Гордое сердце, стр. 18

— Ладно, хорошо. Но пожалуйста, постарайтесь понять — мне ничего от вас не надо. Ни денег, ни других подарков. Бесед вполне достаточно.

— Ну что ж, — сказал он, — тогда садитесь, пожалуйста, и расскажите мне, о чем сплетничает вся округа и чем вы занимались утром.

Александра улыбнулась, потому что его просьба звучала как приказ.

— Нет, спасибо. Не хочу пачкать вашу кровать.

Драмм смутился. Он занимал единственное кресло в комнате.

— Позвольте… — начал он. Девушка перебила его:

— Нет, я сама. Но пока не против постоять. Я слишком перепачкалась, все утро работая в огороде. Там и услышала последние сплетни. Что же новенького? Новое семейство малиновок поселилось в заброшенном яблоневом саду у дороги. Вчера поздно вечером видели барсука, он вернулся в свою нору только под утро. И еще! Начали цвести золотые шары.

Граф не рассмеялся, как она ожидала. Наоборот, опечалился, ласково глядя на нее синими, как цветы горечавки, глазами.

— У вас совсем нет соседей? — серьезно спросил он.

— Есть, конечно, — быстро ответила она. Ей не нужна его жалость. Девушка гордо подняла подбородок. — Но между нами нет ничего общего. Не поймите неправильно, здесь живут добрые люди. Я уверена, они тотчас бы примчались, если бы решили, что я в беде или мне нужна помощь. Но мы почти не знакомы. Мальчикам не разрешалось играть с местными ребятишками, когда они были младше. Мистер Гаскойн говорил, чтобы братья не дружили с теми, кого он считал глупее. Поэтому мы по-прежнему чужие. Дети часто знакомятся не с теми, с кем хотели бы их родители, а эти связи потом перерастают в дружбу на всю жизнь, куда бы судьба ни забрасывала человека, — объясняла она, словно повторяя заученное наизусть. — Мистер Гаскойн знал об этом. Он не старался быть приятным человеком. А теперь мальчики знают гораздо больше, чем их сверстники, и поэтому им неинтересно с другими детьми. Между ними нет вражды, но нет и дружбы. Это похоже на то, как если бы овец пытались подружить с коровами. Они пасутся на соседних лугах, но между ними ничего общего. — Девушка рассмеялась.

Драмм заметил, что она никогда не жеманничала. Ее смех не был отработанно-звонким. Естественный, теплый смех от всей души пробуждал желание к нему присоединиться. Но не сейчас.

— Вот как одна деревенщина думает об остальных деревенских жителях, — иронически заметила Александра. — Вам будет о чем рассказать своим лондонским друзьям, описывая приключения в сельской местности!

— А их одноклассники, — спросил он, не обращая внимания на ее иронию, — мальчики ведь ходят в гости?

Она покачала головой:

— Нет, им не позволялось дружить и с одноклассниками. Их положение слишком отличается от условий жизни других ребят, и мистер Гаскойн не хотел, чтобы мальчики мечтали о том, чего никогда не получат. Поэтому вся их жизнь — вот этот дом. Не так уж плохо.

— А вы? — серьезно спросил Драмм. — Вам разрешалось дружить с соседскими детьми или поддерживать отношения с женами других учителей, с их семьями?

— О, я, — сказала она и снова повернулась к окну. — Я нужна здесь. У меня не было времени встречаться с другими девочками, даже если бы мистер Гаскойн позволил.

— Проклятие! — произнес Драмм. — Не хочу говорить ничего дурного о вашем отце, но что он был за человек?

Ее взгляд сверкнул, глаза потемнели.

— Он взял детей, которые иначе оказались бы на улице, — ответила девушка. — Кит был совсем маленького роста несколько лет назад, поэтому его обучили бы ремеслу трубочиста, и он заработал бы какую-нибудь смертельную болезнь, целыми днями дыша сажей. Вин давно стал крупным мальчиком, и его отправили бы к каменщику или грузчику, где он надорвался бы рано или поздно, как тягловая лошадь. А сейчас он превосходно учится. Роб всегда проказничал. Если бы он попал к злому хозяину, то мог вообще не дожить до настоящего времени.

— А вы? — тихо спросил Драмм, следя за выражением ее лица.

Александра слегка пожала плечами и опустила ресницы.

— Я. — Она улыбнулась легкой, печальной улыбкой. — Мистер Гаскойн вообще не понимал девочек. Он считал, что оберегает меня. Может, так и было. Кто знает?

«Только не я», — виновато подумал граф. Поэтому он начал пересказывать ей, что прочитал сегодня в газетах.

Глава 8

Сарай быстро строился. Остин Граймз нанял людей, которые помогли доставить доски. Драмм из окна наблюдал, как поднимаются новые стены, и не находил себе места от желания увидеть, как все выглядит внутри. Поскольку ему не разрешалось спускаться, приходилось довольствоваться рассказами остальных обитателей дома. Когда все было сделано, они явились к нему в комнату, чтобы доложить о триумфе.

— Там очень много места! Хватит еще для пяти лошадей! — восторженно говорил Вин. — Окна такие большие, что, если залезть на сеновал и выглянуть, увидишь весь мир.

— Внутри сарая светло! И сеновал огромный, — с энтузиазмом подхватил Кит. — Там можно сидеть и читать до ночи и даже не зажигать фонарь.

— Все выполнено безупречно, милорд, — самодовольно произнес Граймз.

Остальные двое слуг стояли в коридорчике у дверей, поскольку не поместились в комнате. Они обменялись взглядами и улыбнулись.

— Дерево превосходное. Я редко видела подобное, — восхищалась миссис Тук.

— Дуб, — ответил Драмм, подавив желание поклониться.

— Золотистый дуб, — продолжала она, — гладкий и блестящий и, без сомнения, почти не требующий ухода.

— Новый сарай красивее, чище и больше, — воскликнул Роб. — Нам надо перебираться туда, а не жить в доме!

Внезапно наступила тишина, все посмотрели на Александру. Она вынужденно рассмеялась.

— Может, мы так и поступим. А сюда тогда переведем Грома. Как ты думаешь, ему понравится твоя кровать, Роб?

Мальчик прикусил губу.

— Наверное, нет. — Он умоляюще посмотрел на сестру. — Но это чудесное место, Алли.

— Да, — согласилась она, — просто очень плохо, что сарай не подходит к нашему дому.

Драмм промолчал. Постройка подходящего дома не очень сказалась бы на его финансовом положении, но это было бы слишком. Перестройка сарая — одно, а покупка молодой женщине нового дома — совсем другое. Он нахмурился. Александра была права. Слишком тонкая грань разделяла то, что здешние люди сочли бы за его потакание собственным прихотям, и то, чем, по их мнению, девушка расплачивалась за дорогие подарки.

— Но твой дом — историческое место, Роб, — сказал граф. — Сейчас с каждым годом строят все меньше домов, крытых соломой. Историческая ценность не сравнится с современной.

— Да уж, — иронически заметила Александра. — В современных домах жить гораздо скучнее. Люди там теряют забавную возможность разбить себе лоб, если забудут вовремя наклониться, спускаясь или поднимаясь по лестнице. Но уют того стоит. Мы согреваемся двумя поленьями в очаге, так зачем нам пространство, где можно было бы повернуться? Для этого нужно лишь выйти из дома. Кроме того, горожане не имеют удовольствия жить среди природы, как наши предки. Жильцы в современных домах, может быть, видят ласточек под карнизом, но сомневаюсь, что у них под крышей живут уховертки и мыши, и, конечно, они лишены радости каждый год перестилать крышу, чтобы там не заводилась прочая гадость. Что не имеет значения, поскольку прочая гадость с удовольствием живет в наших славных исторических стенах.

Драмм усмехнулся. Она говорит об этом с юмором. Но его улыбка исчезла, когда девушка продолжила.

— История имеет ценность, а прогресс несет комфорт, — задумчиво проговорила она. — И все же… — Александра посмотрела в окно на огромный новый сарай. — Теперь мы роскошествуем, имея и то и другое, правда? Нам повезло. Большая пристройка к сараю, абсолютно чистая и светлая. К нашему маленькому крытому соломой домику. Благодарю вас, милорд. — И она присела в реверансе, слишком глубоком.

Граф посмотрел в окно, потом на хозяйку. Она говорила с сарказмом, но было ясно, что она права. Сарай не подходил к дому. Они совершенно не сочетались. Дом казался жалким, а сарай рядом с домом смотрелся утрированно. Словно кто-то переборщил с идеей или с деньгами. Домик представлял из себя простое жилище, может быть, ему многого не хватало, зато в нем было свое очарование. Теперь картина имела неуравновешенный и незаконченный вид. Драмм оказал услугу себе, а не хозяйке домика, когда перестроил ее собственность под свои нужды.