Миры Роджера Желязны. Том 28, стр. 58
— Я справился.
— А его вещи?
— Никаких вещей у него не было.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Ничего, кроме него самого. Он в ванне.
— Что?
— Все в порядке — я закрыл сток.
— Это что, шутка?
— Машина, на которой я ехал обратно, попала в аварию, и часть бутылок разбилась. Поэтому будь осторожен, когда станешь распаковывать — там могут быть осколки.
— Какие еще бутылки?
— Он — как бы это сказать? — немного растерялся по дороге. Но все, что осталось, я доставил в целости.
— Что значит «осталось»?
— Ну, то, что сохранилось. Просто он развалился и немного потек. Я завернул все в разноцветную бумагу и перевязал красной ленточкой. Все правильно?
— Прекрасно, Кройд. Похоже, ты сделал все, что мог. Джуб передал ему конверт с деньгами.
— Пойдем пообедаем в «Козырных Тузах». Я плачу, — сказал ему Кройд. — Вот только помоюсь сначала и переоденусь.
— Нет, спасибо, мне нужно… нужно заняться делами.
— Если пойдешь в эту квартиру, возьми какой-нибудь дезодорант.
— Хорошо. Тебе, наверное, трудно пришлось?
— Да нет, дельце было просто конфетка.
Кройд направился домой, посвистывая и сунув руки в карманы. Джуб задумчиво смотрел на ключ. В это время вдалеке раздался бой часов.
Концерт для серотонина с хором сирен
1
Сидя в заведении итальянца Вито, в самой темной из длинного — вдоль всей стены — ряда отдельных кабинок, он коротал время, поглощая очередную порцию лингвини. Местечко, выбранное для трапезы, представлялось ему достаточно укромным; лишь наметанный взгляд завсегдатая мог подметить необычное оживление среди официантов, бьющихся об заклад, какая по счету порция — а едок уплетал уже седьмую — станет последней. Горка на тарелке таяла со сказочной быстротой, столь же споро понижался и уровень вина в оплетенной бутыли, и, когда в зал ввалился широченный, словно трехдверный шкаф, верзила, того и другого оставалось ровно на донышке. Покачивая увесистыми гирями кулаков, пришелец неторопливо прошелся вдоль ряда кабинок и остановился вплотную к столику, не сводя с едока пристального взгляда налитых кровью глаз.
Шкаф молча пялился на сидящего за столиком, пока тот не обратил на здоровяка вопрошающий взгляд — из-под темных напомаженных непослушных вихров блеснули черные зеркальные линзы.
— Ты, что ли, тот самый, кого я ищу? — прорезался у шкафа сиплый бас.
— Вполне может статься, — откладывая вилку в сторону, отозвался обладатель зеркальных очков. — Если речь о деньгах и определенных специальных навыках.
Верзила неожиданно расплылся в улыбке. Затем поднял и уронил правую гирю — угол столика с треском надломился и рухнул, увлекая за собой останки изодранной скатерти. Хотя обедающий и отпрянул, тарелка с пестрыми следами итальянской кухни полетела ему на одежду. Зеркальные очки съехали набок, открыв свету выпуклые и ярко мерцающие фасеточные глаза.
— Туше! — объявил он негромко, но отчетливо, взметнув вытянутые пальцы ко второму гиреподобному придатку.
— Сукин сын! — взревел гигант, отдернув руку. — Чего жжешься, твою мать?
— А чего хулиганишь? — парировал собеседник. — Благодари Бога, что не изжарил тебя целиком! Безобразие! Пришел, нагрубил. Зачем хороший столик сломал?
— Так, значит, это не ты, что ли, нанимаешь тузов гребанных? В гробу тогда я тебя видал!
— Нет, не я. Я решил было, что вербовщик ты — судя по замашкам.
— Чтоб ты сдох, ублюдок пучеглазый! Собеседник мигом вернул очки на место.
— И в самом деле, что за наказание, — возвестил он ядовито, — лицезреть такую ослиную задницу, как ты, двести шестнадцать раз кряду!
— Я покажу тебе сейчас ослиную задницу! — снова заревел гигант, вздымая увесистый кулак.
— Поосторожнее! — объявил очкастый. Меж его расставленных ладоней внезапно разразился настоящий электрический ураган.
Верзила в ужасе отшатнулся. Очкарик расслабился и лениво опустил руки.
— Когда б не соус на одежде, все это могло быть даже забавным, — сказал он чуть погодя. — Присаживайся, что ли. Будем ждать вместе.
— Забавным? Что именно?
— Ну, ты пока пораскинь мозгами, поразмысли, а я схожу приведу себя в порядок. — Уже поднявшись, он добавил: — Меня, кстати, зовут Кройд.
— Кройд Кренсон?
— Точно. А ты, полагаю, Дробила?
— Угадал. А все же что ты забавного здесь нашел?
— Да я имел в виду один старый анекдот — про двух парней, которые принимают друг дружку за кого-то еще, — примирительно ответил Кройд. — Не слыхал разве?
Дробила сдвинул на несколько мгновений мохнатые брови, затем губы его сложились в неуверенную улыбку, а из пасти вырвался сиплый отрывистый смех, весьма схожий с собачьим кашлем.
— Действительно, чертовски забавно! — выдавил он и зашелся снова.
Продолжая шумно радоваться жизни, верзила рухнул на скамью. Кройд тем временем отправился приводить в порядок свой гардероб. Примчавшийся на шум официант маленько прибрался в кабинке и принял у Дробилы заказ — большой кувшин пива. Спустя минуту в зале появился, выйдя из кухни, хмурый тип в черном. Он постоял посреди, засунув пальцы обеих рук за пояс, меланхолически жуя зубочистку и покачиваясь на носках, затем неторопливо приблизился.
— Что-то мне фото твое вроде бы знакомо, — буркнул он, заходя в кабинку по-хозяйски, без приглашения.
— Дробила, — осклабился здоровяк, приподняв над столом чугунный кулак.
— Крис Мазучелли. Да, слыхал я кое-что о тебе. Говорят, стены пробиваешь этими своими кувалдами.
— Запросто, твою мать! — радостно закивал гигант.
Губы Мазучелли, продолжая плотно сжимать зубочистку, сложились в некое бесцветное подобие улыбки; он уселся на место Кройда.
— А про меня слыхал что-нибудь? — поинтересовался итальянец.
— Да, чтоб мне с места не сойти! — кивнул верзила. — Тебя среди своих кличут Пауком.
— Верно. Думаю, прослышал и о моих неприятностях? Из-за которых я и вербую особенных парней?
— Если тебе нужны настоящие гребанные потрошители, то я в самый раз, — заверил Дробила. — Черепушки крошить приходилось.
— Звонишь красиво, — заметил Мазучелли и сунул руку в карман. На стол шлепнулся пухлый конверт. — Это задаток.
Дробила открыл конверт, медленно и неуверенно — шевеля губами — пересчитал купюры. Закончив непривычно тяжкий труд — или же только сделав вид, что закончил, — объявил:
— Все правильно, чтоб мне сдохнуть! А теперь?..
— Там, в конверте, адресок. Придешь сегодня к восьми, получишь распоряжения. Не опаздывай. Договорились?
— Можешь на меня положиться. — Дробила поднялся, схватил со стола кувшин с пивом, осушил в несколько глотков и звучно рыгнул.
— А кто тут еще был с тобой — какой-нибудь новичок, салага?
— Нет, дьявол его раздери! Наш, один из лучших, — ответил Дробила. — Кройд Кренсон. Парень, каких лучше не задирать, но зато с большим чувством юмора.
Мазучелли вяло кивнул:
— Желаю приятно провести время!
Дробила ответил энергичным взмахом ручищи, еще разок рыгнул на прощанье и отчалил.
Обнаружив по возвращении из уборной на своем месте постороннего, Кройд промешкал лишь мгновение, не более. Подойдя к столику, воздел два пальца в шутовском салюте и представился:
— Меня зовут Кройд. А ты, наверное, тот самый Паук, что спешно вербует рекрутов?
Мазучелли окинул Кройда пристальным немигающим взглядом; его внимание привлекло влажное пятно на брюках.
— Никак с нами что-то случилось? — спросил итальянец бесцветным голосом.
— Да нет, ничего, просто по пути в сортир оценил прелести итальянской кухни, — ответил Кройд. — Так это ты ищешь таланты или нет?
— А чем особенным можешь похвастать?
Кройд дотянулся до абажура на соседнем столике и неспешно, без суеты выкрутил из него лампочку. Вытянул руку над столом — лампа засветилась, сперва как бы нехотя, затем ослепительно, наконец коротко вспыхнула и погасла, уже навсегда.