Рубиновое кольцо, стр. 24

Ее глаза стали совершенно круглыми.

– Прошу прощения?

– Лучше секс по телефону, чем вообще никакого, – прояснил ситуацию Уокер.

Весомый мешочек из замши опустился в ее руку. Жар охватил ее. Из-за внезапной растерянности ее щеки порозовели. Она наклонилась и стала разворачивать ожерелье так осторожно, словно оно было горячим. Но ее обжигали собственные мысли, а не сверкающие камни.

Ожерелье Монтегю Фейт поместила в самый центр своей экспозиции. Для него она выбрала простой фон из бледного шелка цвета морской волны, чтобы выделить изгибы золота и придать холодноватый контраст блестящему, насыщенному цвету бирманских рубинов. Связующие детали ручной работы, с помощью которых соединялся друг с другом каждый из тринадцати неравных сегментов ожерелья, были сделаны так, что позволяли драгоценностям выглядеть на редкость изящно на любой поверхности. Три великолепных рубина, которые составляли подвеску, можно отделить и использовать как брошь. Подвеска держала эти три рубина тонкими золотыми дужками, и они горели, словно капельки росы на мерцающих языках пламени.

Даже без огненных рубинов это ожерелье завораживало. Сколько бы Уокер ни смотрел на него, всякий раз он видел что-то иное, неуловимое, женское, властное, естественное… В этом и заключалась суть ювелирного искусства, существовавшего с незапамятных времен.

Уокер провел кончиком пальца по ожерелью.

– Похоже, ты хотел бы жить в то время, когда мужчины носили украшения, – сказала Фейт.

Его улыбка была быстрой, яркой. Промелькнув в темной бороде, она исчезла.

– Оно бы потерялось на моей волосатой груди, – сказал Уокер. – Но стоит мне посмотреть на него, и мне кажется, будто я на рассвете слышу первую птицу после длинной ночи.

Фейт не могла ничего ответить на его слова. У нее перехватило горло. Уокер в который раз застал ее врасплох. Никто так не отзывался о ее работе.

– Если ты не получишь за него главный приз – пурпурную ленту, – сказал он, – значит, справедливости в мире не существует.

– Справедливости? – удивилась Фейт. – Твоя оценка – мой главный приз.

Он засмеялся и пожалел, что не может ни обнять ее, ни поцеловать. Потом он обуздал свой порыв и ограничился тем, что щелкнул по аристократическому носику Фейт. Так раз или два у него на глазах делал Арчер.

– Кроме того, ты видел работы других участников.

Он посмотрел на двадцать секторов, отделенных друг от друга, где были выставлены лучшие работы дизайнеров. У каждого из них есть свои поклонники. У каждого свой неповторимый творческий почерк. Внешний вид ювелиров, их манера одеваться отличались друг от друга так же, как их изделия.

– Я полагаю, мне нужен персональный гид или секретный пароль, чтобы просто подойти к некоторым из них, – сухо сказал Уокер.

Она усмехнулась и развела руками. «Вот она я», – означал этот жест.

– Обещаю, мы пройдемся по залу, когда я устрою себе перерыв. До тех пор ты должен будешь… Ах, вот оно!

Уокер перехватил ее взгляд. Фейт во все глаза смотрела на охранника, с которым Уокер уже успел пообщаться. Он нес шикарное, великолепно драпированное кресло с подлокотниками. Оно выглядело очень комфортным.

– Поставьте его напротив стены, – указала Фейт. – Спасибо. У моего компаньона не гнется нога.

– Хорошо, мэм. – По усмешке охранника было видно, что он не прочь рассмотреть поближе лицо женщины, у которой такие ноги. – Если что-то понадобится, зовите.

– Не в буквальном смысле, – пояснил Уокер, когда увидел лицо Фейт, озадаченное тем, что ей придется кричать через весь зал, чтобы позвать охрану. – Это то, что университетские типы называют фигурой речи.

Она искоса посмотрела на него:

– Чепуха.

– Еще одна фигура речи. Я уверен, этот парень будет ждать условного сигнала.

– Я рассмотрю этот вариант. – Фейт отвернулась от смеющихся темно-синих глаз Уокера, потому что сама едва сдерживалась от смеха.

В зале стало шумно. Значит, охрана открыла двери. Первые посетители: коллекционеры, дилеры и туристы – вошли внутрь, нетерпеливо толкаясь. Их одежда не отличалась оригинальностью, зато была очень дорогой.

– Сиди там и веди себя как хороший мальчик, – предупредила Фейт. – Шоу начинается.

Уокер устроился так, чтобы можно было быстро влезть рукой к себе под куртку.

Он мог держать пари, что один из мужчин, который рассматривает экспонаты, убийца, ограбивший сейф в гостанице «Лив оук».

Глава 11

После четырех часов несения службы Уокер стал подумывать о тихих радостях жизни: о холодном пиве и о сандвиче с ветчиной. Но он сомневался, что здесь, на выставке, предложат что-нибудь более существенное, чем дыни и сандвичи с салатом.

Фейт обсуждала особенности золотых сплавов с коллегой-дизайнером, который вырядился в красную шелковую рубашку и широченные брюки. Когда он наконец отошел, мечта Уокера об обеде приняла более четкую форму.

Прежде чем он смог оповестить о ней Фейт, какая-то женщина приблизилась к их экспозиции. Она была густо накрашена – вероятно, для того, чтобы скрыть глубокие шрамы от прыщей. На руке у нее красовался «Ролекс», несоразмерный тонкому запястью. Женщина была одета по-европейски. Ее костюм украшала изумрудная брошь конца двадцатого века – прямоугольный камень в оправе из платины с бриллиантовой россыпью.

Что-то насторожило Уокера в этой женщине. Акцент выдавал ее русское или венгерское происхождение. На всякий случай он встал поближе к Фейт.

– Трехгранный изумруд? – спросила женщина. – Как вы установили этот камень?

– Не без труда, – ответила Фейт. – Изумруды, как известно, не терпят грубого обращения. – Она вспомнила о том, как ее братья-близнецы, Джастин и Лоу, которые носятся по всему свету, угрожали ей немедленной расправой, если она повредит их великолепный камень. – Трехгранник – нехарактерная форма для изумруда, тем более что этот камень больше четырех каратов. У вас, между прочим, замечательный изумруд. Колумбийский? – поинтересовалась Фейт.

– Не исключено. – Наманикюренной рукой женщина словно отмахнулась от своего украшения. Алый ноготь уткнулся в витрину. – Эта брошь, этот трехгранный камень, он прочный, да?

– Такой же прочный, как все изумруды. Оправлен не больше года назад.

Женщина изучала обманчиво простую серебряную оправу. Несколько дужек, два перевернутых "V". Вот и все. Брошь игриво мерцала зеленым изумрудом, как глазом.

– Это кошка, верно?

– Да.

– У нее хороший аппетит, я думаю.

Фейт улыбнулась:

– Очень хороший.

Женщина пристально смотрела на брошь.

– Она продается, да?

– Да. – Она стоила сорок семь тысяч долларов, но Фейт не собиралась произносить эту сумму, пока женщина не спросит о ней.

Женщина кивнула так резко, что ее рыжие завитки энергично подпрыгнули.

– Я подумаю. – Красные ногти забарабанили по стеклу. – Ожерелье. Рубины, похожие по цвету на кровь. Они из Бирмы?

– Да..

– Сколько?

– Сожалею, они не продаются.

Женщина быстро отчеканила всего несколько слов:

– Все продается. Дело только в цене.

– К сожалению, не я хозяйка ожерелья. Но в этом гарнитуре, – Фейт указала на браслет, кольцо и сережки в платине, – совершенно замечательные рубины.

– Да, да, – нетерпеливо перебила ее женщина. – Ожерелье… Кто его хозяин?

От улыбки у Фейт уже заболели уголки рта.

– Я буду рада помочь вам связаться с владельцем. Но должна сказать, что он вряд ли его продаст. Это свадебный подарок будущей невестке.

– Имя? – спросила женщина.

«Ишь ты какая быстрая», – заметила про себя Фейт. Но потом рассудила так: клиентка скорее всего не собиралась вести себя невежливо, просто разные люди по-разному подходят и к бизнесу. Фейт взяла сумочку, достала визитную карточку и протянула ее женщине.

– «Ювелирные украшения Монтегю, – громко прочитала женщина. – Основан в 1810 году». Это магазин. Где он находится?

– К сожалению, у меня нет информации на этот счет.