Удивительные приключения пана Дыли и его друзей, Чосека и Гонзасека, стр. 51
Все таило опасность, но друзья решили рискнуть. Чосек включил настольную лампу и направил свет в лицо спавшему, Гонзасек разбудил его, стянув одеяло, а пан Дыля сунул туфель, завернутый в полотенце, к носу разбуженного.
— Не трепыхаться! Вот бомба, нам терять нечего! Он помог лысому сесть на кровати. Тот дрожал и говорил лишь с трудом.
— Господи, какое дерьмо! Так трястись за собственную шкуру, — брезгливо сказал пан Дыля. — Сколько себя помню, твои слуги только тем и занимались, что нагло дурачили и развращали людей! Вся эта бравада и высокомерие, вся эта жестокость к поверженным, вся эта грязь, все эти ужасы кино и телевидения, все эти супермены и — трусость!.. Двойники — тоже боязнь возмездия?
— Приказ свыше: Желтый Дьявол должен быть неуязвим.
— Так ты подлинный или подменный?
— Этого не знает никто…
Пан Дыля посчитал опасным разговаривать в спальне, заставил лысого зайти в туалет и там усадил его на трон, полагающийся этому месту.
— Зачем вы явились?
— Неужели не догадываешься?.. Как ты считаешь, много у тебя грехов?
— Грехов у меня нет! Я выполняю приказы! Если они наносят кому-то ущерб, виноват не я, а модульное мышление!
— Знакомый принцип, — сказал Чосек. — «Виноваты все, кроме нас». Ответь-ка, Дьявол, куда ты гонишь народы?
Лысый молчал.
— Ну, — пан Дыля повысил голос. — Отвечай, перед тобою те, кто немало страдал и имеет право спросить!
— Обычный человек может предвидеть всего на один ход вперед. Талантливый, умудренный опытом способен рассчитать два хода судьбы. Мы же рассчитываем события на три-четыре хода, и только потому, что мы их определяем. В этом источник нашего могущества. Мы превосходим своих соперников в тысячи раз, поскольку один верно просчитанный ход примерно в десять раз увеличивает пробивную силу замысла… Но тебе должно быть ясно, что даже четыре хода — это очень мало для жизни. Мы тоже слепцы. Кто скажет, куда ведет кривая событий? Народам можно внушить любую чушь, их легко оболванить, но не становимся ли болванами и мы сами, постоянно сносясь с болванами? Если даже презираем их так, как презираем?.. Конечно, со временем мы отгородимся от масс более капитально, чем теперь. И все же…
— Все то мерзко и преступно, что вы вершите, — покачал головою пан Дыля. — Убийцы и самоубийцы правят миром!.. И вот ведь ни тени раскаяния, одно лишь желание выкрутиться и ускользнуть!..
Он не договорил: внезапно распахнулась замаскированная под зеркало дверь в туалет, — в помещение ворвались солдаты личной охраны Желтого Дьявола. Пан Дыля, разумеется, не мог учесть, что электроника тщательно фиксировала поведение Желтого Дьявола и в туалете: все звуки записывались в особом центре, — разумеется под предлогом медицинского контроля: в этой цитадели лжи сделали вывод из собственной политики шантажа и подкупа.
Но если многого не учел пан Дыля, то охранники и понятия не имели о потенциальном противнике. Первое, что сделали они, — так полагалось по инструкции, — навалились всей оравой на лысого властелина, чтобы своими телами защитить его от возможной пули или осколка.
Воспользовавшись суматохой, пан Дыля и его друзья выскочили в коридор и, зная уже расположение комнат, — повсюду мигал аварийный свет и раздавались сигналы тревоги, — прошмыгнули в спальню, выбрались на балкон, спустились на землю, пролезли сквозь чугунные ворота и побежали в поле.
Витал еще предутренний мрак, и они рассчитывали спрятаться где-либо в перелеске, кустарнике или уединенном строении.
Вокруг тянулось ровное вспаханное поле, между тем как со стороны виллы уже слышались команды, рев военных грузовиков и шум запускаемого вертолета.
— Не могу больше, — в изнеможении выдохнул Чосек и остановился. — Сил больше нет, лягу здесь, в борозде!
Не сговариваясь, пан Дыля и Гонзасек подхватили товарища и продолжали упорный и отчаянный бег.
Но вот поле кончилось, началась целина, показались огромные деревья, как оказалось, секвои.
И тут навстречу беглецам с устрашающим лаем выскочили две овчарки.
— Собаки выдадут нас, — в замешательстве сказал пан Дыля.
— Либо да, либо нет, — сказал Гонзасек. — Шансы не исчерпаны до тех пор, пока мы можем выбирать свои действия. Не ты ли учил нас этому, Дыля?.. Когда-то я умел отлично управляться с собаками.
И он смело пошел на овчарок, издавая какой-то резкий, тонкий звук, пожалуй, скорее, свист. Овчарки тотчас замолчали. Когда же Гонзасек приблизился к ним, делая замысловатые движения руками, собаки и вовсе, поджав хвосты, пустились наутек.
— Бьюсь об заклад, собаки охраняют какой-то важный объект, — предположил отдышавшийся Чосек.
— Это частное владение, — возразил Гонзасек. — Видишь, рядом обыкновенное жилье?..
Индеец из племени Навахо
Беглецы разговаривали между собою, советуясь о плане действий, когда вновь послышался лай овчарок.
На поляне показался рослый человек с винтовкой. Он что-то прокричал и прислонил винтовку к стволу секвои.
Пан Дыля взглянул на Гонзасека.
— Это жест миролюбия. Узнай, чего он хочет. Ты у нас лучше всех знаешь английский.
— Я плохо понимаю разговорную речь. Но если я понимаю правильно, незнакомец кричит, что он наш друг и обещает оказать нам всяческую помощь.
— Вот оно что, — заулыбался пан Дыля. — Верно говорят: свет не без добрых людей!
Беглецы поднялись из-за валуна и пошли навстречу человеку, который приветствовал их дружескими возгласами.
— По радио и телевидению штата каждые пять минут сообщают о нападении на виллу Микеле Гоцаре банды террористов, загримированных под больших кукол, — перевел Гонзасек. — Они называют террористами всех, кто решился отстаивать свои права. Доверю вам: для меня пришел долгожданный час сквитаться с Микеле Гоцаре, главарем мафии штата, а, может, и не только штата. Это отъявленный негодяй и закоренелый преступник. На его совести жизнь моего сына… Когда-то я работал садовником в поместье этого Гоцаре. Мой сын Этоакль был одногодком с сыном босса. И вот этот юноша, кстати, такой же негодяй, как и его отец, попал в автомобильную катастрофу. Ему нужны были новое сердце и новые почки. Они услали меня прочь и взяли сердце и почки у моего сына. Они убили моего сына!.. Когда я вернулся, босс сказал: «Твой мальчик дал согласие, у меня есть свидетели. Дело сделано, ничего уже не вернешь. Если ты станешь протестовать, я убью тебя. Убью твою жену и оставшихся детей. Но я хочу дать пример верности для слуг: награждаю тебя огромным земельным участком… Этот участок, господа, — кровь, почки и несчастная судьба моего сына, — перед вами… Мне пришлось смириться со своей долей. Легче было умереть, чем смириться, но я смирился, решив на этой земле возродить свой народ. Я индеец племени навахо… Микеле Гоцаре согнал с этой земли все индейские семьи, которые я пригласил для поселения. А теперь заявил, что участок был подарен мне не навсегда, а только на десять лет, и предъявил — фальшивый, конечно, — договор. Мне не совладать в споре, потому что все власти штата у Гоцаре в кармане. Завтра исполняется десять лет со дня смерти сына, и меня лишат этого участка. Вот почему я готов сражаться и умереть… Люди трусливы, люди запуганы и думают только о заработке и пище, ничто другое их не интересует. Разве что развлечения, которые так же убоги, как и характеры. Люди глупы и сами точат топоры, которыми им рубят конечности. Я презираю соотечественников за трусость и неспособность поверить в себя и свои права!..
Несчастного звали Джо. Он повел беглецов в дом и накормил их, ни о чем не расспрашивая, но все же сообщив, что добровольные помощники Микеле Гоцаре ищут повсюду «русских диверсантов»: за поимку каждого назначена премия в сто тысяч долларов.
Пан Дыля и его друзья пили чай, когда над домом Джо на вызывающе низкой высоте пронеслись два вертолета. Они сели на поле, расчищенное для посевов кукурузы. Вскоре залаяли овчарки. Потом послышались выстрелы. Одна из собак вернулась окровавленная, упала перед порогом и издохла.