Пятый постулат, стр. 81

Торговец не обманул: книга в самом деле была богато проиллюстрирована. Собственно, она и состояла в основном из картинок! Но, великий Вождь, что было на них нарисовано!.. Маша в ужасе пролистнула еще несколько страниц, думая, что ошиблась, что увидела изображение какого-нибудь языческого обычая. Но нет! Толстый том повествовал о любовных обычаях самых разных стран и народов и во всех подробностях (с четкими иллюстрациями) объяснял, как заниматься самой интересной и самой древней наукой, какую только знают люди.

— Ну что, барышня, возьмете? Самое полное собрание на сей день! — сообщил торговец, глядя на красную, как свекла, Машу. — Ошибки первых изданий исправлены, а то, хе-хе, бывало, люди калечились. Написано, мол, вот эту руку сюда, эту сюда, ногу вот так, а надо-то наоборот! Берете?

— Н-нет… — выдавила Маша с трудом. — Боюсь, это мне не по карману. Простите за беспокойство.

Развернувшись, она пошла прочь. Торговец спрятал том под прилавок, вздохнул:

— Эх, молодежь!..

«Какой ужас! — думала Маша гневно. — Как можно?! Книга — самое лучшее, что придумал человек, и… вот так взять и осквернить страницы, на которых можно было напечатать учебник, ну пусть даже роман! Кем надо быть для этого?! Что за люди тут живут?!»

Что-то подсказывало ей, что такие люди есть везде: тот же Весь вряд ли бы покраснел, а скорее с интересом просмотрел бы похабную книжищу от корки до корки и заявил, что ничего нового для себя из нее не вынес. Но для Маши это было чересчур!..

Конечно, она ничего не сказала Весю об этом своем приключении, упомянула только о самобеглой телеге, но о ней, как выяснилось, он давно знал. И полагал, что проникнуть во дворец таким способом невозможно: найдут на въезде. Он строил какие-то хитрые комбинации, но объяснять ничего не собирался: с Машей он отдыхал, и кое-каким его изобретениям позавидовала бы и книжка с картинками.

Глава 28

Товарищи

Маша продолжала упорно собирать информацию, с каждым днем все больше преисполняясь отвращения к этому миру. Конечно, она уже попривыкла к здешним излишествам, тяге к роскоши, социальному неравенству. Но все равно не понять честной общевистке, чем разряженная дама в шелках лучше оборванного мальчишки, который за мелкую монетку до блеска начищает обувь благородным господам?! По мнению Маши, как раз бедняк намного честнее и порядочнее любого аристократа. Тут девушка запнулась, вспомнив Веся. Впрочем, он тоже был тем еще кровопийцей, не гнушался пользоваться трудом слуг (взять хотя бы ее, Машу!), носить бриллианты, которые спасли бы от голода целый городок! Маша едва не споткнулась на месте от оглушающей мысли: а ведь она, общевистка, не просто спала с врагом народа (в конце концов, она делала это вынужденно… сначала), а стала ему доверять! А полагаться можно только на товарищей, вот только где их взять в этом сумасшедшем мире? На своем горьком опыте Маша усвоила, что слова «Я по капле выдавил из себя холуя» — не просто красивое выражение, а истинная правда. Здесь никто, совершенно никто не считал несправедливым такое положение дел, и, прежде чем бороться за революцию, местным жителям следовало выдавить из себя лакеев, осознать всю неправильность классового устройства общества. Но здесь, к превеликому сожалению, не привыкли думать об интересах общества, все больше о собственных страстях и желаниях. Еще в Перепутинске Маша пыталась должным образом объяснить жителям глубину их заблуждений, однако ее затея не имела успеха. Напротив, какие-то негодяи извратили учение Вождя, научились использовать его для собственного обогащения. Это неправильно!

Однако больше рассказывать открыто об общевизме Маша не рисковала. Она хорошо помнила примеры из учебников, повествующие о том, как преследовали и угнетали проповедников нового общественного строя. Да и сама успела убедиться, что власть имущие ненавидят поборников свободы и равенства, норовят поскорее упрятать борцов за справедливость в казематы или отправить на каторгу. Здесь Машу всерьез никто не слушал — ни крестьяне, ни горожане, ни рабочий класс. А уж как смеялся над общевизмом Весь! А ведь Вождь учил, что «всеобщая вера в революцию — уже есть начало революции». Вот только как этого достичь, как пробиться через недоверие народа, достучаться до его дремлющего разума?! Ведь даже она сама, убежденная общевистка, нет-нет, но поддавалась тлетворным соблазнам этого мира. То с кузнецом едва не осталась, забыв о своей великой миссии, а теперь вот с аристократом шашни крутит. Ладно, там, у эльфов, это было необходимо, но ведь с тех пор прошло пять дней, и в городе нет никакой надобности продолжать эту постыдную связь с врагом.

Размышлять об этом было стыдно и неприятно. А самым ужасным было то, что Маше попросту нравилось с Весем! И вместо мыслей о революции и Вожде или на крайний случай о возвращении домой голова Маши была занята Весем. Краска бросилась девушке в лицо, когда она в полной мере осознала всю глубину своего морального падения. Она подчинилась инстинктам, пошла на поводу у аристократа, но это, по крайней мере, простительно, учитывая, как долго у нее не было мужчины. А вот то сожаление, которое Маша испытала у ворот столицы, — это уже совсем другое, попахивает предательством интересов партии! Девушка даже остановилась, пораженная открывшейся ей истиной. И почему люди так склонны закрывать глаза на собственные грехи и ошибки, но при этом замечают все промахи окружающих?! Маша была слишком честна, чтоб не признаться себе, как далеко ее могла увести связь с Весем. От гнетущих мыслей ее отвлекли крики. Маша встрепенулась, подняла глаза и только сейчас увидела неподалеку небольшой цветочный рынок, где три дородные торговки сноровисто били худощавого мальчишку лет двенадцати, который держал в руках несколько букетов цветов. Вокруг собралась толпа, люди с интересом смотрели на это безобразие, обмениваясь мнениями и комментариями. Маша с ужасом поняла, что окружающие одобряют это издевательство, полагая, что мальчику правильно досталось: он осмелился продавать цветы, не получив разрешения и не оплатив пошлину. Девушку с головой накрыло возмущение. Наставления Веся о том, что нужно вести себя тише воды и ниже травы, моментально выветрились из головы, и она лишь подумала мельком: хорошо, что не дала клятву, иначе пришлось бы нарушить слово общевистки! Там, впереди, творилось бесчинство, а все остальные считали избиение несчастного сущей безделицей, более того, развлечением! «Вот бы их самих так! Сразу бы поняли, каково это!» — мелькнуло в голове у Маши, пока она решительно прокладывала себе дорогу через толпу. Последний рывок, и Маша бросилась к мальчику, легко отшвырнув в сторону его обидчиц. Силы ей было не занимать, так что выполнить задуманное удалось легко. Не успела толпа ахнуть, как Маша оказалась перед жертвой, уже едва стоящей на ногах, заслонила парнишку собой, сжимая в руках сумку, которую торопливо сдернула с плеча еще по дороге. К сожалению местных воришек, ничего ценного там не было, не считая, разумеется, драгоценной Книги Вождя, которая при случае могла превратиться из источника мудрости в средство самообороны.

Торговки, еще недавно с увлечением пинавшие несчастного мальчика, недоуменно остановились, не зная, что делать дальше. Они чувствовали свою правоту, но вот бить девушку, у которой столь тяжелая рука, — это совсем не то же самое, что мутузить хлипкого парнишку. К тому же стараниями Веся одета Маша была хорошо, так что накинуться на нее женщины не рискнули.

А Машу уже трясло от негодования и ярости. Напрочь забыв, где она находится, девушка принялась честить негодяек на все корки:

— Как можно обижать слабых?! И ради чего, ради мелкой монетки?! Неужели вы не понимаете, что он такой же человек, как и вы, что ему больно и страшно? Прав был Вождь, нет ничего страшнее власти человека над человеком, потому что это порождает эксплуатацию и злоупотребление! Неужели вы не понимаете, что жизнь человека вовсе не равноценна деньгам, что вы поступаете бессовестно и подло?!