал ее к себе.