Великосветский переполох, стр. 46

— Не мрачный. Испытывающий опасения. Ты с твоей матушкой, как пара капитанов, экипированных к битве. У лондонских мужчин нет ни одного шанса. Как не было у меня.

Это была достаточно безобидная реплика, но ему трудно было сохранять невозмутимость. Он был поражен, когда почувствовал, что кончики ушей у него запылали, в то время как он ожидал ее ответа. Нелепость ситуации изумила его. Они были так близки и в то же время во многих отношениях оставались чужими. Он спал с этой женщиной каждую ночь, и она охотно принимала его ласки. Может быть, она воспримет намек на его чувство с таким же восторгом?

— У тебя ведь не было шанса? — спросила она. — Но ты и не стремился к браку по любви.

Он открыл рот, чтобы сказать, что думает, когда она добавила:

— Как, впрочем, и я.

Услышав это, он сжал губы. Несмотря на то что он всячески торопился полностью отдать ей свое тело, свою душу он не отдаст ей, пока не будет уверен в том, что она будет принята.

Из чувства гордости и еще потому, что он не мог забыть о ее репутации. Говорили, что она играла мужчинами, потому что не могла заполучить того, кого действительно хотела. Утверждали, что у нее острый язычок и живой ум, и она оттачивала их на незадачливых ухажерах. Она славилась насмешливым, бессердечным отношением к ним.

Все это было ему известно, когда он женился на ней, но тогда это не имело никакого значения. Имеет теперь. Он был связан с ней до конца жизни. Он мог бы смириться с тем, что она не отвечает ему взаимностью. Но он не мог — он это знал точно — перенести пренебрежительное отношение к своему чувству.

— Итак, скажите мне, — сказал он небрежным тоном, — в чем будете вы?

— Это важно?

— Для меня очень.

— Я не опозорю вас, — сказала она, открывая свой зонтик, который скрыл от него даже ее профиль.

— Нет, — сказал он мягко, — вы этого не совершите никогда.

Глава 17

— Ты в самом деле так думаешь? — спрашивала Аннабелла.

— Я всегда говорю то, что я на самом деле думаю, — ответила Камилла.

— И я, — сказала мать Аннабеллы.

Элис промолчала.

Аннабелла вновь внимательно рассматривала свое изображение в зеркале. Давно она этого не делала. Но сегодня у нее были на то веские причины. Она поддалась на уговоры Камиллы и сегодня должна была появиться на лондонском балу впервые с момента своего вступления в брак и после болезни. Она не хотела, чтобы ее жалели, но главным образом она не хотела вызвать любого рода сенсацию. Это должна была сделать Камилла. И она сделает.

Камилла выглядела так, как и следовало выглядеть молодой девушке, которая собирается на бал, чтобы встретить там принца. Она все еще была слишком крепкой, если исходить из требовательных лондонских мерок женской красоты, но ее наряд был совершенным, волосы были уложены так, что выгодно оттеняли ее лицо, а само лицо было сияющим. Она справится. Но теперь и ее новоиспеченная невестка должна будет соответствовать. Поскольку в противном случае важнейший момент в жизни Камиллы будет омрачен.

Камилла доказывала, что если Аннабелла останется дома, то это вызовет гораздо больше ненужных разговоров, чем если она отправится на бал. Аннабелла с неохотой уступила. Она понимала, что даже если бы это было возможно, ей не нужно выглядеть слишком хорошо. Она хотела выглядеть лишь достаточно похожей на саму себя, чтобы остановить все пересуды еще до того, как они начнутся. Потому что это был вечер Камиллы.

Аннабелла продолжала смотреться в зеркало. В нем отражалась стройная женщина невысокого роста в скромном синем платье. Она выглядела несколько озабоченной, что было вполне объяснимо. Фигура была приятной, но не такой округлой, как того требовала мода. Треугольное личико все еще было бледным, но по крайней мере не выглядело изнуренным. Внимание привлекали ее большие голубые глаза. Но совершенно потрясающе выглядели ее волосы — беспорядочное переплетение коротких, как у юноши, пружинистых завитков, схваченных тонкой ленточкой, — они производили впечатление мраморной шапочки на каменном фавне в классическом саду. Эта женщина в зеркале даже издали не была похожа на ту эффектно красивую леди Аннабеллу. Но для Аннабеллы это не имело значения. Для нее было важно лишь одно — чтобы она не производила скандального впечатления.

Она отвернулась от зеркала и посмотрела на Камиллу, стараясь увидеть ее глаза.

— Я не совершу ничего, что могло бы омрачить твой вечер, — сказала она. — В этом случае я буду страдать больше, чем если бы я осталась дома. Поэтому, пожалуйста, будь честной: если ты считаешь, что мне все-таки следует остаться дома, то скажи это сейчас. А может, ты думаешь, что тюрбан подойдет мне больше. Я хочу направлять тебя и находиться рядом с тобой весь вечер. Но поверь мне, в светском обществе первое впечатление является главным. Моя мама, да и твоя смогут опекать тебя так же, как это могла бы сделать я, кроме того, там будут Майлс и мой отец. Так что поддержки у тебя будет достаточно. Я вышла замуж за твоего бедного брата, — сказала она с притворным смехом, — таким образом, мое будущее устроено. Этот вечер — твой. Мне следует остаться или ехать?

Камилла засмеялась.

— Ты едешь, моя милая Белла. Даже если мне придется тащить тебя в бальный зал за волосы — они для этого уже достаточно отросли. А я это сделаю, даже если ты будешь вопить, как привидение-плакальщица [3]. Разве это будет не потрясающее «первое впечатление»?

Аннабелла нахмурилась.

— Ты уверена, что в тюрбане я не буду выглядеть лучше?

— А ты спроси Майлса, — ответила Камилла самодовольно. — Белла, — снова рассмеялась она, —ты действительно будешь первой красавицей бала.

— Нет, — торжественно-серьезно произнесла Аннабелла. — Я бы не стала ею, даже если бы могла. Первой станешь ты.

Они взялись за руки и начали спускаться вниз по длинной лестнице, их матери двинулись следом. Майлс и отец Аннабеллы уже ждали их.

— Что ты сделала с моей сестрой? — обратился Майлс к Аннабелле, когда они спустились вниз. — Прекрасное, грешное создание, сейчас же верни мне мою сестру!

— Думаешь, я и в самом деле приведу в восторг Лондон? — спросила Камилла.

— Считай, что он уже покорен. Но сколько же работы ты мне задала. Теперь я начну отгонять от дома назойливых поклонников.

Он повернулся к жене, которая здоровалась с отцом.

— Вы только посмотрите! — выдохнул граф, держа дочь за руку и отступая назад, чтобы оценить ее внешний вид. — Должен признаться, я был задет, когда ты передала, что встретишься со мной только сегодня вечером. Но ничего удивительного. Ты хотела меня ослепить. Тебе это удалось. Ты выглядишь лучше, чем когда-либо. — Он заключил ее в свои крепкие объятия. — Слишком худая, — сказал он, вновь отступив и нахмурившись. — Надо сказать, что в этом есть своя прелесть, — поспешил добавить он, — но я привык к тому, что тебя было больше.

— О, очень скоро будет гораздо больше. — Она рассмеялась, утерев глаза тыльной стороной ладони.

— Аннабелла! — воскликнул он в восторге. — Я стану дедушкой?

— О нет! — ответила она, ее глаза расширились. — Я только хотела сказать, что я ем все, что попадается мне на глаза.

— Ну, я все же буду надеяться, — сказал он. Она опустила голову и начала теребить перчатки.

— Как и все мы, — невозмутимо вступил в разговор Майлс. — Но сейчас нам пора отправляться, чтобы порадовать Лондон, представив ему двух прекрасных молодых леди.

Аннабелла подняла голову и взглянула на него.

— Мою сестру в первый раз, — сказал он с улыбкой. — И миледи впервые после ее возвращения.

— Должно быть, здесь собрался весь Лондон! — ликовала Камилла. Они стояли в переполненном холле у самого входа, ожидая своей очереди быть представленными хозяину и хозяйке бала.

— Нет, только те, кто что-нибудь собой представляет в Лондоне, — с достоинством произнесла матушка Аннабеллы.