Миры Роджера Желязны. Том 28, стр. 50
Он открыл глаза и вновь услышал гомон и хохот, стук глиняных кружек, сталкивающихся в тяжелом воздухе. Выглянув из воротника, он увидел старика, встающего из-за стола.
— Дураки! — крикнул старик. — Все вы тут — ночные горшки. Одно дело сказки рассказывать, а другое дело — врать напропалую. Среди вас нет ни одного, кто имел бы право чесать языком о Джоне Кольтере, потому что вы, хорьки, его никогда не видели.
Он пригладил свои седые вихры растопыренными пальцами. Вызывающе посмотрел на трапперов.
— Говорю вам, в этой комнате столько вранья и самодовольной глупости, что честному человеку хочется сдохнуть и лечь в могилу. Старый наконечник стрелы у меня в плече так не саднит, как ваше вранье.
Он обвел их уничижительным взглядом.
— Виски я не пью, о хлебе и соли не забочусь, но ложь — этого я вынести не могу. Что я здесь делаю? Лучше вернуться назад, к индейцам. Они если и хвастают, то совсем немного.
Голос его сорвался; он решил больше не тратить слов. Нахлобучив потертую бобровую шапку, старик повернулся на каблуках и вышел из таверны.
Кольтер слабо улыбнулся. Он узнал этого человека, или думал, что узнал. Старый Ричардсон, некогда траппер, а теперь такой же фермер, как и он. Настоящий правдолюбец, хвастовства ни на грош, только арикарский наконечник в плече.
Кольтер тоже двинулся было к двери вдогонку за стариком, но толстая барменша загородила ему дорогу, протягивая серо-голубую грифельную доску с нацарапанным на ней счетом.
Подслеповато щурясь, не в состоянии разобрать непонятные иероглифы, он жестом попросил дать ему доску и, вынув перочинный нож, нацарапал на ней свои инициалы Д. К. с корявым крестом под ними.
В этот миг молодой человек, сидевший напротив, встал из-за стола. Он быстро глянул на знак, узнал его, вынул из кармана маленький деревянный кругляшок, покрытый янтарным лаком, и вручил его Кольтеру.
— Один человек из Стюартс Дрэфт, Вирджиния, дал этот медальон моему отцу, — весело сказал молодой человек. Потом с внезапной серьезностью добавил: — На нем тот же знак, сэр. Вы ведь Джон Кольтер?
— Какое отношение имеет ваша болтовня к цифрам на доске? — наступала барменша. — Кому интересно, кто вы такие!
Молодой человек бросил ей тяжелую круглую монету; подпрыгнув, монета зазвенела на каменном полу. Барменша, хотя и была толстухой, а за монетой нырнула, словно щука. Потом забрала свою доску и пошла прочь, бормоча проклятия в адрес трапперов.
Кольтер криво улыбнулся.
— Если у тебя есть голова на плечах, — сухо сказал он, — ты постараешься сохранить ее на своем месте. Мой тебе совет: оставайся в Сент-Луисе, твое место здесь.
— А у меня такое мнение, — ответил Хью Гласс, — надо самому посмотреть, что делается в мире. Голова головой, а посмотреть надо. Испытать судьбу, сэр, как вы.
Кольтер, прищурившись, рассматривал юношу, пытаясь разглядеть в нем мужчину, которым тот станет. Он понял, что это не хвастливые слова, они чисты, как горный источник.
Джон кивнул.
— С Богом, — прошептал он. — Я верю, что ты доползешь дальше, чем я, — и неловко встал из-за стола. Потом, не оглядываясь, вышел из таверны и медленно побрел в темноту.
Джон Кольтер умер, оставив после себя: 2 кровати, 4 стула, один стеклянный стакан, 1 блюдо и 5 тарелок, 1 плуг, 1 мотыгу, одну голландскую печку, 2 кастрюли, 3 миски, 1 кофейник, 1 маленькую прялку, 2 бутылки, 4 жестяные кружки, ножи, вилки и ложки, 1 капкан, 1 колоду карт, 1 утюг, 3 книги, 1 жеребца, 1 кольт, 1 корову и теленка.
Его имущество, по описи от 10 декабря 1813 года, было оценено в 233 доллара 76 3/4 цента после уплаты всех долгов, и похоронен он был в безымянной могиле на Туннел Хилл под Сент-Луисом.
Могила была вскоре заброшена и позже стала частью железной дороги Миссури Пасифик.
Рассказы
Я стал как прах и пепел
Приемник шипел, не переставая. Кройд Кренсон дотянулся до него, выключил и швырнул через всю комнату в мусорную корзину рядом с комодом. То, что он попал, показалось ему добрым знаком.
Потом он потянулся, откинул одеяло и осмотрел свое бледное обнаженное тело. Все как будто бы было на месте и выглядело пропорциональным. Кройд попробовал левитировать, но ничего не вышло; тогда он сел на кровати, свесив ноги. Провел рукой по волосам и обрадовался, что они у него есть. Проснуться — каждый раз приключение.
Он попытался стать невидимым, расплавить мусорную корзину усилием мысли и вызвать электрический разряд между кончиками пальцев. Из этого тоже ничего не выходило.
Тогда Кройд встал с кровати и пошел в ванную. Там он стал пить воду, один стакан за другим, одновременно разглядывая себя в зеркало. На этот раз у него были светлые волосы и глаза, правильные черты лица — в общем, вполне привлекательная внешность. Ростом он был, по собственной оценке, чуть выше шести футов. Сильные мускулы. Хорошо было и то, что Кройд уже бывал примерно такого роста и телосложения. В шкафу должно было быть что-нибудь подходящее из одежды.
За окном был серый денек, на тротуаре по ту сторону улицы лежали остатки мокрого снега, а по сточному желобу текла струйка воды. На пути к шкафу Кройд остановился и достал из ящика под письменным столом тяжелый стальной стержень. Он без видимых усилий согнул железку пополам и скрутил в кольцо. «Значит, сила все-таки сохранилась», — подумал он, отправив металлический крендель в корзину вслед за радио. Кройд нашел рубашку и брюки, которые оказались ему впору, и твидовый пиджак, немного узкий в плечах. Потом порылся в своей обширной коллекции обуви и отыскал себе подходящую пару.
Его часы фирмы «Ролекс» показывали восемь с небольшим, и зимой в это время бывает светло, — значит, было восемь утра. В желудке у него заурчало. Пора бы позавтракать, а потом решить, как жить дальше. Он заглянул в тайник, где прятал деньги, и взял оттуда две стодолларовые бумажки. «Кончаются, — подумал Кройд. — Надо идти в банк. А может, и грабануть его. Деньги на счету тоже скоро все выйдут. Ладно, потом».