Единственная, стр. 84
И если у нее еще оставались какие-то сомнения относительно этого, его сегодняшнее поведение окончательно их рассеяло. Когда они приветствовали первых гостей, она понимала, как он напряжен, но сумел не показать этого и вел себя как любезный хозяин, готовый развлекать гостей хоть до рассвета. И все же, случайно заметив, как он окидывает взглядом бальный зал, она вдруг осознала: он старается держать присутствующих на расстоянии. Настолько привык к бесконечному одиночеству, даже в толпе. Оборонялся против всех, не доверял никому… кроме Пенни.
По мере того как продолжался вечер, он понял, что она вовсе не возражает быть связующим звеном между ним и блестящим обществом, и почти незаметно изменил свое отношение к окружающим. К концу вечера он словно перестал постоянно обороняться от невидимого врага. И смеялся искренне, от души.
Она была единственной, кому он безгранично доверял. Она могла стать его якорем, другом и помощницей, той, в ком он так отчаянно нуждался после долгих лет одиночества. И его мать поняла это, недаром одобрительно улыбалась с другого конца бального зала. Возможно, правду подозревали и несколько других матрон, хорошо знавших Чарлза.
Он нуждался в ней. И множество раз бесчисленными способами давал ей это знать, но она до сих пор не видела, насколько велика эта нужда. Потому что все еще привыкала к этому положению. Училась справляться с ним.
Она глубоко вздохнула, отняла руки от его лица и переплела его пальцы со своими.
– Мы слишком долго жили друг без друга, но больше так не должно продолжаться. Если у нас будет совместное будущее, значит, мы должны делить все. Беды и радости.
Чарлз нахмурился, пытаясь проникнуть в истинное значение ее слов. Она не согласилась выйти за него, просто устанавливает границы.
– Так это именно тот брак, на который ты согласна? Которого ты хочешь?
– Да. Если ты желаешь, чтобы у нас было совместное будущее, значит, это будущее должно быть полным. А не той частью, которую ты считаешь нужным выделить для меня. Для моей же безопасности.
Не слишком мудрый ультиматум для такого человека, как Чарлз. Она пыталась избежать крайних мер, но с ним лучше действовать прямо.
Несколько мгновений он бесстрастно озирал ее, потом осторожно отстранил, встал и отошел. Остановился, повернулся и пронзил ее взглядом, обладавшим – буйной мощью грозовой ночи. Он говорил о насилии, и оно присутствовало здесь в этот момент. Она понимала, что такое подделать невозможно.
– То, о чем ты просишь, не…
Он оборвал следующее слово резким жестом.
– Нелегко?
Опершись бедром о край кровати, Пенни сложила руки и вздернула подбородок.
– Я знаю… знаю тебя.
– Если ты так хорошо меня знаешь, – процедил он, – должна понимать, что просить меня позволить тебе идти на такое…
– Я прошу не этого. Он нахмурился.
– Я сказала, что хочу быть с тобой. С тобой мне не грозит никакая опасность. Если же опасность возникнет, я вполне готова спрятаться за твоей спиной. И даже не собираюсь сражаться с тобой бок о бок.
Остановившись, она положила ладонь на его грудь.
– Мне просто необходимо быть рядом.
В его глазах мгновенно появилась настороженность. Он накрыл ее руку своей.
– Тебе совершенно не обязательно быть рядом со мной физически…
– Сейчас обязательно. Годы назад… возможно, и нет. Тот юноша давно уже превратился в мужчину. Мужчину, который приучился быть одиноким, безнадежно одиноким. Вполне возможно жить в отчуждении от всего мира, но если мы поженимся, ты не сможешь держать на расстоянии меня. Я… я не позволю. Не допущу.
Она не даст ему влачить одинокое существование.
Он понял, чего требует Пенни. Она увидела это по его глазам: островку спокойствия в море тьмы.
После напряженной паузы он вздохнул и на миг прикрыл глаза.
– Так и быть. Мы едем завтра в Эмберли-Грейндж… и там… посмотрим.
Глава 22
Он знал: завоевать ее будет нелегко, но такого не ожидал. Достаточно паршиво и то, что она вернулась в Уоллингем, но брать ее с собой в Эмберли-Грейндж в миллион раз хуже.
Пока четверка лошадей уносила их в Беркшир, Чарлз молча размышлял о превратностях судьбы.
Рядом с ним, спокойная и невозмутимая, сидела леди, которую он хотел сделать своей женой: единственная, созданная для него, единственная, которую он хотел видеть рядом. Две недели назад, сидя в библиотеке Эбби и глядя в огонь, он нетерпеливо ждал ее появления. И она появилась. Вошла в его дом, предъявила на него права, и с тех пор уже ничто не было прежним.
Прошлой ночью в бальном зале она без просьб и намеков стала тем, кем он хотел ее видеть: нитью Ариадны, выведшей его из лабиринта на свет. Впервые со дня своего возвращения в Англию он сумел расслабиться в толпе. А еще позже, после того как она заставила его согласиться со своим мнением… у него не было настроения для нежных ласк, но ей было все равно: наоборот, она находила бесстыдный восторг, поощряя его, и вела себя так же требовательно и напористо, как он сам. Безоглядно отдавалась ему, сводя с ума, и каким-то непонятным образом успокаивала его душу.
Пенни доказала, что она – дама его сердца, его единственная. И поставила условием их союза свое постоянное присутствие рядом с ним.
Он получил то, что хотел. Но совсем не таким образом, как ожидал.
Очевидно, истории их жизни суждено стать именно такой.
Уже после полудня экипаж покатился по подъездной аллее Эмберли-Грейндж. Далзил и Эмберли прибыли на полчаса раньше.
Дворецкий приветствовал гостей и немедленно провел в гостиную, где уже ожидал Эмберли, уставший и бледный. Но взгляд его по-прежнему был острым и проницательным. Он поздоровался с Пенни, пожал руку Чарлзу и показал на стулья.
– Давайте сначала выпьем чаю, а потом обсудим наши планы.
И то и другое оказалось очень легко выполнить. Скоро выяснилось, что последние несколько недель в доме не появлялось ни одного нового слуги. И вообще штат не пополнялся годами.
Чарлз отправился на конюшню рассказать новости Далзилу, мирно дремавшему в экипаже, после чего вернулся в дом. С наступлением темноты к ним присоединился Далзил.
За ужином они окончательно отточили детали плана.
Наутро, после завтрака, Пенни и Чарлз немного покатались верхом, а по возвращении присоединились к Эмберли, пившему чай на террасе. Потом все трое погуляли по саду, стараясь не выходить за границы широких газонов, окружавших дом. Когда зазвенел гонг, призывавший к обеду, все перешли в столовую. Позже Пенни и Эмберли отправились в оранжерею, пока Чарлз читал на террасе газеты. К концу дня маркиз сел за фортепьяно в музыкальном салоне. Пенни и Чарлз послушали сонату в его исполнении, погуляли на террасе и спустились на газон.
После долгой прогулки, в продолжение которой они ни разу не выпустили из виду музыкальный салон, Пенни и Чарлз вернулись, и вскоре все трое отправились переодеваться к ужину.
Ужин и вечер были проведены в столовой. Гости и хозяин разошлись по спальням довольно рано.
На следующий день все повторилось. Впрочем, каких еще развлечений можно было ожидать от джентльмена в возрасте Эмберли, за которым ухаживает тоже не слишком молодая родственница?
Все правдоподобно, все достаточно монотонно. Они точнейшим образом придерживались каждодневной рутины. Далзил не показывался из дома, и никто, кроме нескольких человек, не знал о его присутствии. Итак, мышеловка была заряжена. Теперь оставалось ожидать появления самоуверенной и спесивой мыши.
Участники игры решили, что на все уйдет не менее недели, и, набравшись терпения, старательно играли роли.
В первый день, разбирая вместе с маркизом тетради нот, Пенни подслушала негромкий спор Чарлза и Далзила, очевидно, уже не первый. Оба старались говорить обиняками и по привычке использовали эзопов язык, но она поняла, что речь идет о том, кому выпадет честь прикончить Фотергилла.
У Чарлза были довольно веские доводы, которые Далзил безжалостно уничтожил несколькими спокойными фразами. Пенни не подала виду, что слышала их, и притворялась, будто не замечает направленных на нее взглядов.