Звездная ночь, стр. 48

– Когда твой отец привез меня к Кее, он больше всего был доволен тем, что ему удалось украсть жену у дворянина. Он похвалялся этим каждый раз, когда напивался, что бывало довольно часто. Скоро он устал от меня, как и я от него. Этот человек был не так уж весел, когда раздражался, а раздражался он легко, особенно когда пил. К тому же он начал распускать руки.

– Мне ли этого не знать, – пробормотал Даффид.

– Прежде меня никогда не били, и я не могла позволить этого. Поскольку муж сохранил мое отсутствие в тайне, так как не мог допустить такого пятна на своем имени, я легко могла вернуться к нему. Развод стал бы скандалом, а ему все еще был нужен второй наследник. Но тут возникла одна проблема.

– Или, вернее, ее приближение.

Виконтесса кивнула.

– Я не могла вернуться с ребенком в животе, да еще от другого мужчины. – Она отвернулась. – Снадобья Кеи уже не могли исправить положение. Тогда я решила остаться и вернуться домой после твоего рождения.

Даффид усмехнулся.

– Неужели вы рассчитывали вернуться к мужу и, показав ему прелестного младенца, смотреть, как растает его сердце?

– Не смешно, – отрезала виконтесса. – Я собиралась поместить тебя в приличную фермерскую семью и платить за твое воспитание.

– Какая прелесть! Из меня мог выйти такой хороший молотильщик! Жаль, не повезло. А все из-за того, что вы не смогли найти меня. Да, старый лис хорошо умел заметать следы, в это я верю. Но теперь-то какое это имеет значение?

– Как ты не поймешь! Я была эгоистичной девчонкой, холодной женой, никудышной матерью, но все же не потеряла человеческие чувства. Мне нужно, чтобы ты знал это. Я продолжала разыскивать тебя, и…

– И нашли. – Даффид поднялся. – Что теперь?

– Мне понадобилась вся моя храбрость, чтобы позвать тебя сюда и рассказать тебе все. Понимаю, ты не веришь мне, но больше мне нечего сказать. – Она отвернулась.

С минуту Даффид смотрел на красивую, холодную женщину, которая подарила ему жизнь, а потом бросила. Она была права. С него достаточно.

Он шагнул к двери.

– Даффид, – неожиданно окликнула его виконтесса. Он повернул голову и увидел, что мать протягивает ему кожаный портфель.

– Возьми, просмотри это на досуге, большего я не прошу. К счастью, вы с Лиландом понравились друг другу, а он хорошо разбирается в людях. Жаль лишь, что Лиланд – копия отца, и поэтому я так никогда и не смогла сблизиться с ним. Увы, я всегда была несчастна в отношениях с мужчинами.

Даффид, не глядя, взял пухлый портфель, сунул его под мышку и поклонился.

– До свидания, миледи, – сказал он и быстро вышел.

Прошло много часов, прежде чем Даффид смог заставить себя открыть портфель; но прежде он отнес его в свою комнату, положил на стол и долго разглядывал. Наконец, подбодрив себя стаканом спиртного, он открыл портфель.

Внутри лежали связки старых бумаг; некоторые пачки были перевязаны лентой, другие – веревкой. Вынув бумаги, Даффид начал читать. Перед его глазами замелькали многочисленные отчеты сыщиков с Боу-стрит, приходившие в течение многих лет и сообщавшие, что цыгана, известного как Джонни Рейнард, нигде не могут найти, так же как его мать и сына. К ним прилагалось множество отчетов от частных сыщиков.

В конце концов, Даффид нашел пожелтевшее письмо с Боу-стрит, сообщавшее, что мальчик по имени Даффид наконец найден и что он находится в Ньюгейтской тюрьме, ожидая повешения за кражу фунтовой банкноты.

Следующий документ Даффиду было труднее всего прочитать из-за слез, бежавших по его лицу. Это оказалась расписка в получении огромной суммы наличными, уплаченной за то, что цыганский мальчик Даффид будет сослан на каторгу вместе с другим мальчиком, Эймиасом, что его приговорят к заключению вместо повешения.

Рука Даффида задрожала, и он отложил письмо. Прежде он полагал, что какой-то дальний родственник будущего графа организовал смягчение наказания Джеффри и его сыну в виде замены казни ссылкой. Оставалось только удивляться, как небольших денег, оставленных Джеффри, хватило на взятки, необходимые, чтобы купить такой же приговор еще для двоих. Теперь Даффид знал – это его мать выкупила их.

Откинувшись в кресле, Даффид уставился невидящими глазами в ночь. Конечно, хотя это спасло ему жизнь, мать могла бы сделать больше, но какое это теперь имело значение! Он взрослый мужчина, его жизнь определена. И все же где-то в самых дальних глубинах сердца он почувствовал тепло.

Леди, которая родила его, оказалась холодной, эгоистичной, неспособной любить еще кого-то, кроме себя самой, но по крайней мере она не оставила его, как змея оставляет в песке свои яйца: оказывается, ей все же не было безразлично, жив он или умер.

Пусть это было немного, но все же больше, чем он когда-либо имел.

Глава 21

На дороге по пути в деревню Мэг не встретила ни души; это даже трудно было назвать дорогой – так, тропинка с претензией. Мэг улыбнулась отличному каламбуру, но ее улыбка тут же померкла, когда она вспомнила о конечном пункте своей прогулки.

Деревья стояли голые, живые изгороди побурели, осень постепенно уступала место зиме. Вот и с ней происходит то же самое, печально подумала Мэг. Ее надежды увядали, и в сердце тоже наступала зима, подготавливая ее к длинным холодным дням оставшейся жизни. Теперь уже она не поднимала голову на каждую птичью трель, гадая, не он ли это идет, насвистывая, по дороге, как делала, только что приехав сюда. Разумеется, это было глупо: ей даже не было известно, умеет ли он свистеть, и все же временами она продолжала думать, что это он приехал увидеть ее, а не ветер стучит в дверь в беспокойную ночь, или воображать, что треск ставней на окнах ее спальни означает, что Даффид, словно Ромео, карабкается в ее комнату посреди ночи. Это был очаровательный образ, драматичный и так подходивший ему, но она, конечно, знала, что все это чепуха. Проблема состояла в том, что Мэг ничего не могла с собой поделать; для нее это было так же невозможно, как остановить собственное сердце.

Она произнесла отличную прощальную речь перед Даффидом и графом и гордилась этим. Не вина Даффида, что он поверил всему сказанному; к тому же Мэг действительно приобрела больше уверенности в себе после участия в столь безумной авантюре. Именно эта уверенность помогла ей выдерживать неодобрение теток и сохранять достоинство, что, в свою очередь, произвело на них впечатление: убедившись, что Мэг смирилась со своей судьбой, они перестали бранить ее.

Но Господи, как же она скучала по Даффиду! Пусть он ушел из ее жизни, однако когда ветер дул с востока, ей мерещился в нем дым дальних костров. Тогда она думала о нем. Ей вспоминались его остроумие, его прикосновения, его поцелуи и его смех. Она вспоминала о них ночью, в одиночестве, и в самые неподходящие дневные часы. Впрочем, есть ли подходящие часы, чтобы мечтать о том, чего никогда больше не случится…

К величайшему удивлению Мэг, через некоторое время после ее возвращения у них появился новый сосед, который стал являться к ним с визитами. Джордж Флетчер – вдовец с двумя детьми, – подолгу сидел в гостиной по вечерам, пил с тетками чай и обсуждал с ними погоду и виды на урожай. По мнению Мэг, он мог стать отличным мужем для любой из этих почтенных дам, но сама она о нем даже не думала.

Мэг не скучала по длинным дорогам, которые проехала с Даффидом, и не тосковала по Лондону; ей нравилась спокойная красота деревни. Если бы только она не была здесь одна! Увы, жизнь не предоставила ей выбора.

И все же были вещи, которые могли отвлечь ее. Вспомнив о цели поездки, она тряхнула поводьями, но старый конь проигнорировал столь откровенное предупреждение: он никуда не спешил вот уже десять лет и не собирался начинать сейчас. Тем не менее, Мэг хотелось, чтобы он поторопился. Ее визиты в деревню в рыночный день стали одним из немногих развлечений в ее жизни, а чем дольше она ехала, тем меньше времени у нее оставалось.

В конце концов, Мэг откинулась на спинку сиденья и смирилась с медленным шагом коня, так же как смирялась со всем, что происходило после ее возвращения к теткам. Просматривая список вещей, которые ей предстояло купить, она одновременно решала, что сделать с накопившейся мелочью, когда ее конь вдруг остановился: он просто не мог двигаться дальше.