Как соблазнить невесту, стр. 56

Лиланд сидел так близко к ней, что его мускулистое бедро почти касалось ее бедра. От него пахло лавандой и лимоном и еще чем-то неопределимым, таинственным, сладким и одновременно пугающим, и в этой загадке скрывалась его суть.

Его нельзя было назвать красивым в обычном, тривиальном смысле слова, но он был неотразимым и потому завораживающим. Глаза у него очень выразительные, сейчас они темнее небесной сини, неожиданно для самой себя подумала Дейзи, в них светится ум, они проницательны... и полны желания. У него чистая, свежая кожа, красиво очерченные губы, и он такой живой, ощутимый, когда сидит вот так, совсем близко от нее. И он теперь ее муж.

Лиланд посмотрел на ее губы, потом заглянул ей в глаза.

– Нет, – произнес он грустно и со вздохом. – Вы не возбуждены, ваши чувства молчат. Ах, это очень плохо! Я думаю, вы прислушались к предостережениям призрачных теней многих обманутых женщин, которых заманили сюда. И я тоже. Напрасно я рассказал вам о них. Забудьте об этом и простите меня. Я больше не желаю о них вспоминать... Ну как, вы отдохнули? Продолжим наш путь?

– К чему? – спросила она беспокойно.

– Увы, не к высотам чувственного экстаза, – произнес Лиланд с такой театральной напыщенностью, что Дейзи засмеялась. – Нам пора возвращаться к дому. Солнце уже клонится к западу, теперь и до сумерек недалеко. По пути я покажу вам красивый ручей и лес возле дома. Там обитает олениха, которая перед закатом солнца выходит на опушку леса. Я приучил ее к этому. Когда я здесь, я постоянно ношу в кармане небольшой кусочек соли. Бедное животное считает, что соль вкуснее чего бы то ни было на том лугу, где оно пасется.

Лиланд встал, то же сделала и Дейзи. На секунду, стоя вот так перед ним и глядя на него снизу вверх, Дейзи почувствовала желание приподняться на цыпочки и поцеловать Лиланда, чтобы понять, было ли истинным то, что она испытывала, когда они сидели рядом.

Но поцелуй мог вызвать неудовольствие, разочарование или чувство зависимости, которое она так ненавидела, а Дейзи слишком сильно привязалась к Лиланду, чтобы разлюбить его так скоро. Поэтому она просто оперлась на его руку и вышла вместе с ним из лабиринта, глядя себе под ноги. Она то называла себя трусихой, то пыталась уверить, что она просто трезвомыслящий человек, но так и не произнесла ни слова. И он также.

– Передайте кухарке, что она превзошла самое себя, – обратился Лиланд к дворецкому, вставая из-за обеденного стола. – Это было вдохновение. Я бы зааплодировал, но слишком переполнен, чтобы напрягаться.

– Она будет рада услышать это, милорд, – с поклоном ответил дворецкий.

Дейзи улыбнулась. Обед был прекрасный, но состоял из самых обычных английских кушаний, хорошо приготовленных. Объехавший весь мир, искушенный во многих удовольствиях виконт Хей, несомненно, едал и блюда получше.

– Я вас понимаю, – зашептал он Дейзи на ухо, когда они вдвоем вышли из столовой. – Но кухарка замечательно готовит простую деревенскую снедь. Гораздо лучше, чем это сделал бы любой французский шеф-повар. Мне не нужно, чтобы лебеди пели или соловьи отличались красотой, – каждому свое. Разумный человек не потребует от другого того, на что тот не способен. Весь фокус в том, чтобы угадать талант и оценить его по достоинству.

– Вы угадываете мои мысли, – призналась Дейзи. – И делаете это часто.

– Прекрасно, – сказал он. – Вспомните об этом, когда начнете вздыхать по другому джентльмену.

– Чего не будет, того не будет, – возразила она. – Я имею в виду вздохи по другому джентльмену.

– Не будьте столь уверены. Я не возражаю против вздохов. Но воспротивился бы чему-то большему. А теперь идемте в гостиную или в библиотеку, или вообще куда вам хочется. Но время уже позднее, а у нас с вами первая брачная ночь. Слуги придут в ужас, если мы с вами не разделим супружеское ложе. Я не обращал ни малейшего внимания на то, что болтали обо мне прежде, но был бы до крайности огорчен, если бы мы с вами позволили себе нечто такое, что породило бы сплетни теперь. Не правда ли, странно, что человек становится рабом собственных слуг? Но беспокоиться не о чем, если только вас не тянет ко сну. Меня, во всяком случае, не тянет. Не бойтесь, я придумаю, чем нам заняться.

Дейзи смутилась. Она знала, что он придумает. Ладно, решила она, лучше раньше, чем позже. Пусть это произойдет, дело недолгое, зато после ей будет проще держать себя с ним. В конце концов, ей приходилось этим заниматься сотни раз. Ей только и надо, что потерпеть, и стараться помнить, что мужчины и есть мужчины, а ее отношение к Лиланду нс переменится никогда.

Да, самое лучшее – как можно скорее пройти через это. Дейзи сознавала, что этот момент в ее жизни решающий, и оттого она нервничала сверх меры, даже слова ее звучали с неестественной напыщенностью. Она утратила ту манеру общения с Лиландом, которая успела сложиться у них до венчания. Они тогда и смеялись чаще.

– Идите наверх, – сказал Лиланд, остановившись у лестницы. – Я скоро приду.

Дейзи начала медленно переступать со ступеньки на ступеньку, но, вспомнив о вездесущих, пусть и незаметных слугах, высоко подняла голову, изобразила улыбку и смело вступила в свой брачный чертог.

Глава 20

Дейзи расчесала волосы и перевязала их лентой; горничная подала ей красивую ночную рубашку из тончайшего полотна – оно было почти прозрачным. Дейзи помедлила. Но она не хотела, чтобы Лиланд, когда войдет в спальню, застал ее полностью одетой: раздеваться при нем было бы неловко. Не хотела она и огорчать горничную и вступать с ней в пререкания, потому что рубашка была самой подходящей для брачной ночи. Она надела рубашку, поспешила отпустить девушку и, едва та ушла, забралась на огромную кровать с балдахином, села, натянула одеяло до самой груди и стала ждать, когда появится муж.

Дейзи понимала, что ожидание будет с каждой минутой казаться ей все более неприятным, и на всякий случай захватила с собой книжку, чтобы Лиланд, войдя в спальню, увидел, что она чем-то занята. Это она обдумала загодя. Она вовсе не желала просто лежать на кровати, как жертва на языческом алтаре. Или сидеть, вытянувшись в струнку и прислушиваясь к каждому скрипу досок пола, который мог предвещать появление мужа. Она взбила подушки, пристроила их поудобнее за спиной, снова натянула на себя одеяло и сделала вид, что читает, хотя на самом деле настороженно прислушивалась, не раздадутся ли шаги за дверью.

Через несколько минут Лиланд вошел в спальню, полностью одетый.

Дейзи так и уставилась на него. Он улыбнулся и удивленно спросил:

– Что-нибудь не в порядке с моей рубашкой?

– Нет, – ответила она, и больше ни слова: не могла же она сказать ему, что ожидала увидеть его в ночном одеянии.

– Господи! – произнес он и потянулся, расправляя плечи. – Еще не поздно, а я себя чувствую так, будто много часов провел на ногах. Думаю, это потому, что я не встаю каждый день гораздо позже, а главное, не общаюсь подолгу с множеством людей. Хочется лечь в постель, – продолжал он, снимая сюртук и разматывая шейный платок. – У вас очень уютный вид, мне просто завидно. Мы можем с приятностью провести несколько часов. День, конечно, выдался беспокойный, но я не ощущаю усталости. Я никогда не ложусь спать в столь ранний час и считаю, что если бы я так поступал, это губительно повлияло бы на мой характер.

Дейзи продолжала молча смотреть на него. Лиланд как раз в это время стаскивал с себя рубашку через голову, и потому голос его прозвучал приглушенно, когда он добавил:

– Пройдет несколько часов, пока я захочу спать, но я не спросил вас. Это невежливо, прошу прощения. Быть может, вы привыкли ложиться рано?

Он наконец справился с рубашкой, отбросил ее в сторону и повернулся лицом к Дейзи.

Она по-прежнему смотрела на него.

– Ах, это, – сказал Лиланд, бросив взгляд на тонкую красную линию у себя на груди. – Мой сувенир из Лондона. Не тревожьтесь, это всего лишь напоминание о той ночи в парке. Рубец не болит.