Мэгги и Джастина, стр. 25

По серебрившейся в лучах солнца поверхности крыш с одинаковой немой мягкостью скользили в одном и том же направлении черные тени. Среди них были огромные, плывшие с величавостью адмиральских суда. Их окружали меньшие, соблюдавшие симметрию эскадры, плывущие в боевом порядке.

Гигантская удлиненная тень, похожая на пресмыкающееся, разинув пасть, на мгновение пересекла Лондон, словно собираясь поглотить его. И когда, уменьшившись до размера земляного червя, она затерялась на горизонте, то луч, брызгавший светом из прорыва облака, упал на освобожденное ею место. Джастина увидела, как золотая пыль сеялась подобно тончайшему песку, раздвигалась широким конусом, сыпалась непривычным дождем на Темзу и деревья в Сент-Джеймсском парке, обрызгивая их пляшущим светом. Еще долго длился этот ливень искр, непрерывно распылявшийся подобно ракетам.

Джастина подумала о том, что ей нужно отказаться от глупых мыслей и подозрений в отношении Лиона. С чем она должна сражаться? С его сердцем? Если она не сможет удержать Лиона рядом с собой, то это будет вполне справедливым возмездием за те годы, которые она провела в ледяном бесстрастии, а потом и вдали от него. А ведь она когда-то так гордилась тем, что никто из мужчин не мог овладеть ее сердцем. И вот пожалуйста: сначала Лион, потом Стэн, сейчас опять Лион. И она мучится, ее не удовлетворяют отношения ни с тем, ни с другим. Она снова видела себя девушкой в католическом колледже, где ее больше интересовали запретные плотские темы, нежели уроки богословия. Она вдруг увидела перед собой лицо Артура Лестренжа, который и в сорок лет играл героев-любовников в театре Альберта Джонса. Она видела себя рядом с этим большим ребенком, который целовал ей грудь. Видела себя легкомысленной актрисой, видела себя во все часы своей жизни идущей все тем же шагом, все по той же дороге без единого волнения, которое бы нарушило это ее спокойствие, вплоть до встречи со Стэном…

Подумать только, неужели она сейчас снова влюбилась в Лиона? Почему же ей так плохо без него? Где-то в глубине ее души плакала настоящая грусть. Это была какая-то внутренняя тревога, окрашенная ощущением тьмы и пустоты. Тогда она стала оправдываться перед собой: разве она обманывает Лиона? Ведь он сейчас предоставил ей полную свободу, она могла бы располагать своими чувствами как хотела. Но Джастина любит его и сохраняет ему верность. Она наконец-то поняла, что любит Лиона и безумно желает видеть его, ощущать его тело. Страсть созревала в ней с каждым днем, пока она предавалась воспоминаниям.

Тем временем вид неба изменился. Солнце, поднявшееся к самому зениту, раздвинуло последние тучи и засверкало во всем блеске. Сияние воспламенило лазурь. В глубине горизонта громады домов надвигались огромными глыбами кармина, окаймленные яркой камедью. Флотилия облачков, медленно плывших в глубине неба над Лондоном, покрылась пурпурными парусами. Протянутая над Тауэром тонкая сеть белого шелка теперь казалась связанной из золотой тесьмы, ровные петли которой готовились ловить восходившие на небе звезды. Под этим пылающим сводом простирался город, весь серебрившийся, перерезанный длинными полосами теней.

Где-то там, на широких площадях и покрытых брусчаткой улицах, толпились туристы, разглядывавшие памятники и колонны, плечистых гвардейцев в меховых шапках и бронзовые символы ушедших эпох. Там, в перекрестье солнечных лучей, по улицам двигались старомодные черные такси и двухэтажные автобусы.

Под окнами дома на Парк-Лейн прошла группа священнослужителей в строгих черных сутанах с белыми воротничками. Прохожие и автомобили исчезали в лабиринтах улиц, шумом напоминая о том, что день был в самом разгаре.

Вдалеке, за крышами домов, великолепные зеленые вязы Сент-Джеймсского парка тянулись темной массой, прорезаемой солнцем. Где-то там, между каменных берегов, озаренных косыми лучами солнца, катила свои неспешные воды Темза. Солнце, казалось, заполнило все небо, рассыпая вокруг золотые лучи. Казалось, что это был слиток золота, вышедший в зенит из невидимого тигеля. Справа и слева от взгляда Джастины темнели огромные дома и церкви. Косые лучи еще дальше протянулись над Лондоном. Безмерно выросшая тень купола Британского музея закрывала полквартала. Башни храмов, колонны, шпили исчертили черным правый берег Темзы. Ряды фасадов, углубления улиц, возвышающиеся над ними островки крыш горели с меньшей яркостью. Огненные отсветы мерцали на потемневших стеклах окон, как будто дома рассыпались тлеющими углями. Где-то звонили колокола, катился и замирал смутный рокот. Небо, с наступлением дня раскинувшееся еще шире, расстилало над ярко освещенным городом ярко-голубой, с прожилками золота и пурпура, округлявшийся покров.

Крыши домов были как будто посыпаны серым пеплом и высились под солнцем, как куски потухшего угля.

Джастина вернулась к постели и, откинув полог одеяла, устало легла на подушку. За ночь она так и не отдохнула. Сейчас, после того, как глаза ее устали от созерцания освещенного солнцем города, ей нестерпимо захотелось спать. Мысли до того изнурили ее, что только сон мог быть спасением.

15

Окончательно Джастина проснулась, когда солнце начало близиться к западу. Его лучи вырывали из городского пейзажа только самые вершины домов. На сей раз Джастина почувствовала себя отдохнувшей. Она не могла сказать, что после этого дневного сна все ее сомнения и тревоги рассеялись, но она чувствовала себя в силах справиться с ними. Тем более что Лион вернулся домой.

Джастина догадалась об этом, как только вошла в гостиную. Правда, сейчас Лиона здесь не было, однако придвинутое близко к камину кресло, в котором лежала, свернувшись калачиком, Наташа, было признаком того, что ее муж был дома.

Часто после долгих поездок и отсутствия, возвращаясь домой, он садился в кресле у камина, вытянув ноги и долго, задумчиво смотрел на море.

А вот и он. Лион вошел в гостиную, завязывая пояс дорогого бархатного халата.

— Здравствуй, дорогая, — сказал он с радостью, заключая ее в свои объятия. — Мы так давно не виделись. Кажется, целую вечность.

— Я тоже ужасно соскучилась, — сказала она, отвечая ему на поцелуй.

После того как верный слуга Фриц поставил перед супругами тележку с подогретым хересом и кофе, они еще долго сидели перед неспешно трепетавшим огнем камина, рассказывая друг другу о последних новостях.

— Я был в Генуе, — говорил Лион. — Знаешь, этот портовый город понравился мне даже больше, чем Венеция. В нем сохранилось какое-то неторопливое, не затоптанное туристами очарование. После этого я провел пару дней в Риме и, честно говоря, устал от царящей там суеты.

Джастина бессознательно улыбалась. Она улыбалась от своей любви. Когда Лион был рядом, она чувствовала, что все ее страхи и сомнения совершенно напрасны. Им даже не нужно было признаваться друг другу в любви. Они довольствовались тем, что знают это.

— Я ушла из театра, — наконец бесстрастным, сухим, как осенний лист, голосом сказала Джастина.

Казалось, это заявление ничуть не удивило Лиона. Он долго вертел в руке бокал с хересом, разглядывая темный янтарный напиток на фоне колыхавшегося в камине огня.

— Вот как?.. А что случилось?

— В театре — новая постановка. Клайд нашел исполнительницу на главную роль.

— Она молода?

Джастина удивилась проницательности Лиона, хотя, в общем, удивляться было нечему.

— Как ты догадался? — спросила она.

— Этого следовало ожидать. У каждой актрисы в ее сценической карьере наступает момент, когда режиссер выказывает признаки недоверия к ней. Ты слишком долго блистала на сцене. Когда-нибудь это должно было произойти. Правда, меня немного удивляет, что это случилось так рано. Как ее зовут? Она уже где-нибудь играла до этого?

Хотя Джастине было невероятно тяжело разговаривать на эту тему, она все-таки посчитала своим долгом кое-что рассказать.

— Кое-какой сценический опыт у нее есть, — несколько неприязненным тоном ответила она. — Клайд нашел ее в каком-то любительском театре в Челси. Она там изображала Джульетту. В общем, я не могу сказать, что она совершенно бездарна. Возможно, что я даже схожу на премьеру, чтобы посмотреть, как она справится с ролью. Чем-то она напоминает мне себя в молодости. Правда, у нас с ней совершенно разный темперамент. Может быть, Клайду захотелось проверить свои режиссерские способности на более покладистой актрисе… Не могу сказать, чтобы я была для него подарком.