Из архива миссис Базиль Э. Франквайлер, самого запутанного в мире, стр. 10

Глава 5

Шел четвертый день с тех пор, как они сбежали из дома. Эмма ежедневно меняла нижнее белье и требовала того же от Джимми: так уж она была воспитана. Вполне понятно, что перед ними остро встала проблема стирки. Пора было идти в прачечную. Ночью они достали из футляров все грязное и распихали по карманам, а носки, которые не влезли, надели на себя. Поверх чистых, разумеется. Лишние носки зимой еще никому не помешали.

Суббота — самый подходящий день для хозяйственных дел, решили они. По субботам в музей не приводят школьников, так что достойной компании для обеда все равно не предвидится. Эмма предложила и позавтракать, и пообедать в городе, и Джимми согласился. Осмелев, она даже заикнулась о настоящем ресторане, где на столах белые льняные скатерти, а еду приносят официанты в галстуках-бабочках, но Джимми ответил таким твердым «нет», что она даже не попыталась его переубедить.

Они позавтракали в кафе-автомате и отправились в прачечную-автомат. Там они вытащили из карманов целую кучу белья и сняли верхний слой носков, но никто не глазел на них с открытым ртом. Видимо, они были не первыми, кто раздевался прямо перед барабаном стиральной машины. Им пришлось купить порошок за десять центов и еще двадцать пять заплатить за стирку. В круглое окошко было видно, как плещутся и крутятся их разноцветные носки, трусы и майки. Сушка стоила десять центов за десять минут, но им обошлась вдвое дороже — десяти минут не хватило. Результат скорее разочаровал, чем обрадовал: белье сделалось уныло-серым и выглядело очень неряшливо. Эмма с самого начала подозревала, что не стоит стирать белые майки с красными и синими носками, но не выпрашивать же у Джимми еще денег — тем более на стирку грязных носков…

— Ладно, — вздохнула она. — Хоть пахнут хорошо, и на том спасибо.

У Джимми возникла идея:

— Эм, а пошли в какой-нибудь большой универмаг, в отдел телевизоров — посмотрим там мультики!

— Не сегодня. Завтра мы разгадываем тайну «Ангела». У нас будет целое утро — по воскресеньям музей открывается только в час дня. А сегодня надо подготовиться. Мы должны узнать все-все-все про Ренессанс и Микеланджело. Так что идем в библиотеку. На Сорок второй улице есть огромная библиотека.

— А может, все-таки мультики?

— В библиотеку.

— А передачу о животных?

— В библиотеку, сэр Джеймс.

Они рассовали по карманам свое посеревшее белье и вышли из прачечной. На улице Эмма жалобно посмотрела на Джимми:

— А можно мы…

Джимми не дал ей договорить:

— Нет, дорогая леди Эмма. Мы стеснены в средствах. Такси, автобусы, метро — все это не для нас. Не соблаговолите ли опереться на мою руку?

Джимми услужливо подставил руку, Эммина перчатка легла на его варежку — и они пустились в путь. А путь предстоял неблизкий.

Дойдя до цели, они с порога спросили дежурную библиотекаршу, где им найти книги о Микеланджело. Она направила их в детский зал. Там была другая библиотекарша, которая посоветовала им другую библиотеку, на Пятьдесят третьей улице. Джимми с надеждой подумал, что это охладит пыл Эммы, но не тут-то было. Ее даже не смущало, что придется топать одиннадцать кварталов обратно по Пятой авеню. Видя такую целеустремленность, Джимми приуныл: стало ясно, что субботу они проведут так, как задумала Эмма.

В новой библиотеке они для начала изучили все таблички, из которых узнали, что где находится и когда работает. В зале искусства библиотекарша не только помогла им найти книги, выбранные Эммой в каталоге, но и принесла несколько книг по собственному выбору. Эмме это очень понравилось. Ей вообще нравилось, когда ее обслуживали.

Эмма приступила к чтению в полной уверенности, что сегодня же станет настоящим знатоком искусства. Она не взяла с собой ни карандаша, ни бумаги, чтобы делать выписки. Конечно, времени на чтение у нее было не так уж много — что ж, значит, придется запоминать все прочитанное, от начала до конца. И тогда в голове у нее останется не меньше, а то и больше, чем у того, кто читает долго, но запоминает совсем чуть- чуть.

Эмма проявила организаторские способности, достойные президента крупной компании. Она распределила обязанности: Джимми было поручено просматривать альбомы в поисках «Ангела» Микеланджело, а чтение Эмма взяла на себя. Перед ней громоздилась гора толстых книг, набранных мелким шрифтом на тонкой бумаге. Прочтя двенадцать страниц первой книги, она заглянула в конец: сколько еще осталось? Больше двухсот. Не считая примечаний… Эмма просмотрела еще пару страничек и взяла у Джимми один из альбомов с репродукциями.

— Ты же сказала, что будешь читать!

— Я отдыхаю, — прошептала Эмма. — У меня глаза устали.

— Ничего похожего на нашего ангела, — вздохнул Джимми.

— Не сдавайся, смотри дальше. А я еще почитаю.

Через несколько минут Джимми дернул ее за рукав:

— Вот он!

— Совсем непохоже, — пожала плечами Эмма. — Это даже не девочка!

— Конечно, не девочка! Потому что это Микеланджело.

— Сама знаю, — вздернула подбородок Эмма.

— Ага, а две секунды назад не знала. Ты думала, я тебе показываю нашего ангела.

— Да нет же! Я хотела сказать, что… что… Просто у него нос поломан. — Она ткнула пальцем в нос на портрете. — Однажды в ранней юности он подрался, и ему сломали нос.

— Он что, хулиганом был, что ли? Значит, в полиции все-таки могут быть его отпечатки пальцев?

— Никакой он не хулиган. Он гений. Гении все жутко вспыльчивые. Ты хоть знаешь, что он уже при жизни стал знаменитым?

— Хм… Я думал, художники становятся знаменитыми только после смерти. Как мумии.

Они снова замолчали; слышен был только шелест страниц.

— Эм, — озабоченно произнес Джимми, — а у него, оказывается, многие работы утеряны. Так и написано в скобках: статуя утеряна.

— Не может быть! Статуя — это не зонтик, который можно забыть в такси… Если ты, конечно, еще помнишь, что такое такси, — не удержалась Эмма.

— Их не забывали в такси! Их просто не могут найти. Это называется — утеря.

— Утеря! Такого слова вообще нет!

— Убицца! Как это нет? Про утерянные работы Микеланджело написана целая куча книжек. Там и про картины, и про скульптуры!

— Ух ты! — загорелась Эмма. — Так, может, и наш ангел был утерян? А потом нашелся?

— А ангел и купидон — это одно и то же? — спросил вдруг Джимми.

— А что?

— А то, что один купидон Микеланджело точно утерян.

— Ангелы — они с крылышками и одетые, и они христиане. А купидоны — с луком и стрелами, голые и язычники.

— Кто такие эти язычники? Девочки или мальчики? — спросил Джимми.

— Откуда я знаю?

— Ну ты же сама сказала, что они голые.

— Это неважно, девочки они или мальчики. Язычники — это те, кто поклоняется идолам, а не Богу!

— А-а-а… Ну, наша фигурка — не купидон, точно. Она одетая, и лука со стрелами нет. Но, может, у Микеланджело и какой-нибудь ангел тоже… — он покосился на сестру, — утерялся?

Эмма приступала к расследованию, не сомневаясь, что за одно утро станет искусствоведом. Но загадка Микеланджело оказалась крепким орешком, и с этим надо было смириться; а как раз смирения Эмме хотелось сейчас меньше всего. Можно даже сказать, что смирение выводило ее из себя. Зато Джимми, который плелся в библиотеку без всякого желания, теперь излучал самодовольство и уверенность в себе. Утро прошло не зря: он пересмотрел целую кучу картинок и узнал, кто такие язычники.

Джимми откинулся на спинку стула и зевнул. Пожалуй, на сегодня хватит всех этих Давидов, Моисеев и Сикстинских капелл. Ему хотелось только одного: поскорее найти ключ к тайне прекрасной мраморной статуэтки. Теперь, когда он столько всего узнал, он запросто сам определит, кто изваял маленького ангела — Микеланджело или нет. Все, что ему надо, — рассмотреть ангела повнимательней. Чтобы никаких очередей и никаких охранников. Стоит ему как следует вглядеться, и он сразу все поймет. Правда, неизвестно, прислушаются ли к его мнению все эти эксперты и специалисты, про которых написано в газете…