100 великих аристократов, стр. 99

Долгоруков, вспомнив свою раннюю молодость, посулил офицерские шарф и шпагу первому, кто взойдет на вал. Солдаты рвались вперед.

В один миг вся часть линии почти от моря до крепости со всеми бывшими на ней батареями оказалась в руках штурмующих. Тогда же кавалерия генерал-майора князя Прозоровского, шедшая по Сивашу, вышла по отмели на берег – уже в Крыму – и заняла позицию напротив укрепления. Противник бросил против них всю свою конницу, надеясь опрокинуть Прозоровского в Сиваш. Но русская конница, выдержав массированный удар, совместно с подоспевшей пехотой сама перешла в атаку и опрокинула татар. Таким образом – за исключением самой крепости – вся линия перешла в руки штурмующих.

С утра 14-го Долгоруков перевел по устроенному за ночь в валу проходу половину своей армии в Крым, а другую часть оставил на противоположной стороне прохода. Гарнизон крепости, увидев себя со всех сторон окруженным, поспешно капитулировал, так что уже 15 июля российская армия вступила в Перекоп…

50 тысяч татар и 7 тысяч турок не выполнили предначертанного им солнцеликим султаном – ключ от Крыма был выбит из их неловких дланей.

Назавтра колонны Брауна и Щербакова вышли по своим маршрутам, а сам командующий задержался еще на сутки, устраивая в крепости армейский магазин.

Наконец, утром 17 июля 27-тысячный отряд под его началом двинулся к Кафе – важнейшему и значительнейшему в системе крымской обороны городу полуострова. Шли тремя колоннами – каждая в составе дивизии – форсированными маршами, торопясь преодолеть как можно скорее испепеленное неистовым солнцем безводье.

29 июня отряд подступил к Кафе.

К этому времени русские войска уже добились значительных успехов: Щербаков 18 июня взял Арабат, 21-го – Керчь и Еникале, а Браун 22 июля – Козлов. Крепости эти достались русским малой кровью. Иное дело Кафа. Начальник турецкого войска Ибрагим-паша собрал там не менее чем 95-тысячное войско.

Подойдя к городу, Долгоруков построил пехоту в 3 боевые линии, между первой и второй расположил несколько эскадронов кавалерии, а остальную конницу направил на фланги первой линии, выставив перед кавалеристами еще и полевые орудия.

Боевые линии русских пошли в наступление. Отчаянная атака татарской конницы была отбита, и та отступила в земляной ретраншемент, расположенный впереди крепости с севера. Сюда же двинулся и русский командующий.

Высланная им вперед артиллерия открыла плотный огонь. Выдержав всего лишь несколько залпов, неприятель поспешно отступил в крепость. Кавалерия Долгорукова заняла окопы и бывший за ними лагерь, а легкие войска в эти же минуты бросились по левому флангу, берегом моря, вперед, отрезая защитникам ретраншемента дорогу к столь вожделенной сейчас крепости.

Маневр этот был проделан столь успешно, что отступающие – и так уже бежавшие не в идеальном порядке – просто-напросто рассеялись и перестали существовать как воинское подразделение, став лишь толпой испуганных людей, поодиночке ищущих спасение в близлежащих горах. Часть из них, лишенная и этой возможности, бросалась в неверные волны, намереваясь доплыть до расположенных недалеко от берега кораблей. Однако русские, выставив на берегу батареи, не дали им такой возможности и разбили часть турецких судов. Остальные корабли предпочли убраться в открытое море, лишив пловцов последней надежды на спасение.

Тем временем основные силы русского отряда продолжали идти к крепости. Уже были выставлены на господствующих над городом высотах батареи, как вдруг неприятель, потеряв надежду на удачу, а с ней и весь кураж, выкинул белый флаг… Среди пленных оказался и Ибрагим-паша.

К концу июля Крым был полностью покорен. На территории полуострова оставались лишь жалкие кучки отчаянно метавшегося в безысходной прострации неприятеля.

Заняв небольшими отрядами Ялту, Балаклаву, Судак и Бахчисарай – в последнем городе, кстати, отсиживался крымский хан Селим-Гирей, бежавший затем в Стамбул, Долгоруков оставил на Щербакова спокойствие Крыма, а сам 5 сентября выступил с армией на Украину на зимние квартиры.

В одном из его жизнеописаний говорилось: «Таким образом он прославил имя свое в тех местах, где за 35 лет начал только знакомство со славою». А еще говорят, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку!

Екатерина в рескрипте Долгорукову благодарила его за победы и поздравляла с орденом Св. Георгия 1-й степени. Он получил этот орден четвертым – после Румянцева, Алексея Орлова и Петра Панина.

В день торжественного празднования мира с Оттоманской Портой (10 июля 1775 года) Долгоруков получил шпагу с алмазами, алмазы к ордену Св. Андрея Первозванного, который он имел с 1767 года, и титул Крымского. Василий Михайлович все же остался недоволен тем, что не получил за покорение Крыма чина генерал-фельдмаршала, и вскоре вышел в отставку, сославшись на слабое здоровье.

Вновь служба позвала его в апреле 1780 года – он был назначен главнокомандующим в Москве, то есть фактически генерал-губернатором второй столицы. На этом посту он заслужил всеобщую любовь своей добротой, доступностью, щедростью, широким гостеприимством и бескорыстием. Осуществляя верховное управление в Москве, В.М. Долгоруков-Крымский искренне заботился о порядке и справедливости, не доверяясь законам, творил суд по своему разумению, полагаясь на собственный здравый смысл и жизненный опыт. Даже во время болезни, приступов подагры, он никому не отказывал в приеме, принимая просителей, лежа на диване. Не владея грамотой, генерал отбрасывал в сторону перья, ссылаясь на их плохое качество, и диктовал свои распоряжения устно.

Он пробыл на этом посту недолго и скончался 30 января 1782 года. Москва его долго оплакивала. Остался в «первопрестольной столице» его дом, где впоследствии размещалось Дворянское собрание.

О полководческих способностях Долгорукова высказывались самые разные мнения, не всегда лестные. Но не обладая крупным военным талантом, он порученное ему дело всегда выполнял толково, с усердием и успехом, пользовался репутацией доблестного и храброго генерала.

ПЕТР АЛЕКСАНДРОВИЧ РУМЯНЦЕВ-ЗАДУНАЙСКИЙ

(1725—1796)

Граф, генерал-фельдмаршал.

По справке Разрядного приказа, родоначальником рода Румянцевых является Василий Румянец. Он стал известен благодаря помощи великому князю московскому Василию, сыну Дмитрия Донского, при завоевании им Нижнего Новгорода в 1391 году. Василий Румянец был нижегородским боярином и находился на службе у князя Бориса. Встав на путь предательства, Василий Румянец передал и своего князя, и его удел в руки великого князя Василия.

Дети его уже носили фамилию Румянцевы и со временем разделили свой род на несколько отдельных ветвей. Дворяне Румянцевы встречаются среди дворянских родов Смоленска, Нижнего Новгорода, Москвы, Костромы, Ярославля. Некоторые исследователи ведут родословную графского рода Румянцевых от смоленского дворянина Матвея Румянцева, жившего во времена правления Ивана IV Грозного. Он имел сыновей Василия и Сергея, и упоминаются они в грамоте 1598 года. Вплоть до XVII века представители рода не отличались особыми заслугами, и кроме их имен и принадлежащих им владений никаких других сведений о них нет.

В XVII веке они упоминаются как стряпчие и воеводы, а при царе Алексее Михайловиче Иван Иванович Румянцев «за труды, понесенные в Крымском походе» был переведен из Астрахани в Москву и пожалован в стольники.

Слава к фамилии пришла с сыном Ивана Ивановича, Александром Ивановичем Румянцевым. Родился он в 1679 или 1680 году. Красивый, рослый и смышленый молодой человек очень понравился Петру I, который взял его в денщики. Александр быстро продвигался по службе, и в 1744 году за многочисленные заслуги перед отечеством он был возведен в графское достоинство, став первым графом в роду Румянцевых. Женился он на дочери Андрея Артамоновича Матвеева Марии. Их сын, родившийся незадолго до смерти Петра I, был назван в честь великого государя, весьма благоволившего к его отцу.