Дети Солнцевых, стр. 32

Варя постояла еще с минуту и, сделав над собой усилие, решительно подняла глаза и, крепко скрестив руки и прижав их к груди, посмотрела прямо перед собой. Длинная, длинная, высокая спальня показалась ей теперь еще длиннее, еще выше.

«Так темно, — подумала она, вздрогнув. И что это по сторонам?… Кроватей совсем не видно, только белые полосы… Это наши одеяла, да… Моя… вон там, далеко».

Девочка измерила глазами расстояние до своей кровати. «А в класс еще дальше, гораздо!» — решила она и, собравшись с духом, сделала шаг вперед, затем, как бы ободрившись, пошла скоро-скоро, стараясь не смотреть ни вдаль, ни по сторонам. Последние шаги к кровати она сделала почти бегом и, прыгнув в постель, легла, подобрала под себя ноги, уткнула голову в подушку и закрыла глаза. Сердце ее громко билось.

«Ни за что не открою глаз, ни за что, — думала она, — что бы тут ни было. И ничего нет страшного, — успокаивала она себя. — Ничего, Софьюшка там… Она не услышит только, а Елена Антоновна услышит, непременно услышит, если крикнуть громко».

Прошло не более четверти часа, и Варя спала крепким, спокойным детским сном.

Глава X

Гроза разразилась

— Здесь кто-то лежит! — услышала Варя незнакомый грубый голос.

Тяжелые шаги раздались у постели и, еще не совсем проснувшись, девочка полуоткрыла глаза и, не отдавая себе отчета, где она и какое теперь время, повернула голову на голос и стала смотреть вслед удалявшейся от ее кровати незнакомой фигуре.

В комнате был полусвет от зажженной на одном ее конце лампы.

— Где кто-то есть? — послышался с другого конца комнаты звонкий голос Софьюшки.

Фигура чуть-чуть повернулась к Софьюшке и протянула руку в направлении кровати.

Софьюшка подошла скорыми шагами к постели Вари и, нагнувшись над ней, с удивлением произнесла:

— Ах, вы еще здесь? Я думала, что вы ушли с Еленой Антоновной к ужину.

Варя села на постели и, протирая глаза, спросила:

— А разве уж пошли ужинать?

— Еще бы! Уж давно! — ответила Софьюшка. — А про вас-то, верно, Елена Антоновна и забыла.

Она засмеялась.

— Я не хочу есть, — сказала Варя и опять легла.

Ламповщик зажег лампы на другом конце длинного дортуара и прошел дальше в следующий. Софьюшка, оглядев, все ли в должном порядке, тоже, куда-то торопясь, ушла, и Варя опять осталась одна.

Она лежала и смотрела на огонь в лампе и то открывала, то прищуривала глаза. Ее занимало то, что по мере того как она открывала или закрывала глаза, лучи то удлинялись, почти касаясь ее глаз, то укорачивались и совсем исчезали. Ей теперь не только не было страшно, а, напротив, очень приятно, и она как будто даже гордилась своим исключительным положением. «Что они там думают обо мне? Наташа, я знаю, непременно принесет мне хлеба в кармане», — подумала она и улыбнулась.

Вдруг она услышала какой-то мерный, отдаленный шелест… Фр-фр-фр!.. «Идут», — подумала она и, живо вскочив с постели, прислушалась.

— Они! — произнесла она вслух, и вдруг лицо ее озарилось веселой, шаловливой улыбкой.

Варе пришла в голову смешная мысль. Она мигом юркнула под кровать, сдерживая смех, и, стараясь не дышать, не двигаться и быть незаметной, легла, вытянувшись, плашмя на животе и стала смотреть в сторону, откуда все яснее и яснее слышались шарканье мягких подошв, и особенный шелест длинных, касавшихся пола, толстых камлотовых платьев, и непрерывный сдерживаемый шепот сотни голосов.

«Ее!.. — подумала Варя. — Нет, — сейчас же решила она, — я с ней не хочу никакого дела иметь…»

Послышался отчетливый шум отдельных торопливых шагов.

«Это Якунина…» — пронеслось в голове девочки.

Елена Антоновна действительно прошла очень скоро по дортуару в свою комнату и с шумом затворила дверь.

Шарканье и шелест были совсем близко, над самым ухом Вари, и она, дав пепиньерке пройти, вытянула, насколько могла, руку из-под кровати и схватила наудачу первую попавшуюся ей ногу.

— Ай! — раздался короткий, резкий, пронзительный, полный неподдельного ужаса крик.

— Ай, ай, ай! — повторилось в одну секунду в рядах, и вся длинная вереница детей, сбившись в кучу, ничего не видя перед собой и толкая друг друга, ринулась назад, налетела на следовавший за ней класс, смешалась с ним и увлекла его к лестнице…

— Ай, ай! — кричали в ужасе и эти дети, не понимая, в чем дело, не думая и не соображая.

По лестнице в это время поднимались старшие. В один миг он были смяты налетевшей на них обезумевшей толпой.

Суматоха произошла невообразимая. Сотни детских голосов кричали в ужасе. Попадавшие на лестнице и ушибленные стонали и визжали. Классные дамы, старавшиеся остановить и образумить детей, выбились из сил, кричали на все лады:

— Silence! Arretez! [88] Смирно!

Они ловили бежавших без памяти детей, но те, не помня себя, вырывались, оставляя в руках дам пелеринки, рукавчики и другие вещи, за которые дамам удавалось ухватиться, и бежали без оглядки, не зная куда.

Добежав до только что оставленной ими после общей молитвы залы, они остановились в недоумении, столпившись в дверях.

Варя, наделавшая весь этот переполох, испугалась не менее своих подруг. Когда она услышала крики и увидела, что весь класс бежит, она живо выскочила из-под кровати и без оглядки, со всех ног бросилась вдогонку. На лестнице одна из старших остановила ее.

— Куда? Ведь задавят! — крикнула она, взяв ее за руку.

Варя, чувствуя себя в безопасности, прижалась к ней и вместе с ней бегом направилась в залу.

В зале было темно. Ламповщик гасил последние лампы. Воздух был душный. Пахло едкой гарью потушенных масляных ламп.

— Что? Что такое? — спрашивали друг друга дети, дрожа от страха и волнения, но никто не мог ни объяснить, ни дать себе отчета в том, что произошло.

Через несколько минут весь дом был на ногах. Сбежались встревоженные и бледные остальные дамы, которые успели уже вернуться домой или не отлучались из дому, а проводили свободный день у себя в комнате. Прибежали горничные, ламповщики, явился и смотритель дома.

— Что? В чем дело?

Ответа не было, хотя дети и кричали:

— Разбойники! Мужики!..

Смотритель и прислуга обошли дортуары, осмотрели коридоры. Нигде ничего… Все в порядке.

В зале между тем опять зажгли лампы. Дамы собрали в нее всех воспитанниц.

Елена Антоновна, торопливо вышедшая из своей комнаты на крик, последовала за своим классом, крича и унимая бежавших детей. На лестнице она, к своему ужасу, наткнулась на сбитую с ног и лежавшую врастяжку Леночку. Она остановилась, подняла дочь, помогла встать и некоторым другим упавшим, поставила их в безопасное место у окна и, подозвав горничных, распорядилась, чтобы сильно пострадавшие дети тотчас же были отнесены в лазарет. Других, получивших легкие ушибы, она сама повела для осмотра и перевязки туда же.

В зале воспитанницы, не думая о порядке, вперемежку, большие с маленькими, толпились кучками при входе, ближе к двери. В глубь комнаты никто не рисковал идти. Дети жались друг к другу и с испуганными лицами слушали и повторяли «разные страсти». Рассказы быстро передавались от группы к группе и с каждой минутой появлялись новые.

Все говорили негромко, многие даже шепотом. Девочки теснились, жались друг к другу, и несмотря на это передвижение ни на минуту не прекращалось и в зале стоял гул.

— Как мы вошли к нам в дортуар, — рассказывала раскрасневшаяся от страха и волнения маленькая девочка, с блестящими испуганными глазами, — я слышу, что-то зашуршало. Я только хотела сказать Буниной, как вдруг кто-то крепко стиснул мою ногу. Я вырвала ее… и вижу из-под кровати торчит большущая, черная голова… Я закричала…

— Да нет, Верочка, право, я могу побожиться, что это была не голова, — остановила рассказчицу такая же маленькая девочка, ее пара.