Сборник "Рассказы 1909-1924", стр. 26

Перкинс вел себя безупречно; я хочу, чтобы об этом знали. Он был начеку и сохранял хладнокровие. Вначале я думал, не стоит ли круто повернуть и въехать на насыпь, но он как будто прочел мои мысли.

- Я бы не делал этого, сэр, - сказал он. - На такой скорости машина перевернется и придавит нас.

Конечно, Перкинс был прав. Он дотянулся до выключателя и повернул его. Машина шла теперь свободно. Но мы продолжали мчаться на бешеной скорости. Он схватился за руль. "Я поведу, - крикнул он. - Прыгайте, не упускайте шанс. Нам не одолеть этот поворот. Лучше прыгайте, сэр".

- Нет, - ответил я. - Я буду держаться до конца. Прыгай, если хочешь, Перкинс.

- Я останусь с вами, - прокричал он.

Если бы это был мой старый автомобиль, я бы резко нажал назад переключатель скорости и посмотрел бы, что будет. Думаю, это сбило бы скорость или в моторе что-нибудь сломалось. По крайней мере, это был шанс. Но сейчас я был беспомощен. Перкинс пытался подползти и помочь мне, но что сделаешь на такой скорости! Колеса свистели, огромный корпус машины скрипел и стонал от напряжения. Но фары ослепительно сияли, и машиной можно было управлять с точностью до дюйма. Помню, я подумал, какое страшное и в то же время волшебное зрелище мы представляем. Узкая дорога, и по ней мчится огромная, ревущая золотистая смерть...

Мы сделали поворот. Одно колесо поднялось над насыпью почти на три фута. Я думал, все кончено. Но, покачавшись мгновение, машина выпрямилась и помчалась дальше. Это был третий, последний поворот. Оставались ворота гаража. Они были уже перед нами, но, к счастью, чуть сбоку. Ворота находились около двадцати ярдов влево от шоссе, по которому мы ехали. Возможно, мне бы удалось проскочить, но, наверное, когда мы ехали по насыпи, рулевой механизм получил удар, и руль теперь поворачивался с трудом. Мы вынеслись на узкую дорожку. Слева я увидел раскрытую дверь гаража. Я изо всех сил крутанул руль. Мы с Перкинсом свалились друг на друга. В следующее мгновение, со скоростью пятьдесят миль в час, правое колесо ударилось что есть силы о ворота гаража. Раздался сильный треск. Я почувствовал, что лечу по воздуху, а потом... О, что было потом!

Когда сознание вернулось ко мне, я лежал среди каких-то кустов, в тени могучих дубов. Возле меня стоял человек. Вначале я подумал, что это Перкинс, но, взглянув снова, увидел, что это Стэнли - юноша, с которым я дружил, когда учился в колледже. Я всегда чувствовал к нему искреннюю привязанность.

Для меня в личности Стэнли было всегда что-то особенно приятное, и я гордился, что он симпатизировал мне. Я удивился, увидев его здесь, но я был как во сне, кружилась голова, я дрожал и воспринимал все, как должное, ни о чем не спрашивая.

- Ну и врезались! - воскликнул я. - Боже мой, как мы врезались!

Он кивнул, и даже в темноте я увидел его мягкую, задумчивую улыбку. Так мог улыбаться только Стэнли.

Я не мог пошевелиться. Сказать честно, у меня и не было ни малейшего желания двигаться.

Но чувства мои были удивительно обострены. При свете движущихся фонарей я увидел останки автомобиля.

Я заметил кучку людей и услышал приглушенные голоса. Там стояли садовник с женой и еще один или два человека. Они не обращали на меня никакого внимания и суетились вокруг машины. Внезапно я услышал чей-то стон.

- Его придавило. Поднимайте осторожно! - закричал кто-то.

- Ничего, это только нога, - ответил другой голос, и я узнал Перкинса. - А где хозяин?

- Я здесь! - воскликнул я, но, похоже, меня никто не услышал. Все склонились над кем-то, лежащим перед машиной.

Стэнли дотронулся до моего плеча, и это прикосновение было удивительно успокаивающим. Мне стало легко, и, несмотря на все, что случилось, я почувствовал себя совершенно счастливым.

- Ну как, ничего не болит?

- Ничего, - ответил я.

- Это всегда так, - кивнул он.

И вдруг меня охватило изумление. Стэнли! Стэнли! Но ведь Стэнли умер от брюшного тифа в Блюмфонтэне во время бурской войны! Это совершенно точно!

- Стэнли! - закричал я, и слова, казалось, застряли у меня в горле. Стэнли, но ты ведь умер!

Он посмотрел на меня с той же знакомой мягкой улыбкой.

- И ты тоже, - ответил он.

Конан-Дойль Артур

Ад в небесах

Артур Конан Дойл

Ад в небесах

(повесть, включающая так называемый дневник Джойса-Армстронга)

Перевод Ю. Жуковой

Все, кто углубленно размышлял над дневником Джойса-Армстронга, решительно отвергают утверждение, будто рассказ о необыкновенных явлениях, которые описываются там, - злостная изощренная мистификация некоего любителя мрачных и жестоких розыгрышей. Самый коварный интриган с необузданным воображением задумается, прежде чем связать леденящие кровь фантазии Джойса-Армстронга с бесспорными трагическими фактами, которые доказывают, что его фантазии - реальность. Хотя автор повествует о явлениях невероятных, даже чудовищных, наиболее образованная часть общества склоняется к мысли, что это отнюдь не вымысел и что мы должны пересмотреть свои представления после сделанных Джойсом-Армстронгом открытий. Лишь хрупкая и ненадежная преграда отделяет нас от грозных обитателей неведомого мира, которые в любую минуту могут вторгнуться к нам. Я попытаюсь изложить в своем повествовании, куда включу записки Джойса-Армстронга, в том, увы, неполном виде, как они были найдены, все известные на настоящее время сведения о том, что так волновало этого исследователя, однако я с самого начала хочу заявить читателям: быть может, кто-то усомнится в правдивости Джойса-Армстронга, но все, что касается пилота морской авиации флота Ее Величества лейтенанта Миртла и мистера Хея Коннора, не должно вызывать сомнений, их постигла та же смерть, что и автора записок.

Записки - или дневник - Джойса-Армстронга были найдены в поле, которое называется Лоуэр Хейкок, в миле к запалу от деревни Уизихем, стоящей на границе между графствами Кент и Суссекс. Пятнадцатого сентября сего года Джеймс Флинн, работающий у Мэтью Додда на его ферме "Чантри" в Уизихеме, увидел на краю тропинки, идущей вдоль живой изгороди луга Лоуэр Хейкок, трубку из корня верескового дерева. Через несколько шагов он поднял разбитый бинокль. И наконец в канаве, среди зарослей крапивы, увидел раскрытую книгу в полотняном переплете, которая оказалась вовсе не книгой, а отрывным блокнотом, причем несколько листков ветер прибил к кустам изгороди и трепал возле нижних веток. Работник подобрал листки, однако еще три или четыре листка, включая первый, так и не удалось отыскать, и в этом повествовании, где так важно каждое слово, к несчастью, зияют пробелы. Работник отнес блокнот своему хозяину, тот показал его доктору Дж.Г. Атертону из Хартфилъда. Этот джентльмен тотчас же понял, что рукопись следует передать специалистам для изучения, и она была отправлена в Лондон, в Клуб авиаторов, где сейчас и находится.

Две первые страницы отсутствуют. Нет также одной в конце, но это ни в коей мере не мешает пониманию того, что произошло. Естественно предположить, что в отсутствующих начальных страницах мистер Джой-Армстронг перечисляет свои рекорды в воздухе, о которых можно узнать из разных других источников и которые, как всем известно, не превзошел ни один авиатор Англии. Много лет он считался одним из самых отважных и образованных воздухоплавателей, и сочетание этих качеств дало ему возможность изобрести и испытать несколько новых авиационных приборов, в том числе и известное гироскопическое устройство, которое назвали его именем. Весь дневник написан очень аккуратно, чернилами, но последние строки нацарапаны карандашом, их едва можно разобрать - именно так и должно выглядеть послание, торопливо набросанное авиатором в летящем аэроплане. Могу также сообщить, что на последней странице и на обложке блокнота есть несколько пятен, и специалисты из министерства внутренних дел установили, что это кровь - без сомнения, кровь млекопитающего, возможно, человека. То обстоятельство, что в ней обнаружены тельца, имеющие большое сходство с малярийным микробом, а у Джойса-Армстронга была, как известно, перемежающаяся лихорадка, удивительная демонстрация могущества современной науки, которая вооружает своими знаниями наших исследователей.