Новеллы, стр. 48

И лишь когда дети выросли и перестали нуждаться в ней, а ирландец стал чем-то неотъемлемым и привычным, у нее вновь появилось свободное время и возможность побыть одной, и прежние вопросы опять начали одолевать ее. Однако к тому времени она уже достаточно поумнела и успела выйти из того возраста, когда человеку доставляет удовольствие сокрушать дубинками идолов.

1932

Бернард Шоу и его новеллы

Уже двадцать лет бывший пасторский дом в Айот-Сент-Лоуренсе, приобретенный Шоу в 1906 году, пустует без хозяина. До преклонных лет автор пенталогии «Назад к Мафусаилу», мечтавший о продлении жизни для всего человечества, сохранял бодрость духа, живость ума, творческую изобретательность и горячий интерес к событиям в мире. Тяжелая болезнь, вызванная злополучным падением, свела его в могилу: обрезая ветви деревьев в саду в один из сентябрьских дней, Шоу упал и повредил бедро. Он слог и больше не вставал. 2 ноября 1950 года великого писателя не стало. Шоу умер на девяносто пятом году жизни (он родился 26 июля 1856 года в Дублине в ирландской семье). Согласно его воле прах был развеян в саду «Уголка Шоу» — так окрестили местные жители дом в Айот-Сент-Лоуренсе. Здесь Шоу провел много плодотворных дней, а в последние годы жил почти безвыездно. В деревенской тиши художник вынашивал свои замыслы, напряженно и упорно работая над их воплощением. Здесь, как и в Лондоне, и в ряде других мест, создавались многие его произведения, и среди них пьесы: «Пигмалион», «Дом, гдо разбиваются сердца», «Святая Иоанна». Статуя Орлеанской девы, воздвигнутая близ дома, напоминала писателю о простой, стойкой и героической крестьянской девушке, пленившей его воображение ясностью ума и цельностью натуры.

При всей пылкости и живости темперамента Шоу был человеком строгой дисциплины: работал он много и систематически. В летние месяцы Шоу любил уединяться в крытой беседке, расположенной в укромном уголке сада: она была построена таким образом, что по желанию могла вращаться, и «летний кабинет» Шоу все время мог заливать поток солнечных лучей. Писатель укрывался здесь от осаждавших его неугомонных репортеров и неумеренно восторженных почитателей.

В часы досуга Шоу много читал, играл на пианино, пел арии своим чудесным голосом с неповторимыми ирландскими интонациями, занимал гостей. Он был остроумным и увлекательным собеседником и не менее искусным оратором, умевшим покорять большие аудитории каскадом иронических парадоксов.

Поездка в Айот-Сент-Лоуренс, расположенный в двух часах езды к северу от Лондона, была полезной и приятной. И хотя воскресный мартовский день 1969 года был такой же непогожий и дождливый, каким описан один из дней в рассказе Шоу «Воскресный день среди холмов Суррея», настроение было радостным и приподнятым.

Детали обстановки дома-музея Шоу красноречиво говорят о направлении духовных интересов писателя. Замечаем портреты Ленина, Дзержинского, Сталина, Уильяма Морриса, Ганди, Ибсена, режиссера Грэнвилла-Баркера, с которым он был тесно связан. Вот довольно потертый входной билет в библиотеку Британского музея, где он впервые познакомился с «Капиталом» Маркса. На книжной полке среди других книг — труды Маркса, Ленина. По словам Шоу, Маркс сделал его социалистом. «Маркс открыл мне глаза на факты истории и цивилизации, открыл цель и смысл жизни», — писал Шоу.

Писатель, как известно, проявлял большой интерес к течениям социалистической мысли, хотя и не был последователен до конца. Большое влияние на его мировоззрение оказали фабианцы, провозглашавшие путь постепенных реформ. В этом кроется один из истоков противоречий творчества Шоу. Но развитие исторических событий размывало основы ошибочных воззрений писателя и усиливало интерес к великим переменам времени. С большим вниманием и глубоким сочувствием относился Шоу к Советскому Союзу — первой стране социализма. Во всем блеске раскрывался его сатирический дар в многочисленных полемических стычках с противниками социалистических преобразований. Он выступал во всеоружии, обличая несостоятельность аргументов различных «советологов», кропотливо и настойчиво собирал материалы о жизни и деятельности советских людей, о чем свидетельствует ящик в шкафу с красноречивой надписью: «Россия», в котором бережно хранились собранные им материалы. Шоу долго и тщательно готовился к поездке в Советский Союз, где в 1931 году отметил день своего

75-летия. Поездку в нашу страну он рассматривал как одно из самых дорогих своих воспоминаний. В Ленинграде он выступил с речью о В. И. Ленине, в которой подчеркнул его всемирно-исторические заслуги как самого выдающегося политического и государственного деятеля мира.

На рабочем столе писателя словари (французский, немецкий, итальянский), справочники. А вот альбом с фотографиями, воскрешающий вереницу событий из жизни и деятельности писателя.

Поездка в «Уголок Шоу» осталась памятной на всю жизнь и дала богатую пищу для размышлений об исканиях Шоу-художника.

В мыслях прежде всего возникает образ раннего Шоу — Шоу-оратора и романиста. В очерке «Как я стал публичным оратором», вошедшем в книгу «Шестнадцать очерков о себе самом», Шоу подробно повествует о тех разноречивых влияниях, которые он испытал с конца семидесятых и особенно в первой половине восьмидесятых годов, когда создавал свои романы. Искушенный в вопросах эстетических, Шоу был весьма слаб в вопросах философских, социально-экономических и политических. Между тем интерес к ним у него все возрастал.

Общественный барометр показывал в те годы сильные изменения в умонастроениях людей. Идеи научного социализма привлекали внимание демократических кругов английской интеллигенции, к которой относился и Бернард Шоу. Нельзя недооценить освежающего воздействия революционной теории на состояние умов даже в тех случаях, когда лица, знакомившиеся с ней, не были последовательны до конца. Шоу убедительно раскрывает, какое впечатление произвела революционная теория на умы людей. «Социализм рассматривался, — пишет Шоу, — как зыбкое заблуждение Роберта Оуэна, и никому и в голову не приходило, что в течение пяти лет марксовский социализм увлечет все молодое поколение» [56]

Большую роль в формировании Шоу, а главное — в обогащении жизненным материалом сыграли его выступления на многочисленных собраниях и митингах. Шоу выходит из состояния оторванности и одиночества первых лет пребывания в Лондоне и бросается в водоворот бурных общественных событий. Он получает, как художник, неистощимый запас новых впечатлений. Застенчивый юноша на первых порах испытывал настолько сильное волнение, что терял дар речи. Но со временем это душевное смятение прошло, и Шоу стал одним из оригинальнейших ораторов-полемистов. «Я выступал, — вспоминает Шоу, — на улицах, в парках, на демонстрациях, везде и всюду, где только возможно». [57] Он появлялся на университетских вечерах, нарушая тишину благопристойных сборищ «длинноволосых эстетов». Возмутитель спокойствия, вероятно, не в малой степени изумил членов общества Шелли, когда на первом же собрании заявил, что он, «подобно Шелли, социалист, атеист и вегетарианец». [58] Поэзия революционного романтизма, великим представителем которой был Шелли, играла важную роль в становлении мировоззрения и эстетических взглядов одного из крупнейших представителей критического реализма.

Начальную школу художественного мастерства Шоу проходил, создавая с 1879 по 1883 год свои первые романы («Незрелость», «Неразумные связи», «Любовь художников», «Профессия Кэшеля Байрона» и «Социалист-индивидуалист») — «романы несовершеннолетия», как их иронически окрестил сам писатель.

Прозаические произведения этих лет дают возможность судить о том, как складывались черты творческого метода «парадоксального беллетриста» (как называл Шоу-романиста Ф. Энгельс) и как росло его уменье рисовать выразительные портреты людей, выявлять черты их характера в драматических столкновениях. Уже в этих ранних произведениях Шоу использует парадокс как форму обличения разительного несоответствия видимости и сущности общественных и личных отношений между людьми в условиях несправедливого общественного строя.