Тигр, олень, женьшень, стр. 32

Следом за нами из большой фанзы высыпали все ее обитатели. Раненого, глухо мычащего быка завели в помещение, перевязали, пытаясь остановить кровь.

С блуждающим, отрешенным взглядом, без кровинки в лице, оглушенный кореец все подносил руку к щеке, едва слышным сорванным голосом вновь и вновь пересказывая все сначала. А наш упрямый отец уговорил второго возчика оставить своего быка на привязи, укутался в длинный монгольский тырлык и просидел в засаде до зари. Но зверь больше не появился.

Утром всем миром осмотрели израненное животное и пришли к выводу, что положение безнадежно. Кореец опустил голову — он лишался кормильца. Отец похлопал его по плечу, обещая помочь купить другого. И верно, через несколько дней на стане появился новый бык.

А тигры продолжали хозяйничать…

В когтях тигрицы

Январь в восточной Маньчжурии суров. Даже днем, в ясную и солнечную погоду, температура редко поднимается выше 25 градусов, а устойчивые северо-западные ветры жестки и колючи. Они гудят, свистят в вершинах голых деревьев, тревожно шуршат неопавшим листом молодых дубняков и орешников, завивают снежные смерчи в открытых долинах. Через неделю лицо охотника становится почти кирпичным, но пока не отрастет борода, оно едва терпит студеное дыхание далеких монгольских степей. И когда взобравшийся на высокую сопку одинокий таежник обшаривает в бинокль уходящие вдаль склоны бескрайних хребтов, до боли стынут руки, и бинокль, кажется, примерзает к глазам.

Но вот призмы выхватят скрытую от неопытного глаза лесную жизнь: настороженные уши залегшей в зарослях косули; ворочающего в поисках желудей кучи листа и снега горбатого кабана; осторожного, с высокими рогами оленя или проворно пробирающегося хищника, и сразу забыты холод и невзгоды, сразу становится жарко; слышно, как стучит сердце…

А название этим, вероятно, самым первобытным мужским эмоциям — большая охота! В жертву ей приносится все.

В сумерках морозного январского вечера у ворот обнесенного земляным валом селения Чунгоу остановилась живописная группа. Могучий рыжий бык, впряженный в двухколесную арбу, загруженную охотничьим скарбом; два корейца в зимних серо-белых ватниках и мохнатых шапках; шесть разношерстных и разномастных собак и два охотника в потрепанных куртках и брюках из самодельной козьей замши, в меховых шапках-ушанках. На ногах обшитые юфтовой кожей легкие японские джикатаби, суконные обмотки. У обоих через одно плечо кобура с биноклем, на втором — английский армейский карабин «Ли-Энфилд» на десять зарядов.

Старшему, коренастому, с усами-стрелками, — шестьдесят два, младшему, стройному и безусому, — двадцать один год. Отец и сын — оба Юрия — начали эту охоту вдвоем.

За воротами, оплетенными колючей проволокой, показались тепло одетые вооруженные люди.

— Кто такие? После заката солнца чужим вход воспрещен!

— Не чужие, — один из корейцев вплотную подошел к заграждению, — это Якосике из Кореи снова приехали к вам на охоту.

— A-а, семейство Четырехглазых?! Проходите, проходите прямо к дому старосты, для вас есть интересные новости!

Ворота со скрипом отворились, и группа оказалась на прямой деревенской улице, делившей на две части сто фанз в прямоугольнике деревни-крепости. Обставленная лесистыми горами, деревня Чунгоу стояла посредине распаханной долины, имея два выхода — на юг и на север.

Сквозь оклеенную бумагой знакомую дверь домика старосты пробивался желтоватый свет. Здесь охотники останавливались не первый раз, а когда вы появляетесь в затерянном в горах селении, где вас знают и ждут, — это большое событие. На дворе то и дело скрипит снег, один за другим прибывают старые знакомые.

— Вассо? (Прибыли?) — поклон, и гость усаживается на теплой циновке, скрестив ноги калачиком. Все терпеливо ждут очереди поделиться лесными новостями. Старики, не торопясь, прикуривают трубки от углей жаровни, попыхивают едким самосадом. Молодым в их присутствии курить не положено.

Но вот появился главный гость. Сняв на крылечке за дверью обувь, через порог ступил маленький, с реденькой, уже седой бородкой старый охотник Пак Тумани. Он прямо из леса, после осмотра своих самодельных плашек на колонков. Подчеркнуто небрежно бросил в угол связку золотисто-коричневых шкурок и на правах старого друга поздоровался с прибывшими за руку. Потом солидно опустился на предусмотрительно освобожденное место. Не нарушая обычаев, справился о здоровье, о старших сыновьях, о планах на ближайшие дни. Юрий Михайлович ответил:

— Старшие сыны задержались по делам, прибудут позднее. Завтра думаем шагать дальше, в верховье, а там в Туганзу.

Тумани протестующе поднял коричневую ладонь:

— Слушайте мои слова. Ехать вам дальше нечего. Зверя в горах много, нынче и тигры вокруг Чунгоу. И не один, а четыре. Вам следует заняться ими. Завтра увидите следы.

Загалдели все. Тигры одолели, жизни от них нет! Вернулись те, что в прошлом году задрали на лесоповале двух маньчжуров. Только тогда не было снега, вы не смогли их отыскать… На днях при вывозе леса в восточном ключе «кхаро» (тигр) напал на шедшие последними сани, оборвал постромки, уволок коня — пристяжку. Остальные в панике примчались в деревню; с тех пор никто не рискует ездить в лес, даже за дровами. Четверо вооруженных селян ходили на место, нашли неподалеку от тропы только клочья шерсти. Один тигр не мог съесть лошадь за два дня! Да и по следам видно…

Отец колебался, не хотелось нарушать намеченной программы. К тому же прошло уже несколько дней, а тигры, как правило, не живут долго на одном месте. Но Юрий рвался в бой! Заспорили и в конце концов порешили задержаться на день, обследовать окрестности.

И что же? Отец обнаружил в восточных горах хотя и несвежие, но вполне четкие следы трех тигров. Видимо, семью, состоящую из матери и двух взрослых хищников — самца и самки. Очень довольный, он долго распутывал след и уже в темноте вернулся домой. Но Юрия не застал…

Оказалось, тот совсем в противоположной стороне наткнулся на крупного самца-одиночку и, серьезно рискуя, преследовал его целый день. Тигр злился, делал петли, засады и постепенно завел далеко в тайгу. Брат возвратился через четыре часа после захода солнца, в кромешной тьме продираясь сквозь заросли, только чутьем да по звездам определив обратный путь.

Так подтвердилось, что сведения старого Пака были верны: в горах вокруг Чунгоу обитало сразу четыре тигра! Случай исключительный; охотники решили с утра гнаться по последнему, самому свежему следу.

Собрались с вечера. Взяли на несколько дней продуктов, палатку с печкой, пилу, топор. Вышли на заре со всей сворой, в сопровождении помощника — корейца Понджуни и старого Тумани. И только миновали место, где брат повернул вечером домой, как остановились пораженные: здесь тигр так долго пролежал за деревом, что глубокий снег протаял до земли. Ясно, что его прыжок в темноте мог быть роковым. Юрий вовремя повернул обратно…

Не дождавшись человека, тигр отправился на обычную охоту. Проделал по горам более тридцати километров, однако поймать никого не удалось. К вечеру след привел измученных охотников назад в долину Чунгоу.

Погода заметно портилась, поэтому, спрятав в лесу лишний груз, вернулись на ночь домой.

Ночью пошел снег, разразилась буря. Легкую фанзу продувало насквозь, оклеенный бумагой потолок вздрагивал и шелестел, однако, лежа под одеялами на горячем полу, зверобои были довольны, что не заночевали в лесу. Переговариваясь, долго не могли заснуть и едва задремали, как их разбудил возбужденный хозяин.

Старосте приснился странный сон, которым тот не мог не поделиться: он видел двух мертвецов в полосатых халатах!

— Если гости не боятся шторма, нужно с рассвета продолжать погоню. Сегодня они должны добыть двух тигров!

Отец не верил снам, но заснуть было уже невозможно. Поднялись, умылись, позавтракали, накормили собак. Вышли до восхода. Небо было скрыто облаками, градусник показывал минус 25. И хотя буря слегка утихла, сильный северо-западный ветер продувал до костей. Свитер и легкая замшевая куртка — больше не наденешь, иначе в горах не сможешь двигаться с нужной легкостью и быстротой.