Караван чудес (Узбекские народные сказки), стр. 28
— Правда ли, что ты продал дрова «как есть»?
Старик говорит:
— Да, только, господин, верблюд-то стоит триста тенег.
— Ну уж это не мое дело. Сам виноват, не надо было соглашаться продавать дрова «как есть».
Приказал казий отдать верблюда толстому баю, а старик со слезами пошел домой. Только дочке так ничего и не сказал.
На другой день, навьючив дрова на лошадь, старик опять приехал на базар. А толстый бай тут как тут.
— Почем дрова продаешь?
— Три теньги.
Толстый бай сказал:
— Возьми «как есть» десять тенег.
Забыл совсем старик, что было вчера, и согласился. Остался старик без лошади.
Пришел он домой печальный, однако дочке опять ничего не сказал.
На третий день старик навьючил дрова на ишака и собрался уже совсем на базар, но дочка сказала ему:
— Отец, в прошлый и позапрошлый раз вы вернулись без верблюда и без лошади. Сегодня и ишака вам не оставят. Лучше я поеду дрова продавать.
Старик согласился. Девочка поехала на базар. Подходит к ней толстый бай.
— Почем дрова продаешь?
Девочка запросила три теньги. Толстый бай и говорит:
— Возьми «как есть» пять тенег.
Девочка отвечает:
— А вы дадите за дрова деньги «как есть»?
— Хорошо, согласен, вези дрова ко мне.
Свалила девочка дрова и спрашивает:
— Дяденька, где прикажете вашего ишака привязать?
Толстый бай показал место.
Привязала девочка ишака и попросила деньги за дрова.
Протянул толстый бай деньги, а девочка — цап, схватила его за руку и говорит:
— Когда мы рядились, вы сказали, что дадите пять тенег «как есть». Отдавайте деньги вместе с рукой.
Спорили они, спорили. Соседи прибежали на крик и повели девочку и толстого бая к казию.
Крутил казий и так и эдак, придумывая тысячу хитростей, но девочка стояла на своем.
А народ кричит:
— Права девочка! Вот умница девочка!
Казий думал-думал и постановил:
— Отдавай руку.
Заплакал толстый бай.
— Как же я без руки буду?
— Ну, плати выкуп 50 золотых тиллей.
Отсчитал бай девочке 50 тиллей.
Жалко стало толстому баю денег. Он и говорит:
— Давай побьемся об заклад — кто из нас будет лучше врать, тот должен платить еще 50 тиллей.
— Хорошо,— говорит девочка,— только вы, господин бай, старше меня годами, вы и начинайте.
Уселся поудобнее толстый бай, откашлялся и начал:
- Однажды я посеял пшеницу. Она у меня до того уродилась, что всякий, заехавший в поле верхом на верблюде или лошади, плутал десять дней. Как-то сорок козлов забрались в пшеницу и пропали. Когда пшеница созрела, нанял я батраков жать ее. Вот и пшеницу сжали, смолотили, а о козлах и помину нет. Однажды я приказал жене испечь лепешки, а сам сел читать коран. Когда лепешки вынули из печи, я отломил кусочек и начал есть. Вдруг слышу у меня в зубах: «Мэ-э-э!» Изо рта козел выскочил, а за ним еще и еще. Козлы до того разжирели, что стали каждый с четырехгодовалого быка.
Захлопала девочка в ладошки, посмеялась и закричала:
— Отлично! Вы сказали правду, таких случаев на свете бывает много. А теперь послушайте меня. Однажды посредине нашего кишлака я вскопала землю и посеяла одно-единственное хлопковое семечко. И что же, вы думаете, получилось? Выросло громаднейшее дерево, тень от которого падала во все стороны на расстояние дневной езды от кишлака. Когда поспел хлопок, для очистки его я созвала пятьсот здоровых и крепких женщин с быстрыми руками. Очищенный хлопок я продала, а на вырученные деньги купила сорок могучих верблюдов, навьючила их дорогими ситцами и отправила с двумя своими братьями в Бухару. Три года не было от них никаких вестей. И вот, увы, меня недавно известили, что они убиты. А теперь смотрите, добрые люди, на толстом бае надет халат моего среднего брата, в котором он уехал в Бухару. Значит, вы, бай, убили моих братьев, завладели их товарами и верблюдами!
Толстый бай встал в тупик: если признать рассказ девочки правильным, станут его судить за убийство, и не сносить ему головы, а если сказать, что рассказ ее — ложь, то он должен в силу уговора уплатить ей 50 золотых тиллей.
Думал-думал бай, выложил деньги и говорит:
— Первый раз в жизни перехитрили меня.
А девочка забрала верблюда, лошадь, ишака и вернулась домой к отцу.
Перевод М. Шевердина
ТУЛЬГАНОЙ (Сказка-быль)
В старые времена решил уратюбинский бек поселить людей на границе, чтобы они охраняли его бекство.
«Коканд хочет идти на нас войной, нужно оградить страну,— объявил бек народу.— От каждого из сорока домов пусть пойдет один здоровый воин с семьей».
Стали седобородые старейшины селения Ахтунан советоваться:
— Не дать людей нельзя. Он — бек, сделает с нами что захочет. Но кто пойдет? Богатые люди не пойдут. Пусть бедняки идут. Не все равно, где им жить? И здесь плохо живут, и там — плохо.
Собрали седобородые по нескольку тенег, кое-чего из одежды, чтобы дать тем беднякам, и от каждого десятка домов Ахтунана послали одну семью.
А богачам ничего не делается. Купили бедняков за гроши да и отправили на горе и несчастье.
Один ахтунанский бедняк, по имени Назар, сам решил поехать с семьей.
«Что у меня тут?— подумал он.— Сад, что ли, свой есть? У перепелки дома нет: куда ни пойдет, там и кричит свое «питпильдык».
У Назара была семнадцатилетняя дочка Тульганой.
Когда она еще была маленькая, Назар устроил помолвку Тульганой с Пардабаем — сыном такого же бедняка, как и он сам. Тульганой и Пардабай вместе росли и полюбили друг друга.
«Но как оставить дочь?— думал Назар.— Ведь у Пардабая нет ни одеяла, ни подушек, ничего. Так и быть, пускай Пардабай поживет как ему суждено, потерпит, покорится судьбе. Если моей дочери судьба жить в чужой стороне, кто-нибудь и там возьмет ее в жены».
Поплакала Тульганой, да что поделаешь, против воли отца не пойдешь.
Выпросил Назар у седобородых двух ишаков, погрузил на них свои старые рваные одеяла да кошмы, забрал семью и пристал к другим переселенцам.
От некоторых родов пустились из Ахтунана в путь и старики, и согбенные старухи с восковыми торчащими ушами.
Были и такие, что хотели повидать новые места. Подпоясавшись поверх халатов, они подгоняли чужих ослов с вьюками.
Так шли переселенцы несколько дней. Подошли к чужим рубежам. Войсковые начальники показали в степи место, где жить, приказали не пускать неприятеля и уехали восвояси, в Уратюбе.
Бедняки расположились на месте. Кто выкопал в сухой глине себе землянку, кто сделал камышовый шалаш.
Так и жили, пробавляясь ячменными лепешками да водой.
Прошло два месяца. Тульганой совсем опечалилась. От Пардабая не было никаких вестей.
Вдруг кокандцы пошли войной на Уратюбе.
Уратюбинский бек выступил навстречу. Войска выстроились. Кокандские богатыри выехали с копьями вперед и стали вызывать уратюбинцев на поединок.
От уратюбинцев вышел богатырь Алланазар. Поборол многих кокандских силачей.
Тут завязалась общая схватка. Шум, суматоха. Кто убит, кто остался в живых — ничего не поймешь.
Поселенцы тоже воевали, показали свою храбрость.
Пока они воевали, дети и женщины попрятались в камыши.
Побоялась остаться в своей землянке Тульганой. «Заметят меня кокандцы и захватят себе в добычу»,— думала она. А в камыши тоже далеко не вошла. Страшно стало. Тогда много хищных зверей было.
Так и сидела Тульганой у самого края камышовых зарослей.
Прошло несколько часов. Звуки битвы стихли. Затрубили карнаи, сурнаи. Войска разошлись на свои места.
Успокоилась немного Тульганой, вышла из зарослей, подошла к арыку, умылась, стала пить воду.
Вдруг видит — скачет на коне богато одетый толстый военачальник в златотканой чалме, с саблей на золотом поясе.
Задрожала от страха Тульганой и бросилась прятаться в камыши.
Но всадник ее заметил и ласково окликнул: