Джоконда улыбается ворам, стр. 61

Покинув туалет, Голицын прошел в следующий зал, не столь помпезный, как предыдущий, с полотнами Антониса ван Дейка, Петера ван дер Фосса; немного в сторонке висели три картины Рембрандта, среди которых выделялся портрет моряка, с легкой иронией посматривающего как на беспечных посетителей, так и на картины, висевшие на противоположной стороне.

Миновав Голландский зал, Голицын открыл служебную дверь – за ней боковая лестница уходила во двор. Дальше нужно только пересечь два дворика на первом этаже. Человек в одежде служащего не вызовет подозрения, даже если он будет нести в руках предмет, напоминающий картину.

Неслышно прикрыв за собой дверь, Голицын стал спускаться вниз, когда до выхода оставалось всего лишь два пролета, он услышал, как внизу, открывшись, хлопнула входная дверь. Послышалось чье-то тяжеловатое сопение. В какой-то момент Голицын хотел повернуть обратно, но тотчас сообразил, что будет услышан, – не самое подходящее время, чтобы навлекать на себя подозрение. Прямо к нему поднимался немолодой сухопарый человек с недоверчивым взглядом.

Голицын уверенным шагом спустился навстречу.

– Вы не подскажете, где здесь выход?

Подозрительно оглядев посетителя, мужчина недружелюбно произнес:

– Можете выходить отсюда, – показал он на дверь за своей спиной, – а затем ступайте направо и увидите выход.

– Премного благодарен, – сказал Михаил Голицын, устремляясь дальше по лестнице.

– Послушайте, месье, – остановил Голицына сухопарый громким окликом.

– Слушаю вас.

– Это служебный выход, посетителям сюда нельзя. Советую вам больше здесь не плутать, иначе для вас эта прогулка может закончиться большими неприятностями.

– Я учту ваши замечания, а кто вы будете?

– Я директор музея Лувра.

– Извините, месье, подобного больше не повторится.

Михаил быстро спустился по лестнице и, только оказавшись во «дворике Сфинкса», испытал облегчение. Отсюда до выхода было рукой подать. Главное – незаметно снять картину.

Выйдя из музея, Голицын направился к ближайшему телеграфу. Взяв бланк, написал всего лишь одно слово: «Согласен». Протянув миловидной девушке бумагу, сказал:

– Отправьте по этому адресу.

– В Москву, месье? – спросила девушка, задержав заинтересованный взгляд на молодом господине.

– Именно так. Что вы делаете сегодня вечером? У меня нынче произошло очень важное событие, и мне бы хотелось отметить его с такой очаровательной девушкой, как вы.

– Не скажете, что за событие?

– Я скажу вам, когда мы увидимся.

– Вы меня заинтриговали, месье.

– Тогда я подъеду за вами в конце рабочего дня. Я знаю прекрасный ресторанчик у Триумфальной арки. Уверен, что вы не будете разочарованы.

– Хорошо, месье… Вот ваша сдача.

– Оставьте ее себе, мадемуазель, – направился Голицын к двери, приподняв на прощание цилиндр.

Глава 31. 1499 год. Милан. Предательство наемников

Обещанных герцогом денег Леонардо так и не дождался. Поначалу Лодовико Сфорца отложил выплату жалованья на следующий месяц, потом еще на один. А вскоре дела у герцогства пошли не лучшим образом – неаполитанский король выдвинул к границам Ломбардии войска, и деньги понадобились герцогу на швейцарских наемников. Ему оставалось привлечь в союзники французского короля Людовика Двенадцатого, вынашивавшего честолюбивые планы по перекройке европейских границ. Поначалу военная кампания развивалась предсказуемо – французский король с многочисленной армией перешел Альпы и двинулся навстречу неаполитанскому воинству. Но стоило лишь Людовику Двенадцатому войти на плодородные земли Ломбардии, как он тотчас вспомнил о том, что имеет равные права с Лодовико на миланский престол.

Не ощущая особого сопротивления со стороны ломбардийских полков, французский король двинулся в сторону Милана, на подступах к которому его поджидали швейцарцы. Однако сражения не получилось: наемники разбежались тотчас, увидев превосходящие силы французских соединений, оставив герцога с его немногочисленным воинством наедине с гасконской пехотой.

Используя наступившую темноту, Лодовико с небольшим отрядом выехал из Милана и спешно направился в Тироль под покровительство императора Священной Римской империи.

Вошедших в город французов встречали с ликованием. Король Людовик въезжал в Милан в золоченой карете и снисходительно помахивал горожанам узкой ладонью, обтянутой желтой кожаной перчаткой. Проезжая мимо конной статуи, он повелел остановиться. Некоторое время французский король рассматривал сотворенный шедевр, после чего изрек:

– Жаль, что такая красота не стоит в Париже. Кто же сделал эту статую?

– Леонардо да Винчи, – подсказал главнокомандующий – граф Ла Тремуйя, сидевший рядом.

– Кажется, я о нем уже что-то слышал. Надеюсь, что он когда-нибудь будет работать во Франции.

Уже на следующий день жизнь в городе потекла своим чередом.

По прошествии пяти месяцев жизнь в Милане не изменилась, разве что налоги отчего-то стали еще выше. Опасаясь неудовольствия миланцев, Людовик Двенадцатый распорядился усилить гарнизон отрядами гасконцев. Поставив караул неподалеку от дворца герцога, они упражнялись в стрельбе из мушкетов, где в качестве мишени использовали конную статую. Леонардо да Винчи, наблюдая из окон своей комнаты за пальбой пехотинцев, грустно обронил:

– Кажется, я был неправ… Статуя не простоит и двух лет.

Уже через неделю скульптура напоминала решето и через огромные отверстия вовнутрь стала проникать вода. Выходя из дома, Леонардо делал изрядный крюк, чтобы не видеть, что стало с работой, на которую были потрачены долгие годы.

Вскоре миланцы осознали, что жить при власти французского короля куда труднее, чем при правлении Лодовико, и через полгода горожане подняли восстание, освободив от французов город. А еще через неделю в столицу герцогства вошел счастливый Лодовико Сфорца – его приветствовали столь же бурно, как до этого совсем недавно встречали французского короля.

Горожанам казалось, что Лодовико Сфорца прибыл в Милан навсегда.

* * *

Уже на следующий день Леонардо да Винчи явился в кабинет герцога. Он увидел постаревшего и похудевшего человека с тревогой в уставших глазах. От прежнего блистательного герцога, каким он был всего-то год назад, осталась лишь золоченая одежда, сейчас казавшаяся для него великоватой. Вряд ли теперь он размышлял о балах, как бывало в прежние годы своего правления. Не до того! – в северной части герцогства лагерем стояли отряды гасконцев, считавшиеся лучшей пехотой в Европе.

– Вы оказались провидцем, Леонардо, – печально улыбнулся герцог. – Неаполитанское королевство, разделенное между французами и испанцами, перестало существовать, на очереди – Ломбардия!

– Я был бы очень рад ошибиться, ваша светлость, но ситуация для вас может стать еще хуже, если вы не обратитесь за помощью к понтифику. Он единственный, кто может повлиять на французского короля.

Лодовико Сфорца горестно вздохнул:

– Вот здесь вы ошибаетесь, Леонардо. Александру Шестому сейчас не до меня. Каждый хочет отхватить от Ломбардии кусок территории. Я одинок… Как та ваша лошадь, что стоит на площади. – Печально улыбнувшись, он добавил: – Кажется, она в скверном состоянии, как и все мое герцогство. Гасконцы не только заняли мои земли, но и расстреляли скульптуру как худшего из врагов.

– Именно так, ваша светлость, – согласился Леонардо. – Скоро изваяние развалится… Мне не хотелось бы применять подобного слова к герцогству, но, скорее всего, так оно и будет.

Герцог глубоко вздохнул:

– Помните нашу первую встречу?

– До мельчайших подробностей, ваша светлость.

– Вы мне тогда предложили много проектов по уничтожению противника.

– Да, так оно и было.

– Мне вот что думается, если бы я согласился на ваши уговоры и приказал соорудить хотя бы половину из тех орудий, что вы мне представили, то война была бы выиграна.