Горностай, стр. 15

ПРОКАЗНИКИ

Дети не могут без шалостей. Сплошь да рядом шалость непредсказуема, для нее не нужно серьезного повода, она не требует принуждения, она возникает непроизвольно. Кто-то усмехнулся, показал пальцем на другого, дернул девочку за косу, и вот уже все гогочут, и нет уже удержу. Тут могут что-нибудь сломать, разбить, сделать друг другу больно, набить синяков, поднять в квартире все вверх дном, не задумываясь о том, что по этому поводу скажут родители.

Говорят, у детей память коротка. По-видимому, то же самое следует сказать о маленьких горностаях. Мать предупреждала их: сидите в гнезде смирно, потому что человек близко, — да не очень-то долго следовали они ее наказу.

Стоило только матери выйти за порог, как детеныши подняли возню в гнезде. Сперва просто так, от нечего делать. Дальше — больше. Самый большой царапнул меньшего братца, другого схватил за ухо, а потом стал щекотать сестренку. Та не стерпела и пустила в ход зубы.

Клыки росли быстро — как тут удержаться и кого-нибудь не тяпнуть! А раз тебя укусили, надо дать сдачи или, если не можешь, убежать. Поищите другого глупца, кто будет боль терпеть! Побежал один, за ним пустились остальные. И тут же позабыли, отчего побежали, потому что бег и сам по себе занятие веселое. Больше всего горностаев привлекала доска, та самая, незакрепленный кончик которой глухо, отрывисто бухал, отдаваясь во всем доме. Да и вообще под полом мансарды было где разгуляться. Бегай и прячься в темных закоулках, сколько душе угодно. Пусть тебя ищут, пусть суются во все углы понапрасну и скулят от злости.

Да разве могло прийти в голову маленьким горностайчикам, что от таких веселых игр шум идет по всему дому, тревожит людей и даже страх на них нагоняет?

— Мама, в мансарде кто-то ходит! — испуганно сказала Маарья, влетая в кухню.

— Что ты выдумываешь, кто там может ходить? — удивилась мама.

— Послушай сама! — предложила девочка, распахнув дверь в комнату.

И действительно, со второго этажа доносился топот, будто кто-то ходил в мансарде.

— Наши мужчины уже вернулись? — спросила мама.

— Нет еще. Я бы увидела. Я с Марлийс все время была в саду, а когда вошла в дом, сразу услышала шум наверху.

Мама опустила руку на плечо Маарьи и вместе с ней перешла в большую комнату. Над ними снова раздались шаги, гулкие, но какие-то странные, неровные, то быстрые, то медленные. Может быть, это дверь хлопала?

— Мама, запри вход наверх! — попросила девочка с мольбой в голосе. — Еще кто-нибудь ворвется к нам!

Мама повернула ключ в замке и на всякий случай закрыла на задвижку входную дверь.

— Что у нас происходит?! — воскликнула она. — Здесь уже жить страшно!

Бедная женщина затворила все окна на первом этаже и увлекла Маарью в маленькую комнату, где они тихонечко опустились на диван.

Однако, чем тише было внизу, тем сильнее гремели наверху. Уж не отплясывает ли там кто-то? Но кто? И сколько там человек? Похоже, что не один. Струхнувшим женщинам даже в голову не могло прийти, что шум подняли зверушки.

А тут еще кто-то поднялся на крыльцо и пытался войти в дом. Поскольку входная дверь была заперта, в нее громко постучали.

— Маарья, посмотри, кто там, — распорядилась мама.

Девочка выглянула в окно.

— Это папа с Мадисом! — радостно сообщила она и бросилась в сени, чтобы впустить их.

— Куда вы запропастились?! — выразила свое недовольство Кайе Кивистик, едва рыбаки переступили порог, — Тут такой грохот стоит, что не знаешь, куда деться, того гляди, на тебя набросятся!

— Ты зря беспокоишься, — спокойно сказал Тоомас Кивистик. — Ведь это наши маленькие квартиранты.

И он, переменив тему разговора, стал рассказывать о рыбалке. Улов был средней величины, однако на него никто не обратил внимания, если не считать Марлийс.

— Ну что ты о рыбе толкуешь, — возмутилась жена, — когда хорьки выгоняют нас из дома!

Это было очередное преувеличение.

— Во-первых, не хорьки, а горностаи, — попытался успокоить ее Тоомас Кивистик. — Во-вторых, от них нет вреда. Они не думают ни на кого нападать, просто играют на чердаке.

— Их даже не слышно! — заметил Мадис с явным разочарованием и добавил: — Пойду посмотрю на горностаев. Они рыбу едят? Я им отнесу!

— Перестань говорить глупости! — рассердилась мама. — Никуда ты не пойдешь! Еще глаза тебе выцарапают. Ты бы послушал, какой шум они подняли, хлопали и грохотали!

Кайе Кивистик несколько драматизировала обстановку, но муж счел за благо не пускаться в споры и подождать дальнейшего развития событий.

— Конечно, они притихли, когда вы забарабанили в дверь, — сказала хозяйка. Но стоит только установиться тишине — и вы их непременно услышите.

На сей раз она оказалась права. Когда все ушли на кухню ужинать, зверьки снова подняли шум. Правда, больше уже никто не боялся. Более того, Мадис пришел в восторг.

— Вот здорово! воскликнул он. — У нас свой зоопарк на дому! Ни у одного пария в нашем классе нет ничего подобного. Теперь я буду вести наблюдение за горностаями. Очень хочется на них посмотреть! И покушать им надо отнести.

Как видно, мама несколько успокоилась — во всяком случае, она не стала одергивать сына. Пожалуй, он даже прав: второго такого зоопарка ни у кого не найти.

— Вот бы поймать одного, приручить и держать вместо собаки! — продолжал развивать свою мысль Мадис.

— Не фантазируй! — опять рассердилась мама. — Скажи лучше, где нам спать, когда в доме такой кавардак?

С этим замечанием нельзя было не согласиться — как-то неуютно спать в обществе хищников.

— Я позабочусь о том, чтобы нам не мешали, — сказал Тоомас Кивистик с усмешкой. — У меня есть некоторый опыт обращения с ними.

Кутерьма на втором этаже продолжалась и даже усиливалась. Горностаи окликали друг друга, ворчали и фыркали, иногда радостно взвизгивали. Теперь Мадис и даже Маарья с удовольствием воспринимали каждый звук, доносившийся сверху. Боясь испугать зверушек, они разговаривали шепотом и ходили на цыпочках.

Мама тоже реагировала на шум не так остро, как прежде.

— Не рассчитывайте, что они так быстро угомонятся, до утра будут буйствовать, — сказала она и махнула рукой.

Папа взял кочергу, стоявшую возле печки, и в подтверждение слов о своем опыте стукнул ею в потолок. Всего лишь два раза. Наверху тотчас все стихло. Больше не слышно было ни единого звука. Дети на радостях пустились в пляс:

— Какие же они умные! — обрадовался Мадис. — Настоящие домашние животные!

На этом мажорном утверждении решено было завершить дневные хлопоты и отходить ко сну.

— В мансарде, возле зверьков, никто спать не будет. От одного их запаха тошнит, — сказала мама, морща нос.

Однако, как видно, решение зависело не только от людей, и происшествия в Таммисту далеко не закончились.

СТОИТ ЛИ МОРЩИТЬСЯ

Конечно, морщить нос не очень учтиво, но еще хуже говорить неправду. Ибо это неправда, вернее, поклеп, будто горностаи нечистоплотны. К ложным выводам прийти не так трудно. Когда дачники переехали из города в Таммисту, заглянули в мансарду, то сразу же распахнули окна, чтобы проветрить помещение. Уже тогда им показалось, что в комнате как-то нехорошо пахнет. Сперва не могли понять, откуда идет запах, но, после того как под полом зашумели зверьки, тем самым напомнив о себе, сам собой напрашивался вывод: пахнет от хорьков, хотя никаких хорьков и в помине не было.

— Какая разница, сказала хозяйка, — горностай или хорек! И от того и от другого воняет. Загадили тут все. Сколько месяцев целое стадо хищников живет на чердаке, чего же удивляться, если весь дом пропах! Кто их знает, что у них там воняет!

Вообще-то на запах можно было пожаловаться, особенно если встать у самого окна. Вполне понятно: там, где живет и ест большой выводок, должно быть отхожее место. У горностаев оно находилось возле стены под окнами, о чем и свидетельствовал запах. Но сказать, что горностаи не соблюдают чистоту и что они загадили весь дом, совершенно несправедливо. Горностай — зверек чистый. С младых ногтей, в нашем случае — с младых когтей, поддерживает он чистоту в гнезде и вокруг него; сам он и его детеныши вычищены и вылизаны от носика до хвостика, и лапы тоже не забыты.