Кир Великий. Первый монарх, стр. 23

Кир ждал, чтобы армянин дошел до сути, скрытой за его словами.

— Ну, язык проглотил? Кем бы ты предпочел быть впредь, прославленным Ахеменидом или мудрым вождем народа?

Кир продолжал ждать.

— Мой царственный Ахеменид, способен ли твой ум постичь тот факт, что вслед за мной, отставая на неделю, идет Астиаг? Нет? Астиаг или не хочет выпускать меня из виду, или желает порадоваться твоему ниспровержению. Ведь ты, отказавшись явиться по вызову, плюнул на его достоинство и показал себя не таким верным царем-вассалом, каким был твой отец. Не знаю, что у него на уме, возможно, и то и другое. Он достаточно умен, чтобы содержать под своим знаменем сильное войско персов и опасную гирканскую кавалерию. — Гарпаг задумчиво нахмурился. — У меня есть причины подозревать, что он считает, будто я стал слишком влиятелен в мидийском войске, и хочет получить свою долю триумфа от победы над тобой — иначе он вряд ли оставил бы дворец. И этот триумф станет последней печатью, узаконивающей империю Мидии.

Полузабытый образ возник в голове Кира:

— Значит, золотая вершина великой башни Экбатаны закончена?

Гарпаг удивленно поднял глаза:

— Да. А наверное, ты подумал о пророке-маге у ворот. Да-да. О его предсказании, что последний этаж башни будет означать конец империи Мидии?

— Я запомнил его слова.

Сидя рядом со своим пленником, Гарпаг молча смотрел на пламя светильника. Едва заметное изменение произошло в его настроении.

— Господин мой Кир, у тебя есть одна особенность — не считая той, что ты всегда говоришь правду. Ты совершаешь неожиданные поступки. Это беспокоит неприятельского командира. Я себя чувствовал неуютно, — он взглянул на водяные часы, стоявшие рядом с его ложем, — полчаса назад. Очень возможно, что этот маг был послан каким-то неизвестным мне богом, защищающим тебя, а в эту минуту защищающим так сильно, как никогда ранее. Ты планировал победить армию Мидии и отобрать у Астиага власть?

— И все еще намереваюсь это сделать.

Борода Гарпага раздвинулась в каком-то подобии улыбки.

— Кир, за такие слова ты заслуживаешь, чтобы тебя заковали в цепи и посадили на кол за воротами Экбатаны, чтобы ты извивался там, как рыба, пока жизнь не покинула тебя. Если бы Астиаг был Киаксаром, ты бы закончил именно так.

Если армянин пытался добавить к слабостям Кира страх, то ему это не удалось.

— Но Астиаг — не что иное, как свинья, которая роется в жирных отбросах. Он заплатил этой банде пленных скифов, чтобы где-нибудь в степи они лишили тебя жизни. Видимо, вмешался твой бог, и вместо тебя они убили моего сына Вартана. — Гарпаг поднял тяжелые руки и снова уронил их. — Мой дом разрушен, и в моей жизни теперь осталась единственная цель — поставить Астиага на колени.

Внезапно поднявшись, он крикнул через занавеску, закрывавшую вход:

— Эй, псы, кончайте зализывать раны! Поспешите обойти все отряды и сказать, что перемирие, заключенное в этом шатре, должно соблюдаться во всей армии и в персидском войске. Кир просил меня их предупредить.

Он прислушался к поднявшейся в прихожей суматохе и молча подошел заглянуть за боковые занавески. Затем он вернулся на свое место и снова принялся разглядывать светильник.

— Дай мне минуту, — прошептал он, почесывая бороду, — и я придумаю, как покончить с Мидийской империей.

— На такое дело я тебе дам много минут.

— Да. Теперь, в этот самый момент, никто из находящихся с той стороны занавесок не может уверенно сказать, кто кого пленил, ты меня или я тебя. Я позаботился избавиться от свидетелей. Можешь подобрать свой нож, Кир. Пусть я буду твоим пленником. — Он насупил лохматые брови. — Ты потребуешь сдать мой лагерь. Мои армяне послушают меня, а мидяне должны будут подчиниться, понравится им это или нет. Посмотрим — предположим, мои войска расположатся позади твоих, и оружие их будет сложено где-то неподалеку. Проходит неделя. Рассвет нового дня, Кир. Теперь подумаем об Астиаге, появляющемся против нас. Поскольку он послал меня вперед сделать грязную работу, то не может напрямую наблюдать за нашими действиями. Шпионы? Они повсюду вокруг; но они не смогут причинить нам вреда, поскольку докладывают лишь то, что видят. Астиаг слишком долго ласкал женщин и не руководил сражениями. Он сразу бросится вперед, чтобы уничтожить тебя, и использует всадников как отвлекающий маневр.

— И, увидев, что я выехал вперед один, — добавил Кир, — мои персы поспешат меня приветствовать.

— Верно. А гирканцы последуют за ними, посмотреть, что происходит. Они все перейдут на твою сторону… Затем, имея кавалерию.., моих вооруженных армян, ты окружишь Великого царя и его состоящую из мидян охрану… Не захотят ли они получить другого, более умного вождя? Мы сможем им такого предложить. И это будет Кир, царь мидян и персов.

Кир рассмеялся:

— Гарпаг, разве не ты говорил мне, что мудрый вождь окружает свои действия паутиной лжи? Не пытаешься ли ты сделать именно это и обмануть меня?

Не выказав ни признака гнева, армянин покачал седеющей головой:

— Простые уроки ты усваиваешь очень быстро, Кир. Не сомневаюсь, тебя удивляет, почему я, решив предать Астиага, выступил против тебя в кровавой битве две недели назад? Это было необходимо, чтобы обмануть Астиага. Толстый сынок Киаксара, может быть, ленив, но он не глуп. Он не должен почуять ловушку, которую мы готовим ему в этих горах. — Быстрыми шагами подкравшись к занавеске, Гарпаг откинул ее. Снаружи не было никого, кроме нескольких раненых персов. Удовлетворенный инспекцией, Гарпаг тихо сказал:

— Сын Камбиса, ты должен заучить и второй урок. Когда мы захватим Астиага в плен, это может показаться тебе блистательной победой. Но мы захватим всего лишь номинального царя, переодетого актера, доигравшего свою пьесу до конца. Победа придет к нам, только если мы захватим его город с его сокровищами и двором Мидии — прежде чем другие смогут собрать свои силы в Экбатане. — Он поднял покрытое шрамами лицо к бледному дневному свету. — Да поможет тебе твой бог стать царем мидян и персов! И тогда, Кир, я полагаю, ты поверишь тому, что я тебе говорю сейчас.

Поскольку Кир слишком устал и ему надоело слушать Гарпага, он не мог испытывать никаких других чувств, кроме надежды.

Через десять дней всадники из караванов и иностранные шпионы разнесли по дорогам, ведущим от Парсагардских гор, поразительную новость. Великая армия Мидии взбунтовалась; ее воины сложили оружие перед царьком Аншана. Мидянин Астиаг захвачен в плен персом Киром. Кир не убил Астиага; он не выжег пленнику глаза раскаленным железом. Вместо этого Кир заключил его под стражу в своем дворце как заложника.

Гонцы, отправившиеся по западным дорогам, сообщили новости в Шушане и поспешили в Вавилон, где правил Набонид. Те же, кто поскакал по северной дороге в Экбатану, были перехвачены, прежде чем смогли передать свои вести.

КЛЯТВА В МИДИЙСКОМ ЗАЛЕ

Это случилось, потому что Кир не смог заснуть в ночь после своей бескровной победы у горных ворот Парсагард.

Поэты закончили хвалебные песни, военачальники отправились в новый лагерь на поиски своих подразделений, и праздничные огни искрами вспыхивали в темных горах. Один образ беспокоил Кира — жирное лицо Астиага, мокрое от слез в тот момент, когда слуги снимали с него доспехи из железных пластин, а он стоял перед ними в одной грязной рубашке и штанах для верховой езды. Одно воспоминание изводило Кира, настойчивое, как оса. То, что сказал ему повелитель войска Гарпаг на рассвете в своем шатре.

Все произошло именно так, как предсказал армянин. В этом сомневаться не приходилось. Теперь Гарпаг спал в том же шатре, а Кир размышлял в зале приемов, где все еще не было крыши, под наблюдением любопытных охранников. Кир тоже утомился, но пытался в тишине отыскать в памяти ускользающие от него слова, мучившие его, — ложь, выглядевшую как правда. Действительно Астиаг выглядел будто актер, лишенный костюма. После победы. Но победа еще должна была прийти, не раньше чем Кир с Гарпагом захватят Экбатану.