До края земли, стр. 2
Он упростил свои отношения с женщинами до взаимовыгодных деловых контрактов. Никаких сильных чувств и никаких сожалений между заключившими договор взрослыми людьми.
– Тина была самой большой моей ошибкой, – признался Трэвис. – К несчастью, самую высокую цену платит невиновный. Но разве ты станешь утверждать, что такого бессердечного, глупого парня, как я, ничему не научил преподанный урок?
– Извини, я не собирался о ней вспоминать.
– Не извиняйся. Я не стал бы говорить о своей бывшей жене, если бы мог что-то исправить.
Трэвис и в самом деле редко говорил о своей коварной бывшей жене. Четыре раза он беседовал о ней со своим адвокатом, а в пятый раз – с Харрингтоном за бутылкой старого виски. Пока корпус “Повелительницы ветров” рассекал темно-синюю гладь моря, они запивали горькие уроки прошлого под солнечным светом нескончаемого дня антарктического лета.
– Сколько времени займет этот книжный проект? – спросил Трэвис.
– Все зависит от того, сколько времени ты предоставишь фотографу, надеюсь, это не слишком обременит тебя.
– Она хорошенькая?
– Кохран – профессионал. Ее трудоспособности позавидовал бы каждый.
– Следовательно, она не хороша собой.
– Она – фотограф, а не твоя будущая любовница. Почему тебя волнует ее внешность?
Трэвис рассмеялся.
– Просто любопытно. Готов поспорить, что она спрашивала тебя обо мне.
– Нет. Кохран спросила только, когда нужно фотографировать, сколько это займет времени и каков аванс. Она, как и ты, не тратит времени попусту. У нее на иждивении еще трое.
–Дети от неудачного брака?
– Да, но в этом браке не повезло ее матери, а не Кохран, которая платит за обучение близнецов на медицинском факультете и до января охраняет дорогую, ранимую мамочку от этого жестокого человека.
– А что случится в январе?
– Ее мать выйдет замуж за одного из моих друзей.
– Богатого?
– Более или менее.
– Нашла простофилю, готового содержать ее? – позлорадствовал Трэвис.
– Этот способный малый, адвокат по налогам, боготворит землю, по которой она ходит. Мать Кохран относится к нему благосклонно и помогает устраивать первоклассные благотворительные обеды в его юридической фирме. Я бы сказал, что это довольно удачная пара.
– Ты познакомил их?
– Старый грешок, – усмехнулся Харрингтон. – Но тут мне повезло.
Трэвис снова насторожился, Харрингтон находил особое удовольствие, сводя людей или разводя их.
– Что касается фотографа, – проговорил Трэвис, – я не подпишу ничего, пока не увижу ее работу.
– Разумеется.
– Но мне не нужен набор цветных открыток.
– Конечно, нет.
– Или дилетантских.
– Не думай об этом, – прервал его Харрингтон и дал отбой.
Трэвис повернулся к экрану компьютера и взглянул на свой последний чертеж паруса.
Парус был хорош, но еще не совсем. Может, если расширить угол здесь и сделать две длинные, закругленные складки вот там…
По мере того как проходили часы, на экране монитора менялся чертеж, и эти изменения отражались в изумрудных глазах Трэвиса. Он полностью погрузился в зависимости сил и давления ветра, исследуя бесчисленные варианты их сочетаний, возможных в море.
Три последующих дня Трэвис ни разу не вспоминал о своей бывшей жене, фотографе и книге, над которой ему не хотелось работать. На рассвете он плавал до изнеможения, а потом предавался изучению бесконечной, изменчивой и текучей красоты океана и ветра, конструированию корпуса и парусов, воплощению в корабле ощущения свободы.
Свобода прежде всего.
Свобода от прошлого, которое Трэвис не мог изменить и о котором не мог перестать сожалеть.
Глава 1
Кэтрин Кохран, захваченная красотой океана и заходящего солнца, даже не заметила, как начался прилив и вода стала потихоньку подползать к ней. Во второй половине дня она пробралась на каменистую косу под своим домом, установила фотоаппарат на треногу и начала ждать момента, когда вспыхнет огнем безмятежная поверхность моря.
Кэтрин не учла того, что прилив в этих местах начинается одновременно с заходом солнца. С каждой плавно скользящей волной опасность приближалась на целый дюйм. Но каждая новая волна приближала и то, что Кэтрин старалась запечатлеть уже несколько недель.
Сегодня все складывалось отлично. Море искрилось в лучах солнца, как бриллианты. Благодаря упорству Кэт долгожданный момент должен был наконец наступить.
Зазубренная линия камней позади нее выступала из воды, постепенно становясь выше и шире, потом превращалась в косу, окруженную плещущимися волнами. А впереди неровный язычок земли рассыпался на отдельные скалы, покрытые скользкими зелеными водорослями и толстыми бородами мидий.
Сейчас эти скалы и приковали к себе внимание Кэт. Изумительное сочетание раковин и морских водорослей, гладких волн и косого солнечного света заворожило ее, и она не заметила, что начинается прилив. Кэт неотрывно смотрела на скалы, возвышающиеся на половине пути между землей и морем. Конечно, Кэт поступила смело, выбрав такую позицию для фотосъемки, но не безрассудно. Во время отлива вершина косы, где она расположилась, оставалась сухой и была недосягаема для волн, кроме самых высоких.
Камни позади и впереди Кэт в основном находились под водой. Их суровые очертания вырисовывались только во время сильных отливов. Едва равновесие между морем и луной нарушится, острые скалы снова погрузятся в объятия океанской пучины. Тогда картина, которую Кэт так упорно старалась запечатлеть на пленке, станет снова недоступной.
Пока вечернее море наступало на внешние скалы, Кэт считала секунды между ритмичными набегами волн. Ощутив полную гармоничность сочетания света и волн, она вздохнула, дождалась, когда набегающая волна лизнет скалу, и включила моторчик фотоаппарата.
Сквозь шестисотмиллиметровый объектив Кэт хорошо видела, как волна, ударив в скалу, взорвалась кремовыми брызгами и фонтаны радужных пузырей облепили поверхность черного камня.
Этот момент ей и хотелось запечатлеть – мимолетную встречу волны и скалы, о которую разбились мириады волн. Скала почти исчезла под радужными пузырями, а потом опять осталась один на один с морем.
Эта картина символизировала не поражение, а равенство волны и скалы. Без волны скала не узнала бы силу своего ответа. Без скалы волна тихо поползла бы по берегу, лишившись возможности совершить свой эффектный фейерверк.
Кэт потеряла счет волнам, щелчкам фотоаппарата, кадрам пленки в компактном корпусе “Никона”. У нее свело ноги из-за неудобной позы. Но она не обращала на это внимания, сосредоточенно вглядываясь в меняющиеся образы и фиксируя их на пленке.
Кэт охватило возбуждение. Лучшие из ее фотографий приковывали взгляды, заставляя зрителя остановиться и переосмыслить действительность. Она понимала, что только что сделанные снимки, сочетающие яркий свет и полную тень, буйство стихии и меняющуюся перспективу, будут лучшими из лучших. Такое сочетание можно получить только с использованием длиннофокусного объектива.
Внезапно волна дотянулась до того места, где сидела Кэт, и холодные искрящиеся брызги обдали ее. Это бы ничего, но морская вода угрожала ее фотооборудованию!
Кэт подняла голову, прищурилась и в первый раз за весь вечер посмотрела на мир, отстранившись от объектива своей камеры. Оглянувшись назад и бросив взгляд на берег, она поняла, что слишком задержалась на скалистом пятачке.
Теперь расстояние в десять метров до суши может стать непреодолимым!
Тропа, соединяющая островок с берегом, исчезла. Путь сюда, нелегкий даже во время отлива, сейчас представлял собой кипящее варево прибоя и пены возле скользких черных скал. Чтобы удержаться на ногах и не упасть под ударами мощных волн, Кэт пришлось бы цепляться за скалы зубами, поскольку в руках у нее было дорогое фотооборудование.
Волна, вспенившись рядом с Кэт, с шипением скатилась вниз. В отраженном зареве умирающего солнца мокрый камень походил на древнюю скульптуру из чеканного золота.