Враг Шарпа (ЛП), стр. 71

– Неплохая была драчка, Патрик.

– Она еще не кончилась, сэр.

Но Шарп понимал, что это не так. Проклятье висело на нем тяжким грузом, и он сознавал, что именно оно принесет ему поражение, позволив французам пройти через перевал. Интересно, будет ли у него время спуститься в подземелье и убить желтолицего урода прежде, чем охваченные паникой люди ринутся на юг? Тогда проклятье будет снято.

А Хэйксвилл прислушивался к доносившимся в подземелье звукам. Он легко читал развитие боя по его шуму и понимал, что момент еще не настал. Неплохо было бы удрать еще ночью, но большую часть ее с часовыми просидел фузилерский лейтенант, и Хэйксвилл ничего не смог с этим поделать. Скоро, пообещал он сам себе, уже скоро.

Шарп повернулся к стрелку, заменившему горниста.

– Готов?

– Конечно, сэр.

– Еще минута. Жди.

Французы были уже близко: батальоны повернули к замку и сейчас как раз проходили место, где еще вчера колонну резали на куски ракеты. Но сейчас со стороны замка не раздалось ни выстрела.

Пушки вдруг прекратили палить. Над долиной повисла тишина.

Левофланговый батальон французов перешел на бег, отклоняясь еще левее, к юго-востоку. Они неслись к холму у дозорной башни: атака пойдет там, где, как правильно угадал Дюбретон, линия обороны слабее всего.

Два других батальона издали победный клич, опустили байонеты и побежали к руинам восточной стены. Защитники не стреляли ни из мушкетов, ни из винтовок; разбитая пушка, которая могла бы угрожать атакующим с фланга, валялась на камнях, а два артиллериста из ее расчета безжизненно распластались по брусчатке.

Стрелок на крыше цитадели громко закричал, призывая Шарпа, но тот так и не узнал, зачем. Французы были уже в замковом дворе.

Глава 28

Эти новости, как и большинство других новостей, пришли из Саламанки, поскольку преподобный доктор Патрик Кертис был профессором астрономии и естественной истории именно в университете Саламанки. Честно говоря, дон Патрисио Кортес, как его называли испанцы, все еще оставался профессором и ректором Ирландского колледжа, но сейчас он временно переехал в Лиссабон, ведь французы узнали, что семидесятидвухлетнего ирландского священника интересуют не только Бог, звезды и история Испании. Дон Патрисио Кортес был также главным британским шпионом в Европе.

Новости дошли до доктора Кертиса вечером, за пару дней до Рождества. Помогая местному священнику, он принимал исповеди в небольшой церкви, когда один из кающихся вместо описания своих грехов передал через решетку исповедальни важное известие. Доктор Кертис, извинившись перед прихожанами, спешно покинул церковь и, быстро перекрестившись, развернул бумаги, присланные ему из-за границы. Доставивший письмо торговец лошадьми, бывший поставщиком французов и потому передвигавшийся повсюду беспрепятственно, смущенно пожал плечами:

– Простите за задержку, отче: нигде не мог вас найти.

– Ты все сделал правильно, сын мой. Пойдем со мной.

Времени оставалось катастрофически мало. Кертис направился прямиком в штаб-квартиру, где оторвал майора Хогана от ужина. Майор, невысокий ирландец, отвечавший за то, что Веллингтон предпочитал именовать «исследовательской службой», вознаградил посланца и срочно передал перехваченную французскую депешу генералу.

– Черт побери, – холодный взгляд генерала устремился на Хогана. – Есть сомнения?

– Никаких, сэр. Это личный шифр императора.

– Черт побери, – Веллингтон полуулыбнулся, извиняясь перед пожилым священником, и снова выругался. – Черт побери.

Еще было время, чтобы послать приказы в Сьюдад-Родриго и Альмейду, увести штаб Нэрна из Френады и поднять на марш легкую дивизию, но не это беспокоило Пэра. Его занимала обманная атака французов, которые собираются перевалить через горы и захватить долину Дуэро. Черт побери! Весной Веллингтон планировал начать кампанию, равной которой еще не видел Пиренейский полуостров. Вместо того, чтобы двигаться по главным дорогам, идущим на восток от Сьюдад-Родриго и Бадахоса, он собирался послать войска туда, откуда враг их не ждет: сделав большой крюк, они пойдут на северо-восток, в горы Северной Португалии, перережут французам пути снабжения и дадут бой ошеломленному, взятому в клещи противнику. Чтобы сделать это, нужны понтоны, большие неповоротливые баржи, с помощью которых можно перебираться через реки, поскольку маршрут вторжения пересекает эти реки. Понтоны в данный момент строились именно там, куда собирались нагрянуть французские силы: на реке Дуэро, в районе, обычно не имеющем никакого военного значения. Если не считать этой зимы. Черт побери и снова черт побери!

– Простите, Кертис.

– Ничего, милорд.

Той ночью на север поскакали гонцы, менявшие лошадей каждую дюжину миль, гонцы, которые предупредят британцев о наступлении французов. Сам Веллингтон тоже отправился в путь, начав со Сьюдад-Родриго: он очень боялся потерять главные ворота в Испанию. Если повезет, думал он, Нэрн удержит французов у Барка-де-Альва.

Генерал-майор Нэрн быстро проглядел приказ, на секунду задумался и решил проигнорировать его. Пэр забыл или не связал название Адрадос с Господними Вратами, где уже находились британские силы, способные остановить французов. Ничтожно малые силы, единственный батальон в сопровождении разношерстного сборища стрелков и ракетчиков, но уж двенадцать часов, пока он, Нэрн, не приведет подмогу, они продержатся. Простуда генерал-майора исчезла, как по волшебству.

Но он опоздал. Снегопад задержал его, и он боялся, что опоздание окажется фатальным. Встретив спустившуюся с перевала Терезу и выслушав ее, он включил ее в состав своих сил, отчаянно боровшихся со снегом. Затем появился сэр Огастес Фартингдейл, замерзший и разгневанный; он утверждал, что собирается подавать жалобу, серьезную официальную жалобу на поведение майора Ричарда Шарпа. Но Нэрн сперва вежливо отказался его слушать, потом был вынужден грубо прервать, и, наконец, попросту приказал сэру Огастесу и леди Фартингдейл продолжать свой путь. Вечером 26 декабря ветер принес еще больше снега и отдаленный грохот пушек.

Они выступили до рассвета. Всю ночь Нэрн слышал отзвуки мощной канонады, а с первыми лучами солнца все вокруг затянуло дымом. Пушки по-прежнему палили, и оставалось лишь идти на звук, все время на звук. Нэрн послал лучшие свои части вперед, приказав двигаться как можно быстрее. Тереза поскакала с испанским легким батальоном: они переберутся через горы в стороне от перевала и ударят по французам с фланга, а она укажет им путь. Борясь с холодом и снегом, солдаты шли, прислушиваясь к грому пушек, говорившему о том, что бой еще идет, что их помощь еще нужна.

Потом пушки смолкли. Кажущаяся тишина повисла в горах: пушки отдыхали.

Французы были уже во дворе замка. Победно крича, они перебирались через руины восточной стены и бежали по направлению к цитадели. Но врага нигде не было.

Сабли французских офицеров были обнажены. Они оглядывали башни и стены в поисках целей для своих людей, но замок казался тихим, вымершим. Потом раздался крик одного из французов: он заметил фузилеров, спрятавшихся за низкой баррикадой в арке.

– В атаку!

– Огонь! – залп фузилеров пробил в рядах французов широкий проход.

– Огонь! – поддержала первую шеренгу вторая.

– Огонь! – вперед вышла третья, а сзади подпирали две другие: те, кто уже успел выстрелить, перезаряжали и вставали в очередь.

– Огонь! – перед аркой не осталось никого.

– К дверям! – крикнул французский офицер, указывая на надвратную и северо-западную башни, но двери были заложены камнями, как и ступени, ведущие на северную стену. Тем не менее, французская пехота, сгрудившись посреди двора, еще верила в победу.

– Пора! – прорычал Шарп горнисту. – Давай!

Дюбретон предвидел это. Он знал, что если сразу не пробиться в цитадель, замковый двор может стать ловушкой, тупиком.