Красный Император. «Когда нас в бой пошлет товарищ Царь…», стр. 54
– Нет. Когда они начали наступать, я уже плыл по Сене, пытаясь выбраться на северный берег.
– Почему? Вы струсили?
– Нет. Мы ночью развели костер, чтобы приготовить себе горячей еды. А наутро по нашим позициям начали прилетать фугасы. Мы ведь очень удачно фланкировали бульвар. Первоначально обстрел был редким и слабым – очевидно, стреляли полковые орудия, которые были для нас не страшны. Однако на десятой минуте прямо перед бойницами взорвалось что-то куда более существенное. Солдат засыпало осколками и землей. Кое-кого убило. Спустя несколько секунд прилетел еще один гостинец, вошедший уже в само здание и серьезно его повредивший. А потом началась мерная бомбардировка, нацеленная, по всей видимости, на полное разрушение нашего укрепления. Примерно на пятнадцатом тяжелом снаряде, потеряв уже убитыми и ранеными половину вверенного мне подразделения, я скомандовал отступление и начал отходить.
– А как вы оказались в реке?
– Взрывом меня едва не засыпало обломками. Вот я и прыгнул в воду, чтобы выжить.
– Ясно. Кто-нибудь из вашего отряда тогда смог уйти?
– Да. Двенадцать человек. Бомбардировка нашей позиции продолжалась недолго. Видимо, увидев, что из здания стали выбегать люди, с дирижабля передали о подавлении цели. Как раз минуту-две еще продолжали размеренно стрелять по нашему дому, превращая его в руины.
– Что было дальше?
– Я выбрался из воды и услышал, что на наших старых позициях раздаются хлопки винтовочных выстрелов, которые непривычно резанули слух после взрывов. Но все довольно быстро затихло. Когда я смог добраться в расположение своего полка… остатков своего полка, все было закончено – он отошел на второй радиус укреплений, а русские интенсивно втягивались в прорыв и теснили наших соседей, дабы те не ударили им во фланг.
– И все?
– Да. Меня назначили командиром сводной роты, которую я и повел в бой через день.
Спустя двадцать минут
– Что думаете, Альберт? – Полковник Хайнц Шварценегер пребывал в глубокой задумчивости.
– Мы опросили уже шесть французских офицеров, сражавшихся с русскими, но так и не смогли понять, как именно они производят наступление.
– Кроме того, что они интенсивно применяют короткоствольную артиллерию и дирижабли.
– Да. Это полезная информация, но не дает ответ на главный, ключевой вопрос – как идет в бой их пехота. Наши наблюдатели были только на командных пунктах русского корпуса и реального боя не видели.
– Мы же посылали наблюдателей с их полками, что, они все погибли?
– Увы. Почти никому из них не удалось добраться до линии атаки. У некоторых не оказалось каких-то специальных пропусков, и их просто не пустили в расположение атакующих частей (русские потом принесли извинения за нечеткую работу своего штаба, но было уже поздно), трое внезапно заболели, как капитан Дитрих, который третий день лежал в лазарете с подозрением на дизентерию. Ближе всех к успеху был майор Штейнглиц, сумевший принять участие в атаке, но…
– Что, он погиб?
– Нет, просто не может ничего вспомнить. Последнее, что удержала его память, – это тост за здоровье короля после выигранного им пивного пари на ужине в офицерском собрании полка. В себя майор пришел уже после успешной атаки, упав в лужу на дне первой линии французских траншей. И, хотя все бывшие рядом русские утверждают, что он не уронил чести прусского офицера, ворвавшись в ту траншею одним из первых, сам герой не в состоянии вспомнить ничего из своих подвигов.
– Идиот! Напился перед атакой и провалил ответственное задание!
– Не горячитесь, Хайнц. Думаю, нашим офицерам «помогли» русские. Слишком уж своевременно произошли все инциденты.
– Это все очень плохо. Впрочем, даже то, что мы знаем, позволяет задуматься о тактических решениях, которые они применяют.
– Но что нам это даст? Мы не видим всей картины.
– Мы видим хоть что-то. Это намного лучше, чем ничего.
Глава 3
Офицер Генерального штаба Прусского королевства Йоган Вайс трудился на своей ниве уже несколько лет. Его ценили за прилежание и хороший, трезвый ум, не раз помогавший руководству решать непростые логистические задачи. Но мало кто знал, что за этой возней с картами и бумагой скрывалось на самом деле.
Эта встреча произошла по старой доброй традиции в небольшом пивном баре на Унтер-ден-Линден. Тихая, спокойная обстановка, приглушенный свет, небольшое количество посетителей – что может быть лучше для разговоров, которые не должны быть услышаны случайными людьми?
– Йоган, – улыбнулся Вильгельм, – я очень рад вас видеть. Давно мы уже не встречались в столь приятной обстановке.
– Взаимно, дорогой друг, взаимно. Вам снова потребовались мои отчеты?
– Я бы их мог и официальным письмом запросить.
– Тогда что?
– Вы совершенно измотанно выглядите. Вот я и решил вас немного отвлечь от дел и поболтать.
– Да, наверное, вы правы. Признаться, я совершенно погряз в своей работе и не вылезаю на свет божий. Совсем канцелярской крысой становлюсь.
– От вашей работы много пользы, любезный Йоган, ради такого и не грех примерить мех этого зверька.
– Возможно, но отдохнуть хочется уже давно. Провести несколько месяцев в какой-нибудь глубинке, сходить на охоту, порыбачить. – Йоган сделал мечтательное лицо и замолчал.
– А что, ваше руководство совсем вам не дает отдыха?
– Тяжелые времена идут неустанно. То война с Австрией, то война с Францией, то подготовка к ним. Признаться, я даже выходные дни, бывает, провожу на работе, чтобы успеть выполнить, что требуется. Война не ждет, когда мы выспимся.
– Йоган, я вам серьезно говорю, вам пора отдохнуть. На вас лица нет. Хотите, я поговорю с вашим начальством?
– Да бросьте, Вильгельм, я понимаю, что вы можете мне помочь, но, думаю, выглядеть это будет не очень красиво. Вы же отлично знаете, как в моем ведомстве к вам относятся. Многие офицеры с зубовным скрежетом воспринимают острую необходимость вашей службы, считая ее чем-то недостойным.
– Но вы с ними не согласны? – хитро подмигнул Вильгельм.
– Нет, конечно, нет. Разведка – это полезнейшая деятельность. Без добываемых ей сведений мы не планированием будем заниматься, а гаданием на кофейной гуще. А вы, в отличие от военно-полевых любителей, занимаетесь этим вопросом серьезно и профессионально. Я убежден в том, что разведка – одна из важнейших служб в армии, да и не только в армии, но и вообще в государстве. Если ее не будет, то мы все станем слепыми котятами.
– Приятно осознавать, что хоть кто-то в Генеральном штабе понимает всю сложность ситуации, – таинственно улыбнулся Вильгельм Штибер. – Но вам все-таки нужно отдохнуть.
– В самом деле? – настороже переспросил Йоган.
– Да. Вы очень ценный сотрудник, который знает свое дело лучше, чем многие. Именно поэтому я считаю, что вы мне сможете пригодиться.
– Вы хотите пригласить меня работать в свое ведомство?
– Именно. Мне нужны ваши способности.
– Вильгельм, как они могут вам пригодиться? Я ведь простой администратор, сижу и считаю – что кому нужно и как это доставить.
– И умеешь это делать лучше всех в нашей армии.
– Взысканий пока не было, – чуть помолчав, сказал с улыбкой Йоган Вайс, а потом уже совершенно серьезным тоном: – Зачем я вам? Разведчик из меня очень плохой.
– Мне нужна ваша голова. – Вайс вопросительно поднял бровь. – Я создаю аналитический центр при своем ведомстве, и люди с такой светлой головой, как у вас, мне нужны как воздух.
– И все равно я не понимаю, о чем речь. Как вам пригодятся мои навыки?
– Вы сможете благодаря своим способностям проверять сведения, поступающие от агентурной разведки. Хм… я бы сказал больше, но не могу. Пока вы не дадите свое согласие – нельзя.
– Чем я рискую?
– Ничем. Будете работать тут же, в Берлине. Никаких внешних изменений не произойдет. Разве что здание, в котором вы будете трудиться, станет другим. Да ваш оклад вырастет в три раза. На первое время, разумеется.