"Солдат удачи".Тетралогия, стр. 243

Подъём состоялся по обычному имперскому военному распорядку, в шесть тридцать. Умывание, одевание, зарядка. Потом душ, снова одевание, но уже в стандартную военную форму. С утра-то одевают специальный тренировочный костюм и особые ботинки, невесомые, подошва слегка пружинит. Кроссовки называются. От слова «кросс». Нечто вроде такого раньше «спортсменками» именовали. Едва обмундировались, старшина глотку раззявил:

— Господа кандидаты, строиться на улице!

Так и не познакомился ни с кем снова. В душе, правда, перекинулся парой словечек с соседями, по-русски ответили, и то на сердце легче. В столовой… На что в десанте кормили отлично, но здесь — вообще нечто! Паёк — от пуза. Ешь, не хочу. Ещё — специальные напитки. К каждому робот-паучок подбегал и лично стакан вручал. Каждому — свой. И тара подписанная. Михаил свой взял — вкусно. А выпил, даже мороз по коже. Так вдруг стало… Здорово! Прям вода живая — сразу сила по жилушкам заиграла! А из столовой их в учебный корпус погнали. В аудиторию. Та чудная оказалась. Места расположены одно другого выше. Ступеньками. Ну вот как ров противотанковый копают. Первый лопату кинул. Второй над ним стоит на узенькой дорожке. Подобрал землицу, перекинул на дорожку выше. Так и здесь. Словом, учитель оказался внизу. Ниже всех. Михаила посадили посерединке. Все — по одному. За столом. А стол — сенсорный. То есть с начинкой. Надо — компьютер. Потребуется — тактический планшет. А вздумается, то становится панелью управления. Удобная вещь. Сел Михаил на своё место, глянул влево — мать моя женщина! Натуральный самурай! Только меча не хватает. Глянул вправо — явно морда нерусская. Приуныл. Вдруг сзади шёпот на имперском:

— Слышь, земеля, ты откуда?

— Русский я.

— О! И правда, земляк! А с какой войны?

— С Отечественной. В сорок втором меня…

— У! А правда, что у вас большевики в семнадцатом году революцию устроили?

— Большевики?!

Иванов даже не выдержал, обернулся, чтобы белогвардейцу морду начистить, и осёкся — сидит перед ним худенький, с усиками аккуратными. Увидел Мишкину реакцию, понял, из-за чего.

— Ты, земляк, не думай чего… Этакого. Меня в четырнадцатом, на русско-германском фронте положили. Нестеров моя фамилия. А зовут — Петром.

В одна тыща девятьсот четырнадцатом… Это на первой империалистической, что ли? Сурово…

— Извини, земляк. Не сразу сообразил.

— Да ничего. Поговорим вечерком?

— Конечно, Петя!

Тут появился преподаватель и с ходу замечание болтунам сделал. Замолчали. Лекции им целый подполковник читал. Пожилой, но крепкий. Начал с истории. Оказывается, военно-космический флот — штука довольно молодая. По их меркам. Всего-то около тысячи лет. Нет, летать по Галактике начали раньше. Но вот строить боевые корабли не так давно, сравнительно, конечно…

Потом имперец осветил этапы развития боевого флота. Сначала — так называемую микронизацию. Когда в минимальный объём хотели запихнуть максимальное количество вооружения и экипажа. До курьёзов доходило. Спали на койках в четыре смены. Зато пушек — полно. И боезапас на каждую — по два выстрела. Генераторы-то слабенькие тогда были. А после изобретения достаточно мощного энергореактора ударились в другую крайность — в гигантоманию. Чтобы за счёт невообразимых размеров и экипажа в десятки тысяч человек добиться максимальной неуязвимости и гибкости за счёт количества боевых постов. Дошли до целых искусственных планет. Пока группа каких-то повстанцев при помощи десятка одноместных истребителей не превратила в прах одну из таких станций, тупо запустив ракету в охлаждающий коридор. Некий Люк Скайуокер. История сохранила имя смельчака для последующих поколений пилотов…

Преподаватель обвёл строгим взглядом притихшую аудиторию. Все сидят, внимательно слушают. Один только удивлённо глазами хлопает. Незаметно сверился с невидимым курсантам экраном, который висел над каждым учебным местом и сообщал имя, фамилию, предыдущее звание и войну, где тот погиб. Толстиков Пётр. Первая чеченская. Вертолётчик. Капитан. Ладно. Потом выясню, что его так удивило…

Закончив историческую вводную, подполковник перешёл к тактике. Небольшой исторический экскурс не понадобился: оказывается, всю тысячу лет с момента основания Космофлота воюют именно так. Неизменно. Вначале — стрельба из дальнобойного вооружения и ракетами, потом выбрасываются абордажные команды…

Длинная, почти трёхчасовая речь была закончена, и заметно уставший лектор без особой надежды спросил:

— Вопросы есть?

Вздрогнул от удивления, увидев вскинутую руку. Казалось, разжёвывать всё, что он только что изложил этим варварам, было дальше некуда. Но отступать было поздно.

— Представьтесь, пожалуйста.

— Ханс Иоахим Марсейль. Африканский корпус. Тысяча девятьсот сорок второй. Лётчик-истребитель. Гауптман.

— Ясно. Изложите суть вопроса.

— Господин подполковник, мне всё-таки непонятно, почему именно абордаж? Неужели маленькие корабли неуязвимы? Тогда почему не распространить принцип их использования на более крупные корабли?

Михаил смотрел на немца. Высокий, худощавый, с длинным узким лицом и таким же длинным носом. Враг. Тем более — лётчик. Насмотрелся он на них… Сволочь. Все слова, что говорил ему Черняховский, мгновенно вылетели из головы — такие же, как этот стоящий возле своего стола, фрицы бомбили эшелоны с беженцами, расстреливали колонны мирных жителей, эвакуирующихся в тыл. Разрушали советские города и сёла…

Преподаватель вздохнул, затем с обречённым видом начал:

— Вы знакомы с пороховым оружием. В принципе, метод поражения во все времена был один и тот же. Наводите своё оружие на цель, вносите поправки на скорость, смещение и стреляете. Если сделали всё верно — мишень поражена. Так?

— Так точно, господин подполковник.

— А теперь смотрите внимательно — расстояния, на которых ведутся космические сражения, миллионы ваших этих километров. Вдумайтесь — миллионы! Следовательно, оружие должно быть очень и очень мощным, чтобы поразить врага наверняка на таком расстоянии. Согласны?

— Так точно, господин подполковник.

— Далее, каждое орудие управляется с помощью электронного вычислителя, который тщательным образом определяет положение цели в каждый следующий момент. Так?

На этот раз немец просто кивнул головой в знак согласия. Подполковник словно не заметил нарушения Устава, требующего от курсанта обращаться к нему только по званию.

— Так вот — мощное орудие обладает, к сожалению, огромными размерами. А следовательно — значительной массой. Инерцию, даже в невесомости, никто и никогда не смог отменить. Получается, что наши пушки, при всей своей ужасающей, прямо скажу, мощи — медлительны. На расстоянии в несколько миллионов километров маленький катер успевает изменить траекторию движения так, что ствол орудия просто не поспевает за целью. Причём при уменьшении расстояния до мишени возрастает коэффициент неуязвимости. Фактически, чем ближе к врагу, тем меньше шансов, что он вас подстрелит. Правда, в последние годы появились мелкокалиберные противоабордажные пушки. Но их снаряды броне ботов не так страшны. Да и они не столь подвижны, как ожидалось. Поэтому штурм-абордажный корабль практически невозможно подбить. Только случайное попадание. Вам всё ясно, курсант?

— Так точно, господин подполковник. Просто и доходчиво. Получается стрельба из пушки по воробьям.

— Что такое воробей?

— Образно говоря, попытка подстрелить один электрон из штурмового бластера.

Тот вскинул брови:

— О! Оригинальное сравнение. Интересная находка. Ещё вопросы?

На этот раз рука вскинулась в другом конце зала. Маленький худощавый японец. Преподаватель кивнул, и тот выскочил из-за стола:

— Такэтори Суэцугу, господин полковник. Сорок пятый. Окинава. Камикадзе.

— Камикадзе?!

Сверху прозвучал голос, полный ненависти:

— Смертник, господин подполковник. Они пикировали на наши корабли с грузом взрывчатки, разнося себя и нас в клочки. Прошу прощения, господин подполковник, Боб Торнтон. Сорок пятый. Окинава. Морская пехота США. Такая же сволочь, если не он, и впечаталась в наш корабль. А дальше ничего не помню.