Клятва повесы, стр. 33

Пейшенс вскрикнула бы, если б могла. Эта чувственная ласка всколыхнула новую волну жара. Опаляющая, всесокрушающая, она пронеслась по ее телу и излила энергию в ее чреслах. Ноги Пейшенс стали ватными, чувства замедленными.

Но не потерявшими своей остроты.

Пейшенс отдавала себе полный отчет в происходящем. В том, что ее обнимают сильные руки. В том, что набухшие соски упираются в твердую, как скала, грудь. В том, что твердая плоть вжимается в ее мягкий живот. И он с трудом сдерживает неослабевающую, неистовую страсть.

Последнее было для нее искушением, но таким опасным, что она не осмелилась поддаться ему.

Рано. Надо еще многое познать.

Например, ощущение его руки на ее груди. Сейчас, когда он так страстно целует ее, а она прижимается к нему всем телом, это ощущение отличается от того, что она испытала прежде. Ее грудь, теплая, упругая, налилась, едва пальцы его сомкнулись на ней, твердые соски мучительно остро восприняли его умелое прикосновение.

А Вейн продолжал целовать Пейшенс, заставляя ее повиноваться учащенному сердцебиению, властному ритму, звучащему на грани ее сознания. Мелодия убыстрялась, кружилась в вихре, ведя к нарастанию жарко тлеющего желания, однако чувствовалось, что оркестром управляет опытный дирижер, который не хочет, чтобы она потеряла связь с действительностью, чтобы ее унесло мощным потоком эмоций.

Он учил ее.

Пейшенс поняла это.

Прозвучал гонг к ужину. Где-то далеко-далеко.

Ни Пейшенс, ни Вейн не обратили на него внимания. Сначала. Но потом он с явной неохотой оторвался от нее.

— Они заметят, если мы пропустим обед, — прошептал он и опять приник к ее губам.

— М-м, — только и произнесла она.

Вейн отстранился от нее и посмотрел ей в глаза. Она тоже вглядывалась в его глаза, в его лицо. Ни малейшего намека на прощение, на торжество, даже на удовлетворение. В глазах было только желание — и у него, и у нее. Пейшенс остро чувствовала эту первобытную жажду, разбуженную поцелуем, но не утоленную. А он… ему стоило огромных усилий держать себя в руках.

— Надо идти, — сказал он и нехотя выпустил Пейшенс. Она так же неохотно отошла от него, сожалея о том, что больше не чувствует его пыла, что исчезло ощущение полного единения, возникшее между ними в последние мгновения.

Она поняла, что ей нечего сказать ему. Вейн подал ей руку и повел к двери.

Глава 11

После сумасшедшей скачки с Джерардом Вейн решительно направился в дом.

Он не мог не думать о Пейшенс. Ее губы, ее тело, ее запах, от которого кружилась голова, будоражили его чувства и терзали душу. Он никогда не был так одержим, даже когда впервые залез даме под юбку. Он хорошо знал, что не сможет ни на чем сосредоточиться, пока не увидит Пейшенс Деббингтон на предназначенном ей месте: под ним, на спине.

Но ему этого не увидеть, пока он не произнесет нужные слова и не задаст нужный вопрос. Он понял, что ему не избежать этого, еще тогда, когда впервые увидел ее на клумбе.

В центральном холле Вейн встретил Мастерса.

— Мастерс, где мисс Деббингтон? — спросил он, стремительно снимая перчатки.

— В гостиной хозяйки, сэр. Обычно вторую половину дня она проводит с хозяйкой и миссис Тиммз.

Вейн ступил на лестницу и остановился, размышляя, под каким бы предлогом вытащить Пейшенс из-под крылышка Минни, но не придумал ничего, что не вызвало бы пристального внимания крестной. Не говоря уж о Тиммз.

— Гм! — Повернувшись, он спустился вниз. — Я буду в бильярдной.

— Да, сэр.

Мастерс заблуждался, полагая, что Пейшенс сидит у Минни. Попросив тетку освободить ее от очередного сидения над рукоделием, она нашла прибежище в гостиной этажом ниже. Тот самый диван, теперь никому не нужный, был укутан в холщовый чехол.

Здесь ей никто не мешал ходить взад-вперед, хмурясь и бормоча что-то себе под нос. Она пыталась понять, постичь, оправдать и согласовать все, что произошло в музыкальной комнате сегодня утром.

Ее мир перевернулся. Внезапно. Без предупреждения.

— Невозможно, — обратилась она к невозмутимой Мист, уютно свернувшейся в кресле, — отрицать столь многое.

Сегодняшний поцелуй, головокружительный, неистовый и в то же время умело сдерживаемый, оказался для нее открытием.

Пейшенс остановилась у окна и сложила на груди руки. Открытия физиологические хоть и лишали спокойствия, но не шокировали. Она узнала больше, чем требовало ее любопытство. Ей хотелось познать новое — он согласился научить ее. Этот поцелуй был первым уроком.

Что касается остального, то там была ее проблема.

— Там было что-то еще. — Какое-то ощущение, о котором она и не знала, которого никогда не испытывала. — Во всяком случае, — поморщившись, она снова заходила по комнате, — я думаю, что было.

Острое чувство потери, охватившее ее, когда они разомкнули свои объятия, не было просто физической реакцией. Их разъединение подействовало на нее как-то иначе. И стремление к близости — стремление утолить жажду, мучившую его, — возникло не от обычного любопытства.

— Как все сложно.

Пейшенс потерла лоб, пытаясь разгладить морщины, и твердо решила разобраться в своих эмоциях, понять, что она на самом деле чувствует. Если ее чувство к Вейну выходит за грань физического, значит ли это то, что она предполагает?

— Ну откуда я могу знать? — воззвала она к Мист. — Я никогда не чувствовала ничего подобного.

Этот вывод привел ее к новому выводу. Остановившись, она подняла голову, расправила плечи и, вновь обретя уверен-ность, с надеждой посмотрела на Мист.

— Возможно, я все это придумала? Мист холодно взглянула на нее, потянулась, соскочила с кресла и пошла к двери.

Вздохнув, Пейшенс последовала за ней.

Предательское напряжение между ними — оно возникло с самого начала — усилилось. Вейн почувствовал это вечером, за ужином, когда подвинул стул для Пейшенс и ждал, пока та расправит свои юбки. Открытие застало его врасплох, прошлось по коже, как колючая щетка.

Мысленно чертыхнувшись, он сел на свое место и заставил себя сосредоточиться на Эдит Суитинс. Пейшенс, сидевшая рядом с ним, оживленно болтала с Генри Чедуиком. Казалось, она нисколько не была смущена. В течение всего ужина Вейн уговаривал себя принять этот факт без возмущения. Создавалось впечатление, будто она абсолютно не чувствует того, что происходит между ними, того, как он изо всех сил сдерживает себя.

Когда все наконец съели десерт, дамы удалились. Вейн быстро закончил разговор и во главе остальных джентльменов поспешил в гостиную. Пейшенс, как обычно, стояла с Анджелой, и миссис Чедуик. Она сразу заметила, что он вошел. Яркий блеск ее глаз польстил ему, но это длилось всего мгновение. Едва он приблизился к ней и ощутил аромат ее духов, в нем снова всколыхнулся ураган чувств. Взяв себя в руки, он небрежно кивнул дамам.

— Я как раз говорила Пейшенс, — выпалила Анджела, недовольно надув губки, — что это ни в какие рамки не лезет. Вор украл мой новый гребень!

— Ваш гребень? — Вейн взглянул на Пейшенс.

— Тот, что я купила в Нортхемптоне! — возмущалась Анджела. — Я даже не успела поносить его!

— Возможно, он еще найдется, — попыталась приободрить дочь миссис Чедуик. Однако она помнила о своей, более серьезной потере, поэтому в ее голосе не было особой убежденности.

— Это нечестно! — Щеки Анджелы покрылись пятнами, и она топнула ножкой. — Я хочу, чтобы вора поймали!

— В самом деле. — Ледяной тон Вейна сразу же подавил начинающуюся истерику Анджелы. — Думаю, нам всем хотелось бы расквитаться с этим неуловимым и ловким вором.

— Ловким вором? — подошел к ним Эдмонд. — Вор сделал новый набег?

Анджела мгновенно вернулась к своей роли и поведала эту историю более благодарным слушателям: Эдмонду и подошедшим к ним Джерарду и Генри. Пока она ахала и охала, Вейн смотрел на Пейшенс. Она почувствовала его взгляд и повернулась к нему. В ее глазах был вопрос. Вейн открыл уже рот, чтобы назначить ей свидание, но слова замерли у него на языке, так как, ко всеобщему изумлению, к ним присоединился Уиттиком.