Ленинград действует. Книга 2, стр. 59

Много было артиллерийских тележек, в Падриле – полный скотный двор снарядов. Отсюда, из Шума, мы увезли только исправных велосипедов больше двухсот.

При распашке полей было множество мин, снарядов, всякого оружия, снаряжения. Всю освобожденную территорию очищали руками колхозников и красноармейцев. Имущества собрано много!

Общая сумма убытков, кроме Назиястроя, на территории тринадцати сельсоветов, освобожденной от немцев, – четыре миллиона двадцать две тысячи рублей. Сюда входят здания школ, жилые дома, хозяйственные и культурно-бытовые постройки, оборудование, сельскохозяйственные машины, скот, личное имущество. Школ уничтожено – двадцать, жилых домов – шестьсот двадцать три.

В четырех оккупированных колхозах немцами убито тридцать два человека, из них замучено четверо (акты о них публиковались в армейской газете «В решающий бой»), и четверых колхозников из колхоза «Пчела» замучили в деревне Падрило.

Из колхозников все, кто жив, вернулись к работе. Мы немедленно организовали их, выбрали руководство, оказали помощь: стекло, гвозди, семена, хлеб и другие продукты питания даем все время даром, хлеба – по четыреста граммов, вместо двухсот пятидесяти (как дают в других районах). Помогаем деньгами. Люди живут кто в бане, кто где – по два, по три хозяйства вместе. Но в землянках уже не живет никто. Люди, особенно те, кто оставался под немцами, много испытали. Женщины, особенно в Падриле, плачут, как только вспоминают немцев. Член церковной «двадцатки» Егоров перед приходом немцев ждал их и говорил, что они «установят порядок». Немцы его разули, сняли валенки, и в портянках он шел по морозу, – замерз, нашли его труп в снегу. Был он из Падрилы.

Теперь начнем залечивать раны, нанесенные оккупацией, ставить колхозников на ноги после встряски. И они неплохо работают. Дали мы им пока сельскохозяйственных машин двадцать пять штук – жнейки, сеялки, веялки и прочее. Работы идут полным ходом. Зерновые – кончены, а овощные к пятому – седьмому июня закончатся. Конечно, работать приходится напряженно: лошадей нет, землю под овощи копаем лопатами, но военная обстановка действует на всех мобилизующе.

Совхозу «Красный Октябрь» мы не разрешали заводить скот – кормов не было. Теперь разрешили. Молоко или сметану будем отправлять в Ленинград…

Ленинграду мы вообще помогали и помогаем как только можем. При эвакуации из Ленинграда – все помещения дали под эвакопункты. Хожалки, подносчики, обслуживающий персонал в столовых – все наша молодежь и женщины – в Назиястрое, Кобоне, Лаврове… Даже не имея фондов, мы «нелегально» питательный пункт организовали в Шуме, – все сходят с машин голодные, мы встречали их гостеприимно, кормили, и прежде всего детей…

…В заключение Салмаксов рассказал мне подробности о той бомбежке, которой подвергся на днях железнодорожный состав с боеприпасами. Пытаясь спасти состав, бесстрашно работала пожарная команда во главе со своим начальником Кирилловым. Они спасли много ценного железнодорожного имущества и часть боеприпасов: начальник караула этой пожарной команды В. П. Сухов быстро мобилизовал находившихся поблизости красноармейцев, вместе сними, не обращая внимания на рвущиеся снаряды, отцепил, откатил и разгрузил несколько платформ с боеприпасами. А рядовой, боец И. Я. Тихонов, влез на горящую цистерну с бензином, открыл крышку вливного клапана, предотвратил взрыв.

Салмаксов не сомневается в том, что вражеские самолеты были наведены на этот, только незадолго до налета пришедший состав каким-нибудь гитлеровским шпионом.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

В РОТЕ СНАЙПЕРОВ-ИСТРЕБИТЕЛЕЙ

ЛЕНИНГРАДСКИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

НА ПУТИ В РОТУ

СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ БАНКОВ

ДЕЛА У РЕЧУШКИ НАЗИИ

ТРИ СНАЙПЕРА

МУЖСКАЯ БЕСЕДА

(Деревня Городище и 128-я стрелковая дивизия 8-й армии. 5-12 июни 1942 года)

5 июня Лес у дер. Городище

В Ленинграде я был лишь сутки, потому впечатления у меня остались только самые общие. Город приведен в такой порядок, при котором в нем установился почти нормальный (конечно, в условиях блокады) свой, особенный военно-трудовой быт: население города вновь работает на рубежах обороны, занялось огородами, заготовкой торфа, лесоразработками и разборкой на дрова ветхих деревянных домов; ремонтирует жилища и разрушенное городское хозяйство. Начала увеличиваться выработка электроэнергии; восстанавливаемые понемногу важнейшие заводы ремонтируют танки, выпускают все в большем количестве вооружение и боеприпасы, строят маленькие самоходные, с автомобильными моторами металлические катера – «тендеры», предназначенные для перевозок через Шлиссельбургскую губу. Оживилась боевая работа краснознаменного Балтийского флота: о Финский залив – к островам Лавенсари и Сескар вышли торпедные катера, морская авиация стала успешно топить немецкие транспорты и боевые корабли.

На Ленинградском фронте – относительное затишье. Пополняются, готовясь к новым боям, войска, уходят в поиск разведчики, укрепляются оборонительные сооружения и зенитная оборона.

Город стойко выдерживает воздушные налеты и артобстрелы [17].

10 июня. День. Лес у дер. Назии. Штаб 128-й сд

К маю – июню на всех рубежах активной обороны Ленинграда устрашающий врага размах приняло истребительное движение – суровый и жестокий, но необходимый метод борьбы с гитлеровскими захватчиками. Наши снайперы-истребители, еще недавно мирные, а теперь ожесточенные злодеяниями гитлеровцев люди мстят врагу за все, что тот учинил на нашей советской земле. Ежедневно и еженощно они охотятся на врага в одиночку, и каждый их выход в свои стрелковые ячейки – грозный вызов всем полчищам гитлеровцев: «Убирайтесь! На нашей земле вам – только могила!»

В частях Ленинградского и Волховского фронтов таких одиночек-охотников были сначала десятки, теперь – сотни, даже, пожалуй, тысячи. Они объединяются в боевые коллективы, в которых лучшие охотники передают свой опыт новичкам и руководят специальными курсами. Из этих снайперов, наконец, составляются целые воинские подразделения.

Мне давно хотелось побывать в одном из таких подразделений.

Вчера вечером в редакции «Ленинского пути» я узнал, что в 128-ю дивизию, где есть рота снайперовистребителей, собираются ехать на своей машине кинооператоры Ленинградской кинохроники Богоров и Зозулин. С ними едет и фотокорреспондент ТАСС Г. И. Чертов. Я решил воспользоваться оказией.

Рота снайперов-истребителей находится на правом фланге дивизии, то есть у самого Ладожского озера. От озера линия фронта идет в общем строго на юг, километра три тянется по разбитым лесам и болотам, затем на протяжении следующих пяти километров пересекает превращенную войной в зону пустыни территорию Синявинских торфоразработок. В двух километрах далее к югу, у развалин деревни Гонтовая Липка, линия фронта проходит поперек старинного Путиловского тракта (идущего от Ленинграда через Синявино и Путилово к реке Волхов).

Весь этот десятикилометровый участок занимают стрелковые полки 128-й дивизии: справа, у озера, – 374-й посередине, против рабочего поселка No 8 (сильнейшего узла обороны гитлеровцев) – 741-й, а южнее, вдоль Черной речки, – 533-й.

Снайперы роты, в которую я направляюсь, ходят для истребления гитлеровцев во все три полка.

Я пишу эти слова на командном пункте 128-й дивизии. От Городища мы ехали сюда час, искали дорогу. Приехали под дождем, сначала в заградроту, потом сюда, на КП дивизии.

С комиссаром дивизии и комиссаром ее штаба договорились о работе в подразделениях. И поехали километра за четыре вперед, в разбитую, но все же прелестную деревушку Назию, ютящуюся на берегу реки. Деревушка часто подвергается артиллерийским обстрелам, дня за два до нас разрушена ее старинная церковь. Почта все дома, брошенные жителями, пусты, в них разместились только АХЧ, да редакция дивизионной газеты, да кухня, рассылающая обеды по отделам штаба и по некоторым частям.